Виссарионов. — Сколько я помню, сообщения Малиновского докладывались директору, о чем он и делал отметки.
Председатель. — Но, во всяком случае, Золотарев и Джунковский были осведомлены?
Виссарионов. — Я, при Джунковском не имел свидания с ним, потому что вскоре уехал. Я об этом доложил в пути Джунковскому. Он сказал, что надо будет от него отойти. Затем: я в июле месяце сам ушел, а Малиновский, кажется, в 1914 году был освобожден от своих услуг.
Председатель. — Но ведь Джунковский вступил 25-го февраля 1913 года, а вы ушли только 23-го июля 1913 года.
Виссарионов. — У меня лично доклада товарища министра Джунковскому не было совсем.
Председатель. — Но вам, быть может, известно, что директор осведомил Джунковского?
Виссарионов. — Я не знаю.
Председатель. — А о Золотареве знаете?
Виссарионов. — Да.
Председатель. — А министры Макаров и Маклаков?
Виссарионов. — Относительно Маклакова не знаю, я не имел доклада. Относительно же Макарова неизвестно, говорил ли ему об этом директор. Я лично ему не говорил, потому что у меня к нему не было доклада. Я докладывал только товарищу министра.
Председатель. — Почему Малиновский отказался от звания члена Государственной Думы и бежал заграницу?
Виссарионов. — Это было без меня.
Председатель. — Так что вы не знаете?
Виссарионов. — Это в 1914 году.
Председатель. — Скажите, зачем вы ездили заграницу и что вы там делали?
Виссарионов. — Там был Гартинг, представитель нашего полицейского розыска. Было признано необходимым освободить Гартинга от услуг, потому что было указание на то, что он, кажется, будет обнаружен В. Л. Бурцевым, а вместе с тем, было дано поручение: так как бывший император ехал в Ракониджи на свидание с итальянским королем, принять меры физической охраны по пути следования, от станции Бельфор…
Председатель. — Но это формальная задача?
Виссарионов. — Ознакомиться с составом той агентуры, которая была в распоряжении Гартинга и Андреева.
Председатель. — Вы это сделали?
Виссарионов. — Я отчасти видел.
Председатель. — Что же, ваши агенты, входили в состав заграничных групп, участвовали в собраниях?
Виссарионов. — Там ни одного серьезного не было.
Щеголев. — А кто был вам предъявлен?
Виссарионов. — Я видел одну даму; если не ошибаюсь, ее фамилия Шишмарева.
Председатель. — Та дама, у которой был салон для русских эмигрантов?
Виссарионов. — Я не знаю, был ли у нее салон.
Председатель. — Она получала пятьсот рублей?
Виссарионов. — Она много получала.
Председатель. — Ну, а еще кто был?
Виссарионов. — Затем, небольшие сотрудники, которые входили в разные собрания, столовые и, получая сведения, сообщали. Тех, кто называется партийными сотрудниками, я там не видел.
Щеголев. — А кто был представлен из маленьких сотрудников?
Виссарионов. — В. Л.[*] говорил, Патрик, кажется. Затем, врача я видел, с.-д. Житомирского. Других фамилий не помню.
Щеголев. — Вы можете подробно сказать об этой даме? По какой партии она давала сведения?
Виссарионов. — Она близко стояла к Минору. О тех лицах, которые бывали в доме Минора, она сообщала; но ее сведения были отрывочные.
Щеголев. — А почему ей платили такие большие деньги?
Виссарионов. — Это до меня было назначено, я не знаю.
Щеголев. — А как ее кличка была?
Виссарионов. — Там Красильников переменил все клички на французские; не помню.
Щеголев. — В бытность вице-директором вам не приходилось подписывать бумаг по поводу выдаваемого этой сотруднице гонорара?
Председатель. — Об уменьшении или увеличении гонорара?
Виссарионов. — Вероятно, давал.
Председатель. — Скажите, вы были командированы на юг, в связи с забастовкой в черноморском флоте?
Виссарионов. — Забастовки в черноморском флоте не было.
Председатель. — Т.-е. не было забастовки или вы не были?
Виссарионов. — Забастовки не было.
Председатель. — Я имею в виду коммерческий флот, а не военный.
Виссарионов. — Это не в Севастополе, а в Николаеве. Да, был.
Председатель. — Там был заагентурен, говоря термином департамента полиции, один из руководителей этой забастовки?
Виссарионов. — Я не знаю, заагентурен?
Председатель. — Термин заагентурен вам понятен?
Виссарионов. — Да, — извлечен, приобретен.
Председатель. — Я напоминаю вам кличку — «Американец».
Виссарионов. — «Американца» я этого не видел ни в Севастополе, ни в Николаеве.
Иванов. — Но вы знаете, что такой был?
Виссарионов. — Видимо, здесь два события соединяются в одно. Я ведь был, когда была забастовка на франко-русском заводе. Я в своем докладе описал причины. Там «Американца» совсем не было. До меня еще это было.
Щеголев. — С «Американцем» вы не имели никаких личных отношений?
Виссарионов. — Я его видел раз или два, когда он приезжал.
Щеголев. — Вы были в Николаеве в 1908 году. Разве он был такой важный сотрудник, что вам пришлось иметь с ним дело лично?
Виссарионов. — Он приехал из другого города.
Щеголев. — Какие же услуги он оказал?
Виссарионов. — Он давал сведения по той организации, которая возникла в Александрии; потом он был переведен, кажется, в Севастополь или в Одессу.
Председатель. — Какое было ваше отношение к событиям в Киеве, окончившимся смертью Столыпина?
Виссарионов. — Я был командирован в Киев сенатором Крыжановским[*] после того, как оттуда уже уехал сенатор Трусевич. Меня командировали для того, чтобы посмотреть охранное отделение. Киевское охранное отделение сильно беспокоило департамент; в то время, департамент признавал бывшего начальника охранного отделения несоответствующим своему положению.
Председатель. — Кулябко?
Виссарионов. — Да. Мы с полковником Балабиным, который был командирован одновременно со мною, нашли целый ряд нарушений со стороны Кулябки; я изложил их в очень длинном докладе на имя бывшего министра внутренних дел Макарова.
Председатель. — Каковы же были результаты вашего разъяснения?
Виссарионов. — Так как Кулябко уже предавался суду за другие преступления, то результатов положительных никаких не было, потому что эти положения признавалось уже невозможным осуществить. Я все его нарушения под статьи закона подвел.
Председатель. — Как вы себе объясняли обстоятельства убийства Столыпина?
Виссарионов. — Это не лежало на моей обязанности.
Председатель. — Так что, вы себе не уясняли?
Виссарионов. — Нет, это мне поручено не было, даже не вменялось в обязанность. Я права не имел этого касаться.
Председатель. — В какой переписке состояли вы с Трусевичем, по поводу некоторых моментов деятельности охранного отделения, в связи с убийством Столыпина?
Виссарионов. — Он мне написал одно письмо, на которое я ему ответил. Он просил посмотреть одного сотрудника с.-д. организации и сообщить ему, так как этого сотрудника, когда возникло предположение, вызвал в Киев полковник Спиридович.
Председатель. — Зачем?
Виссарионов. — Вот это и был вопрос, который надо было исследовать. Предполагалось, что он должен был иметь наблюдение, нет ли там кого-нибудь из с.-д. или, вообще, лиц с преступным прошлым. Наблюдательные, так сказать, функции. Но, когда я его опросил, он сказал, что его, собственно, вызвал Спиридович, писавший в то время историю с.-д. рабочей партии, в связи с этим делом; а кстати, говорит, побудьте здесь, погуляйте, посмотрите. Вот какое впечатление.
Председатель. — Но какое же предположение требовало проверки? Было предположение, что Спиридович вызывал с.-д. затем, чтобы тот его научил, как написать книжку о с.-д. Это предположение проверялось, или было другое предположение, которое проверялось, из-за которого вы, лицо, высоко стоящее в департаментской иерархии, ездили в Киев?