Читать интересную книгу Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм

— Совершить такую глупость? — ответил Бержерон. — Круг посвященных был слишком узок, особенно во Втором бюро — только мы с Клодом, и неизвестно, насколько он ограничен где-то еще. Если в выяснили, что утечка информации произошла из Второго бюро, это меня бы скомпрометировало.

— Не очень-то убедительно, Жак, — сказал Дру, пристально глядя на зонненкинда.

— Опять проявляется ваш талант, мсье. Пусть другие делают ошибки, и кто-то сквозь их туман сталкивается с реальностью, провозглашая себя настоящей валькирией... Очень просто: я выжидал. Ваши американские политики как нельзя лучше об этом знают.

— Хорошо, Жак. А если я скажу, что все ваши слова записаны, и частота настроена на радио лейтенанта Энтони в фойе? Высокая технология — просто чудо, правда?

Глава 42

Жак Бержерон, зонненкинд, дико заорал, кинулся к столу и, схватив тяжелое пресс-папье, швырнул его в оконное стекло. Затем с силой, невероятной для его среднего телосложения, поднял свой стул и запустил им в Дру, который доставал из-за пояса пистолет Франсуа.

— Не надо! -крикнул Дру. — Я не хочу вас убивать!Нам нужны ваши записи! Бога ради, послушайте меня!

Слишком поздно. Жак Бержерон выхватил из кобуры маленький пистолет и принялся беспорядочно палить вокруг себя. Лэтем бросился на пол, а Бержерон подскочил к двери, рванул ее на себя и выбежал.

— Остановитеего! — заорал Лэтем, бросаясь в коридор. — Нет, подождите! Не надо!У него оружие!Отойдите в сторону!

В коридоре воцарился хаос. Когда из кабинетов высыпал народ, раздалось еще два выстрела. Мужчина и женщина упали, то ли раненые, то ли убитые. Лэтем поднялся и побежал за нацистом, петляя по пересекающимся коридорам и крича:

— Джерри, он там у вас должен появиться! Стреляйте ему по ногам, он нам нужен живым!

Приказ запоздал. Бержерон ворвался в дверь приемной секретаря, и тут раздался громкий звон — из лифта появился лейтенант Энтони. Нацист выстрелил; это был последний патрон в магазине, судя по следующим щелчкам, но пуля попала в правую руку лейтенанта. Энтони схватился за локоть, отпустил стрелявшего и, неловко морщась от боли, стал нащупывать свое оружие, а женщина за стойкой в истерике упала на пол.

— Вы никуда не уедете, — крикнул лейтенант, пытаясь, превозмогая боль, правой рукой достать оружие, — лифты не поедут. Я их поставил на сигнализацию.

— Ошибаетесь! — завопил нацист, бросаясь к ближайшей кабине, через секунду створки закрылись, и оглушительный звон прекратился, Это выникуда не уедете, мсье! — были последние слова нациста.

Дру, взбешенный, ворвался в дверь приемной.

— Где он?

— Уехал в том лифте, — ответил, морщась, лейтенант. — Я думал, отключил оба, а оказывается, нет.

— Господи, вы ранены!

— Пустяки, посмотрите, что с женщиной.

— С вами все в порядке? — спросил Дру, бросаясь к секретарю, которая медленно поднималась с пола.

— Мне станет еще лучше, когда я уволюсь, мсье, — ответила она, дрожа и тяжело дыша, когда Лэтем помогал ей подняться.

— Лифт можно остановить?

— Non les directeurs, извините, у директоров и их заместителей есть запасные коды, которые ставят лифты в режим экспресса, и те идут без остановок до их этажей.

— Можно помешать ему покинуть здание?

— На каком основании? Он директор Второго бюро.

— U est en Nazi d'Allemand! — закричал лейтенант.

Секретарь уставилась на Энтони.

— Попробую, майор. — Она взяла телефон и нажала три кнопки. Экстренная ситуация, вы видели директора? — спросила она по-французски. — Merci. — Женщина нажала на рычаг, набрала номер снова и задала тот же вопрос. — Merci. — Секретарь повесила трубку и посмотрела на Дру и спецназовца. — Я сначала позвонила на стоянку, где у мсье Бержерона спортивная машина. Он из ворот не выезжал. Потом позвонила на первый этаж. Новый директор, как сказал охранник, только что спешно покинул здание. Извините.

— Спасибо за попытку, — сказал Джеральд Энтони, поддерживая окровавленную правую руку.

— Можно спросить, — обратился к ней Лэтем, — а почему вы все же попробовали? Мы американцы, не французы.

— Директор Моро вас очень высоко ценил, мсье. Он так мне и сказал, когда вы к нему приходили.

— И этого оказалось достаточно?

— Нет... Жак Бержерон был сама любезность в присутствии мсье Моро, а без него стал отпетым наглецом. Я больше верю вашему объяснению, и в конце концов, он ранил вашего очаровательного майора.

* * *

Они опять сидели в апартаментах посла Кортленда в посольстве:

Дру, Карин с перевязанным раненым плечом и Стэнли Витковски, прилетевший из Лондона. Двое коммандос находились в отеле, у лейтенанта рука была на перевязи, они то отдыхали, то делали щедрые заказы в номер.

— Он скрылся, — сказал Дэниел Кортленд, сидящий на стуле рядом с полковником напротив Дру и Карин, расположившихся на диване. — Вся полиция и все разведслужбы Франции ищут Жака Бержерона, но безрезультатно. Во всех общественных и частных аэропортах и таможнях Европы есть его фотография с десятком компьютеризованных версий того, как он может преобразиться, — и ничего. Он явно уже в Германии, среди своих.

— Надо выяснить, где именно, господин посол, — сказал Лэтем. — «Водяная молния» провалилась, а что последует за ней? Вдруг им другое удастся? Может, их долгосрочные планы и приостановлены, но нацистскому движению не конец. Где-то есть досье, и нам надо их найти.Эти мерзавцы по всему миру, и они от своего не откажутся. Не далее как вчера сожгли дотла синагогу в Лос-Анджелесе и церковь чернокожих в Миссисипи. А нескольких сенаторов и конгрессменов, публично осудивших эти акции, обвинили в лицемерии, будто они скрывают свои собственные симпатии. Все так запуталось!

— Знаю, Дру, мы все знаем. Здесь, в Париже, в еврейских кварталах разбили витрины магазинов и написали на стенах слово «Kristallnacht»[142]. Мир становится безобразным. Просто безобразным.

— Когда я сегодня улетал из Лондона, — тихо сказал Витковски, — все газеты сообщали об убийстве нескольких вест-индских детей, им штыками искромсали лица — лица!А вокруг тел цветными мелками написали по-немецки «Neger».

— Господи, когда же это кончится? — воскликнула Карин.

— Когда выясним, кто они и где они, — ответил Дру.

На старинном столе посла зазвонил телефон.

— Подойти, сэр? — спросил полковник.

— Нет, спасибо, я сам, — сказал Кортленд, вставая со стула и подходя к столу. — Да?.. Это вас, Лэтем, некто Франсуа.

— Вот уж кого не ждал, — сказал Дру, поднимаясь и быстро подойдя к столу. Он взял у посла трубку. — Франсуа?..

— Мсье Лэтем, нам надо встретиться где-нибудь в безопасном месте.

— Ничего нет безопасней этого телефона, поверьте. Вы только что говорили с американским послом. Стерильней его телефона нет.

— Я вам верю, вы сдержали слово. Меня допрашивают, но лишь по поводу того, что я знаю, а не из-за того, кем был.

— Да, вы оказались в отвратительном, неприглядном положении, но если будете в полной мере сотрудничать с нами, можете спокойно отправляться к своей семье.

— Я так вам благодарен, мсье, слов нет, и жена тоже. Мы все обсудили — я от нее ничего не утаил — и решили, что я должен позвонить вам, может, эта информация вам пригодится.

— В чем дело?

— Помните тот вечер, когда старый Жодель покончил с собой в театре, где играл Жан-Пьер Виллье?

— Такое на забывается, — решительно сказал Дру. — А что еще произошло в тот вечер?

— Скорее рано утром. Sous-directeur[143]Бержерон приказал мне срочно явиться к нему во Второе бюро. Я пришел, на месте его не оказалось. Однако я знал, что он в здании — охранники у ворот с сарказмом говорили, как он был с ними груб и что прервал мой сон явно затем, чтоб я помог ему дойти до туалета. Уходить я боялся. Подождал, пока Он придет; он вернулся с очень старым досье из архивов, настолько старым, что его даже не ввели в компьютеры. Сама папка пожелтела от времени.

— Весьма необычно, — отметил Лэтем.

— В архивах тысячи и тысячи таких досье, мсье. Уже многие из них обработали, но на все уйдут годы.

— Почему?

— Нужно вызывать экспертов, в том числе историков, чтобы подтвердить их ценность, а финансы у всех правительств ограничены.

— Продолжайте. Что произошло?

— Жак приказал мне взять папку и лично доставить ее в один замок в долине Луары на машине Второго бюро, снабдив такими документами — он сам их подписал, — что полиция не имела права остановить меня за превышение скорости, а он меня торопил. Я поинтересовался, так ли уж необходимо ехать в такой час и нельзя ли подождать до утра. Он взбесился, наорал на меня, что мы — он и я — всем обязаны этому дому, тому человеку. Что там наше пристанище, наше убежище.

— Какому дому? Какому человеку?

— "Le Nid de 1'Aigle". А человек — генерал Андрэ Монлюк.