«благочестивейшего из смертных» и «любимца богов».
Первым действием Нумы Помпилия после принятия им власти был роспуск отряда трехсот телохранителей, состоявшего при Ромуле. Нума заявил, что он считает для себя невозможным не доверять народу, который оказал ему доверие. К двум уже бывшим у римлян жрецам богов Юпитера и Марса он присоединил еще одного — Квирина. Таким образом, он возвысил дух римлян, официально признав их царя Ромула божеством, с одной стороны, а с другой — пытался смягчить воинственный и буйный нрав этого разношерстного населения, стекавшегося в Рим, устремляя его силы на более мирные занятия — благоустройство города, обработку земли, развитие ремесла. Нума устраивал празднества в честь богов с пышными жертвоприношениями и состязаниями, плясками и хороводами. Иногда же он усмирял строптивый дух римлян, угрожая им карами богов, грозными пророчествами и видениями, наводя на своих подданных суеверный ужас. Словом, царь обращался с ними как любящий, но строгий отец, стараясь привить жителям любовь к порядку и справедливости, воздействуя на них личным примером. Боги явно высказывали свое благосклонное отношение к мудрому царю. Когда к Риму подошла страшная моровая язва, терзавшая все италийские племена, то неожиданно с небес прямо в руки царя упал медный щит. Нума сообщил народу, что, по словам нимфы Эгерии и муз, щит послан во спасение городу. Но чтобы сберечь его, следует сделать одиннадцать подобных щитов, чтобы ни один злоумышленник не смог узнать щит, низринутый с небес самим Юпитером. И, действительно, один из самых искусных художников того времени добился такого сходства, что сам царь не сумел определить, какой щит послужил образцом для остальных. Хранителями и стражами этих щитов Нума сделал жрецов — салиев. Луг, на который упал щит, надлежало посвятить музам, а источник, орошающий эти места, объявить священным. Отсюда жрицы богини Весты ежедневно должны будут черпать священную воду для очищения и окропления храма богини, в котором горел неугасимый огонь. По повелению Нумы был воздвигнут круглый храм Весты, храмы Верности и бога границ — Термина. Царь стремился внушить своим необузданным подданным, что клятва Верностью — самая величайшая. Построив храм бога рубежей Термина, Нума убедил своих сограждан, что бог рубежей одновременно является стражем мира и блюстителем справедливости. Если соблюдать границу — это будет сдерживать силы, а нарушить ее — уличит в стремлении к насилию. Ромул не хотел определять границы, ибо это показывало, какое количество земли он отнял у своих соседей насильственным путем. Нума же прекрасно понимал, что ничто так не обращает человека к миру, как труд на земле. Он сохраняет воинскую доблесть как средство защиты своих владений, но одновременно искореняет кичливую воинственность, вызванную самой низменной корыстью.
Римский жрец. Бронзовая статуэтка I века н. э.
За все долгое время правления Нумы Помпилия не возникало ни мятежей, ни выступлений злоумышленников, ни войн. Ворота храма бога Януса, стоявшие открытыми в период войны, при Нуме были закрыты в течение сорока трех лет. Подданные мудрого царя считали, что боги ему покровительствуют и что всякий злой умысел бессилен перед их защитой. Люди рассказывали о многих чудесных явлениях, происходивших с Нумой. Так, однажды, собрав народ на пир, он принял всех за скромно убранными столами, уставленными простой, непритязательной пищей. Когда трапеза уже началась, царь объявил, что пир удостоила своим посещением его возлюбленная — богиня, и тут же на столах появилась богатая утварь и роскошные яства. Известно также, что Нуме удалось смягчить гнев Юпитера и находчивостью и смелостью в обращении с высшим божеством склонить его к милосердию при установлении страшного обряда очищения, который следовало совершать после удара молнии[466]. Когда на Авентинском холме Нума хитростью изловил двух лесных богов — Фавна и Пика, которые владели даром колдовских заклинаний и тайнами волшебных снадобий, то разгневанный Юпитер, сойдя на землю, грозно возвестил, что очищение следует производить головами. «Луковичными?» — быстро спросил Нума, наученный мудрой Эгерией. — «Нет, человеческими…» — продолжал Юпитер. Нума, желая предотвратить ужасающее по жестокости повеление бога, быстро договорил: «Волосами?» — «Нет, живыми…» — прогремел Юпитер. — «Рыбешками?» — вновь подхватил Нума, не давая Юпитеру закончить свои слова каким-либо ужасным предписанием. Грозного бога умиротворила находчивость и кроткая настойчивость царя. Юпитер, смилостивившись, удалился, а обряд очищения так и стали производить с помощью головок лука, человеческих волос и мелких рыбешек.
Так, почитаемый и уважаемый не только теми, кем он управлял, но и многими соседними народами, Нума дожил до восьмидесяти лет. На его торжественное погребение собрались все, кто чтил престарелого царя, принесшего мир и благоденствие на истерзанную беспрерывными войнами италийскую землю.
Тулл Гостилий[467]. После смерти Нумы Помпилия народ избрал царем Тулла, внука одного из прославленных соратников Ромула — Гостилия, погибшего в знаменитой битве римлян с сабинянами. Тулл Гостилий был молод и храбр. Его воодушевляли бранные подвиги, свершенные дедом. Молодой царь считал, что государство, ведущее мирную жизнь, ослабевает и утрачивает военную мощь. И Тулл Гостилий повсюду искал предлогов для того, чтобы начать военные действия против соседних племен. Так, он объявил войну жителям города Альба-Лонга, обвиняя их в угоне скота у римских поселян (хотя римляне сами также угоняли стада с альбанских полей). Царь отправил послов к правителю Альба-Лонги Гаю Клуилию с требованием возместить нанесенный ущерб. Поскольку альбанцы отказались выполнить это требование, римляне объявили, что через 30 дней начнут военные действия. Однако альбанцы первые с огромным войском вступили в римские земли и расположились лагерем. Неожиданно вождь альбанцев умер, и они избрали предводителем Меттия. Узнав о смерти альбанского вождя, Тулл Гостилий, обойдя вражеский лагерь, вторгся в альбанскую область, заявив во всеуслышание, что всемогущие боги, покарав вождя альбанцев, накажут и весь народ за нечестивую войну с римлянами. Меттий двинулся за римским войском, и когда обе армии выстроились в боевом порядке лицом к лицу, Меттий обратился к Туллу Гостилию с просьбой — прежде чем вступать в битву, обсудить его предложение. И когда оба вождя, окруженные ближайшими советниками, сошлись в середине бранного поля, Меттий сказал: «Битва должна быть тяжелой и кровопролитной. Когда она кончится, то все будут истощены — и победители, и побежденные. И тогда этруски, народ сильный и на суше, и на море, нападут и поработят всех нас. Не лучше ли нам решить спор о том, кому над кем господствовать, без большого кровопролития и страшных бедствий?». И хотя Тулл Гостилий по своему характеру был склонен к военным действиям, он не