— До меня долетали шепотки в прошлом году.
— Тебя не затруднит превратить шепотки в нормальный голос?
— Что ж… как я уже сказал, это были только слухи. Ничего определенного, сплошная вода. Я не думал, что нужно рассказывать об этом.
— Я настаиваю, — сказал Мак, — чтобы ты рассказал мне сейчас. Я думаю, что эти «шепотки» каким-то образом связаны с Немезидой.
— Не напрямую. По крайней мере, я не вижу прямой связи. Но я слышал, что некий криминальный элемент начинает проявлять интерес к нашему «маленькому хобби». — Рубен нахмурился. — Каково, а? По мне, так это чистое оскорбление.
— Продолжай, — не унимался Мак. — Мы остановились на некоем криминальном элементе. Но в нашем деле их и без того хватает. Весь бизнес кормов в руках криминальных элементов.
— Возможно. Это не доказано. Так или иначе они могут иногда вызывать колебания цен на корма, но потом затихают. Я слышал, что есть люди, которые хотят войти в элиту общества, чтобы продвигать свои планы. И, да, они рассматривают владение лошадьми и конюшнями как своеобразную лестницу. — Рубен снова затянулся. — То, что мы услышали от мистера Фоя, звучит именно так. И еще меня не оставляет тайна личности его клиента. У меня чувство, что если б он назвал нам имя, я бы мог кое-что знать о его клиенте. Что ж… посмотрим.
Через несколько дней от Реймонда Пэлла пришел ответ, который Рубен зачитал своему сыну, когда они стояли в галерее конюшни.
«Дорогой Рубен!
Это правда, что я передал право собственности на Паудеркега, а также трех других лошадей, которые, как я думаю, имеют большой потенциал для скачек. Это было трудное решение, к которому нельзя было относиться легкомысленно. Правда в том, что в семьдесят лет я понял, что не выношу тягот спорта, который мы оба так любили. Ни Кевин, ни Беатрис не хотят нести нашу эмблему дальше, поскольку их больше интересует собственная жизнь и жизнь их детей, и я не могу давить на них: на них и так лежит большая ответственность. Таким образом я рассудил, что мы с Энн будем купаться в золотом свете наших лет, наслаждаться плодами трудов и, возможно, путешествовать, так как у нас есть возможность оставить спорт в руках молодого поколения, ярким примером которого вы, безусловно, являетесь. Вы с Маком, пожалуйста, приезжайте в гости, и мы покатаемся на лодке по реке, как это было во время вашего последнего визита. С нетерпением жду встречи с вами обоими!
Всегда твой друг,
Реймонд».
— Вот и все, я полагаю, — сказал Мак.
— Хм, — протянул Рубен. Он сложил послание и убрал его в карман. Они стояли и смотрели, как лошадей выводят с тренировочного ипподрома. Затем Рубен сказал: — Это ужасно неожиданно, не правда ли?
Мак пожал плечами.
— Я не могу сказать, что не понимаю позицию Пэлла. В конце концов, он, должно быть, получил приличную сумму за всех животных вместе взятых.
— Да, но кому он их продал? Я уверен, что он не знает. Я бы подумал, что адвокат очень мягко уговорил его на эту сделку, вероятно, воспользовавшись его возрастом. — Рубен ковырнул грязь носом ботинка, прежде чем заговорить снова. — Недавно я увидел интересное объявление в «Глоуб». Молодой человек по имени Ричард Герральд открывает в Лондоне некое «агентство по решению проблем». В объявлении он предлагает работу от имени клиента в обмен на вознаграждение, подлежащее обсуждению. — Рубен посмотрел на своего сына. — Я собираюсь связаться с ним и спросить, сможет ли он выяснить, кто стоит за этими посредниками, о которых говорил Фой. Что ты об этом думаешь?
Мак пожал плечами.
— Это твои деньги, — сказал он.
— Надеюсь, эта ситуация не станет нашей заботой. Пойдем. Помоги мне написать письмо.
Расследование — как назвал его Ричард Герральд в ответном письме, — заняло почти два месяца. Пятнадцатого декабря, когда легкий снежок припорошил пастбище снаружи, Рубен стоял перед камином в гостиной и сломал восковую печать на втором письме, пришедшем из агентства «Герральд». Он молча прочитал его. Затем повернулся к Маку, который только что подбросил еще одно полено в огонь:
— Вот и он.
— Кто «он»?
— Ответ. Позволь я зачитаю его тебе. Уважаемый господин ДеКей, я пишу вам с большим личным интересом, чтобы сообщить об успехе в поставленном вопросе. Согласно моим источникам, истинным покупателем скаковой лошади по кличке Паудеркег, а также других животных, которых вы перечисляли, является человек, известный как «Дженльмен» Джайлс Бакнер, который в июле купил довольно большое поместье и конюшню к югу от Лондона. Бакнер — вы скоро поймете, почему я не обращаюсь к нему так, как он сам величает себя, — в последнее время активно работает в районе Саутгемптона, где он имеет влияние на доки и судоходство. Под словом «влияние» я понимаю подавление других судоходных компаний с помощью грубой силы, включая (это не подтверждено, но весьма вероятно) поджог склада морских товаров «Симмс и Уотни» в апреле прошлого года. Он также (и это уже мой личный интерес) связан с синдикатом, известным как «Три угла», с которым я столкнулся в прошлом году и получал угрозы расправы над собой и моей невестой. Я так понимаю, что Бакнер является одним из этих «углов», а кто два других, мне пока неизвестно. Достаточно будет сказать, что «Три угла» — это преступная организация, специализирующаяся на вымогательстве, шантаже и, к моему глубочайшему сожалению, убийствах по найму. Это все, что я могу сказать на данный момент, хотя мне кажется, что Бакнер вместе со своей третьей женой и их дочерью поселился в этом поместье с намерением напасть на лондонский социальный бастион, что ему до сих пор не удавалось сделать. Похоже, он хочет, чтобы другие считали его таким же «джентльменом», как он себя называет, хотя его история