— Ну и опять вам обоим по судьбе стукнет, — огорченно развел руками дядя Молари. — Не так, как в прошлый раз — все-таки сейчас ты хоть денег чужих не крал, — но все равно стукнет. А насколько сильно — это еще не определено. Сам должен будешь выбрать. Как раз в ближайшее время у тебя вилка впереди. От того, правильно ли ты поступишь, и зависит все последующее.
Макс не успел даже сформулировать следующий вопрос, как получил на него ответ:
— Нет-нет, точно тебе никто не скажет. Ни каков будет выбор, ни который из вариантов будет правильным. Это ты сам, только сам. Просто жди. Ты сам узнаешь. Вопрос будет… очень крупным. Из тех, что переворачивают всю жизнь.
— А Диего?
— У него свой путь, от твоего выбора зависит очень мало и очень косвенно. Видишь ли, наши боги не следят за его судьбой так же внимательно, как за твоей, моей и судьбами прочей своей паствы. Они слишком мало знают его, потому что он сам о них едва ли вообще знает. И воздействовать могут только опосредованно, через тебя, как на обычных людей, с которыми мы имеем дело. Исключение разве что Эрула, это наследственное, тут никуда не денешься, но в вашей ситуации она ничем не поможет.
— Что-нибудь еще? — Макс тщетно пытался прочесть на неподвижном лице дядюшки хоть какую-то подсказку. С таким же успехом он мог бы попытать счастья с пресловутыми идолами у храма Бездонной Зеницы. — Я могу что-то сделать, чтобы скорректировать… уравновесить?.. Может, все-таки вернуть его домой? Или перебросить сюда? Или объяснить-поговорить… отменить все, что я нахимичил?..
— Нет, — коротко отрубил Молари в тон звякнувшему бубну, который как раз убирал в футляр. — Ничего не делай. Только хуже будет. Сам знаешь, исходные надо менять вовремя, пока они еще исходные, а не уже вплетенные.
— А…
— Можешь поговорить с Рессом, если хочешь, но он тебе ничем не поможет. Сам знаешь, он далек от конкретики. И гадать пока поостерегись — искажения будут неимоверные. Вот после развилки можешь гадать.
— А не на себя?
— Все равно возможны помехи. Гадать-то можно, но без гарантии.
Макс поднялся, отвесил прощальный поклон бесстрастному лику Дира Справедливого и молча зашагал к выходу, мысленно убеждая себя, что могло быть и хуже.
Утром Ольге, чтобы выбраться из дома, пришлось повторить переход Суворова через Альпы. Черный ход кто-то запер и неизвестно куда подевал ключ, а гостиную можно было пересечь, только аккуратно переступая через хаотично расположенные тела гостей, почивающих после знакомства.
Тела лежали довольно плотно, так как никто из ранее пришедших и не подумал отправиться домой, в собственную постельку, выбрав между жестким полом и дальним путешествием по ночному городу неоспоримо меньшее зло. Словно нарочно, чтобы усложнить Ольге задачу, засыпающие гости разбрелись по углам, отхватив себе участки поуютнее и оставив центр комнаты безропотному, но очень большому троллю, который в этом самом центре и улегся, сдвинув к камину стол и перегородив своим телом все оставшееся пространство. Голова его скрывалась под свисающей бахромой замусоленной скатерти (видела бы это Тереза — у нее бы вмиг вылетела из головы парочка заповедей, а непотребным неряхам было бы категорически отказано в праве называться ее ближними). Поджатые ноги упирались коленками в диван, на котором со всеми почестями устроились мадам Катрин с доном Хосе и обеими болонками. Примерившись и найдя препятствие чересчур возвышенным для бесшумного преодоления, Ольга приподняла край скатерти в надежде вспомнить детство и проползти под столом, но запасной проход (то есть прополз) был полностью загорожен счастливо храпящим доном Мигелем. Никакая мадам Катрин не могла эффективно преградить ему путь к алкогольным напиткам, даже призвав на помощь всех троллей континента.
Ольга осторожно подобрала подол и перешагнула через специалиста по спецэффектам, возвращаясь на исходную позицию. В раздумьях огляделась и между делом пересчитала своих гостей — не завалился ли кто под диван. Хулио обнаружилось в дальнем углу, где дрыхло в одиночестве, картинно задрав ноги на ближайшую стену и прикрыв лицо шляпой.
Инес не было видно, и оставалось только гадать, куда она вчера подалась — утешать Юста, погрязшего в вечных творческих проблемах, портить невинного Тарьена или выяснять, так ли занятно с двумя близнецами, как уверяла Азиль.
Еще раз осмотрев сначала диван, затем стол, Ольга со вздохом отказалась от мысли пробраться между стаканами и тарелками, ничего из посуды не расколотив и с этого стола не навернувшись, и возвратилась к первоначальному плану. Выискав на горном массиве подходящий перевал, она задрала подол повыше, примерилась и осторожно перенесла ногу через спящего тролля. Под каблуком что-то пронзительно взвизгнуло. Ольга, слишком торопливо отдернув ногу, потеряла равновесие и повалилась на Пако, а перепуганный Шнурок с отдавленным хвостом пронесся по лежбищу, продолжая визгливо и жалобно тявкать. Некоторые из потоптанных и оглушенных гостей начали поднимать головы в поисках причины внезапного шухера и были вознаграждены занимательным зрелищем того, как Ольга, раскорячившись подобно советскому народу между социализмом и коммунизмом, переползает через ничего не понимающего тролля.
— Ты чего? — с подозрением вопросила мадам Катрин, высунувшись из-за плеча супруга.
— Пытаюсь пробраться к выходу! — сердито огрызнулась Ольга, приземляясь по ту сторону, и тут же наступила на чью-то юбку. — Тьфу ты, ну прям как шпроты в банке! Ступить некуда!
Пако высунул голову из-под стола:
— А куда ты идешь?
— По делам, — объяснила Ольга. Кажется, между этой девицей в юбке и солистом кордебалета можно аккуратненько поставить ногу… — Мне надо сходить в банк за деньгами, в театр к наставнику и еще в одно место, где я могу кое-что кое о чем разузнать.
— А ты одна пойдешь? Без меня?
— Ну ты же спал… я не хотела никого будить…
Из-под бахромы показалось заспанное лицо дона Мигеля, еще более круглое, чем обычно.
— Ни в коем случае не ходи одна! Да еще с деньгами! Ограбят! Пако, вставай, раз ты уже проснулся. И я с вами схожу. Ибо такое утро без пива — тяжкое испытание для кабальеро.
— Та-ак! — быстро вмешалась мадам Катрин. — Ты сейчас пойдешь лошадей покормишь, бездельник! Пива ему еще! Шиш тебе, а не пиво, пока не вспомнишь, что ты творил вчера! Придумал тоже — своей пьяной рожей приличную девицу позорить! А ты вставай, что-нибудь надень и возьми что-нибудь тяжелое, что сойдет за дубину.
— Нет, это не женщина, а чудовище! — закатил глаза дон Мигель. — Мое лицо ее, видите ли, не устраивает! А тролль — вполне!
— Во-первых, тролль трезв, а во-вторых, он прекрасно смотрится в качестве наемного охранника. А ты посмотри на себя в зеркало, пьяница!
— Дон Мигель, я куплю вам пива, — пообещала Ольга, сжалившись над похмельным клоуном. — Не надо никуда ходить. Меня Пако проводит.
В горном массиве произошли мощные геологические катаклизмы, сотрясшие его до самого основания, часть скального монолита поднялась на дыбы и оторвалась от земной тверди.
— Ой… — растерянно произнес Пако, оглядывая комнату с высоты своего роста. — А как же я здесь пройду? Я же могу на кого-нибудь наступить…
Прежде чем обрадованный дон Мигель успел предложить свою помощь, мадам Катрин быстро сунула в рот три пальца и свистнула так, что у Ольги заложило уши, а перепуганные гости подскочили на спальных местах.
— Па-аберегись! — возгласила мадам. — Идет большой тяжелый тролль, кто не убрался с дороги — сам виноват!
— Спасибо… — пробормотала Ольга, завороженно наблюдая, как, словно по волшебству, расчищается перед ней широкий светлый путь на волю. — Пойдем, Пако.
— А что мне надеть?
— Иди пока так, я тебе по дороге куплю что-нибудь по размеру.
— А что мне взять вместо дубины?
— Ну… возьми пока кочергу. А дубину я тебе тоже потом куплю.
В конце концов, ей доводилось передвигаться по городу в обществе Гарри как он есть и Гарри с горшком на голове, так почему бы теперь не пройтись в компании тролля с кочергой? Кого она этим удивит?