— Тебе лучше?
Она кивнула.
— Не молчи. Расскажи мне, Эва…
— Что?
— Что-нибудь. Как ты себя чувствуешь? — такие нотки были в его голосе. Что у неё защемило сердце. И ему, как никому другому, захотелось всё высказать и пожаловаться. Прямо сейчас. Именно сейчас, несмотря на слабость и муть в желудке. Вот как раз самое нужное время.
— Ты ненормальный! И ребёнок твой тоже ненормальный!
Он улыбнулся, хотя ничего приятного она не сказала.
— Он такой же ненормальный, как и ты! Он… или она… в общем уже вымотала мне все нервы. И я не знаю, как я доживу до родов!
— Я помогу тебе. Помогу, любовь моя. Все будет хорошо.
Эва замолчала. Эти два слова, сказанные тихим голосом, жгли её, как огнём.
— Ты точно ненормальный… — прошептала она. Вся ситуация просто не укладывалась в голове, но и ломать мозг сейчас уж точно не хотелось.
— Сама такая.
Она и не заметила, как отступила. Да и какое сопротивление, когда сидишь у него на коленях… Когда он обнимает, и помимо воли чувствуешь себя на своём месте, и отчётливо понимаешь, что это именно то, чего тебе всё это время так не хватало.
— Поспишь?
Эва кивнула. С трудом оторвалась от него и села на кровати. От всего, что произошло, голова пошла кругом. И от пережитого недомогания тоже.
— Поспи.
Он встал, откинул покрывало и одеяло. Она перебралась через ворох вещей и легла, в чём была. Не стала снимать платье. К чему столько усилий?
— Может что-нибудь нужно?
— Да, принеси воды. Холодной. В холодильнике есть.
— Сейчас.
Он убрал чемодан и сдвинул вещи на край кровати. Прошёл на кухню. Узнал расположение комнат, пока носился в поисках спальни. Там стянул пальто. Охнул от боли, но стянул. Это было не больнее, чем в тот раз, когда он, забыв о травме и обо всём на свете, схватил чемодан левой рукой и сдёрнул его с верхней полки в шкафу.
Ян налил в стакан ледяной воды, перекинул пальто через руку и вернулся к ней. Эва открыла глаза, заслышав его шаги. Бросив пальто на кресло, он сел рядом, и она приподнялась на кровати, принимая из его рук стакан с водой.
— Она совсем холодная. Может не стоит?
— Нет, я чуть-чуть. Всегда пью. Мне легче тогда, — сделав несколько маленьких глотков, она снова сунула ему стакан в руку и улеглась. Поёжилась, потому что сразу замёрзла, как только ледяная вода попала в желудок. Он укрыл её. Она сразу закрыла глаза и уже через мгновенье её дыхание выровнялось.
Он взял стакан и допил воду. Зубы заломило от ледяной воды.
Она заснула, а он перебрался в кресло, что стояло в углу. Сел и прикрыл глаза. Собственное самочувствие оставляло желать лучшего.
Одна надежда, что швы не разойдутся.
Глава 40
Эва хотела застонать от боли и неприятных ощущений, сковавших всё тело как паутиной, а лучше сказать, сеткой-рабицей. А ещё лучше — колючей проволокой. Но подавила собственный стон, вспомнив события предшествующие сну. Прислушалась, не открывая глаз.
Точно! Тут!
До слуха донеслось его ровное дыхание. С некоторой долей обречённости она подумала, что всё возвращается на круги своя.
Это они уже проходили…
Он уже сидел вот так в кресле «охраняя» её сон.
Но, хвала Господу, сейчас она не в больнице.
Она открыла глаза, пошевелилась, выбираясь из вороха одеяла и покрывала вместе взятых. Судя по сумрачному свету, льющемуся из окна, уже смеркалось. И проспала она довольно много времени. Но это был сон без сна, как одно мгновение, а самочувствие стало ещё хуже: голова раскалывалась от боли, а тело ломило.
Стараясь не шуметь и шуршать как можно меньше, она приподнялась и подтянула подушку повыше.
Она хотела посмотреть на него. Рассмотреть, как следует, пока он спит. Во всяком случае, она решила, что он спит. Очень похоже на то. Глаза его были закрыты, и сидел он в кресле, точно так, как и в прошлый раз. Сколько времени прошло, а она до сих пор помнила все подробности их истории. Их собственной истории.
Грудь его равномерно вздымалась и опускалась. Лицо было безмятежно спокойно. И брюки на нём, оказывается, тоже серые. Как пальто. Чуть темнее. Такого благородного красивого цвета. И чёрный свитер… Под горло. Правая рука прижата к груди. Левая расслаблена, лежит на подлокотнике кресла. Запястье крепко обхватывает браслет часов… Он постригся короче. Да, определённо, волосы его были пострижены короче, чем она помнила. Но лицо кажется бледным. Очень бледным и усталым.
Она медленно обшарила его взглядом. Всё это было знакомо. Ни капельки не забыто — собственное ощущение рядом с ним. Кажется, что связь их стала крепче. Намного сильнее. Она просто смотрела на него, тихо и еле слышно признаваясь себе в желании быть рядом с ним. Только с ним. И одновременно зная, что эта безмятежность спадёт, как только он откроет глаза. Это спокойствие исчезнет, пропадёт. А сейчас можно посмотреть на него. Тронуть взглядом каждую чёрточку родного лица.
Сейчас спящий, он казался таким далёким. И в то же время близким…
Усталое лицо… Измождённое спокойствие… Он тоже нервничал… Наверное нервничал… Наверное…
Рядом с ним совсем тепло. Рядом с ним можно погреться. И нет ни капли раздражения. Только удовольствие. Одно удовольствие. Почти физическое. И спокойствие… Как бы то ни было, душа была спокойна. И в самом дальнем её уголочке она готова была простить его. Дождаться и простить.
Не хотелось, чтобы он просыпался. Не хотелось, потому что это будет уже совсем другая история. Не продолжение. Уже другая…
В первые минуты после сна разум чист. Его ещё не захлестнуло ложным восприятием. Внутри всё упорядочено и выстроено. Она не хотела думать. Совсем не хотела. В затуманенном сознании крутилось множество вопросов. И почти все без ответов. Но и получить их она не была готова.
Не знаешь, что от него ожидать.
Не хочется слышать, что не любил, а потом полюбил.
Не хочется слышать, что не любил, даже если сейчас любит до смерти.
Невозможно слышать, что не была нужна тогда, а сейчас вдруг стала необходима как воздух.
И чрезвычайно больно понимать, что всё это только из-за ребёнка…
Его слова, брошенные в гневе… О детях… О любви… Она вмиг впитала их в себя. Они так были нужны. Как лекарство. От болезни. От её одиночества и страданий. Микстура от страха и боязни. А с ним можно ничего не бояться. Уже всё равно. Он подумает обо всём. Ничего не забудет и всё решит. Так нужно сейчас… И так необходимо положиться на него… Переложить на его плечи хоть часть ответственности. Вцепиться в него, как тогда в ванной, зная, что подхватит, если упадёшь. В конце концов он должен. Он просто должен, потому что это его ребёнок.