class="p1">Естественно, ни в какой Ленинград полигонная команда ничего отправлять не стала, выбрали себе самое ценное, а прочее гуманитарное тряпьё спихнули в овраг. Гордый своим достойным поступком немец некоторое время ожидал хоть какой-то реакции от военного командования или жителей Ленинграда: письма или устной благодарности. Так и не дождавшись, приехал вновь на полигон, спросить у майора, кому в результате достался груз.
Ни майора, ни прапорщиков, ни солдат на ликвидированном танкодроме и стрельбище уже не было, а в овраге он увидел свою частично сожжённую, частично разбросанную «гуманитарную помощь». Старик позвонил на телевидение, приехали журналисты, сняли на камеру, показали по телевидению. Разразился грандиозный скандал. Командующий лично поехал к деду мириться, говорить о принятых мерах по наказанию виновных. А кого наказывать? Все уже либо служат в разных независимых государствах, либо вообще уволились из армии…
До вывода полка оставалось лишь два месяца, а Громобоев умудрился так и не приобрести ни одной машины. Сначала выжидал, что подешевеют, потом никак не мог решить какую взять марку машины: хотелось шведскую «Вольво», но они были дорогими. Однако, автомобили действительно немного упали в цене, особенно советские модели, ведь военных становилось всё меньше, а кому они были нужны в Германии после вывода армии? Как-то возвращаясь вечером со службы, капитан увидел немца лет пятидесяти, переминающегося возле красных намытых до блеска красных «Жигулей».
— Продается? — спросил Эдик по-немецки.
— Да, конечно! Тысяча марок.
— Тогда продай американцам в музей, — посоветовал Эдик ему и пошёл дальше.
— Комрад! Продам за шестьсот марок…
— Пятьсот!
— Но к ней комплект резины…
— Пятьсот! — упёрся Эдик и немец побурчав, согласился. А куда деваться? Уйдут русские и этот драндулет сгниёт во дворе.
Эдик отсчитал деньги, забрал ключи, пожал немцу руку и на этом расстались. В глазах у бывшего хозяина «Лады» стояла тоска, видимо ему был очень дорог этот автомобиль-восьмилетка, по советским понятиям — совсем новая машина!
Половина дела сделана, пора писать рапорт об отпуске по семейным обстоятельствам — перегонять машину. С этим не было никаких проблем, офицеры регулярно вывозили импортные и отечественные автомобили домой, некоторые умудрились перегнать уже по пять-шесть штук, особенно старшее начальство, для них перегонщиками работали сверхсрочники и прапорщики. По слухам, командир полка владел десятком иномарок, и пару штук подарил руководству в Москву. Скорее всего, так оно и было, ведь неспроста же пришёл приказ на его перевод в другую часть, чтобы продлить службу в загнивающем капитализме ещё на пару лет.
Статкевич пришёл в музей со списком офицеров и предложил Громобоеву принять участие в складчине. Собрать деньги на подарок Кудасову, уходящему на новую должность. Помимо всего прочего полковник желал ознакомиться со списком сдавших деньги. Цена вопроса двадцать марок с каждого. Эдик даже остолбенел.
— Какой может быть подарок? За что?
— Это этикет! Так принято и всегда делается порядочными офицерами — подарок уходящему командиру… — пояснил Статкевич. — Купим командиру полка помповое ружьё.
— Я не сдам и не стану заниматься поборами с других. Мы домой, а он в Бюнсдорф и с нас ещё и подарок? Как это цинично!
— Этот демарш в знак благодарности, что вас терпели в полку целый год? — возмутился замполит.
Громобоев разозлился, покраснел и даже начал заикаться от гнева, ведь этот негодяй практически в открытую воровал, жульничал, а теперь желает подарок, да ещё и хочет проверить лояльность бывших подданных. Какая мерзость!
— Это спорно кто кого терпел, — парировал Громобоев.
— Можно ведь ускорить ваш отъезд…
— Моё слово окончательное. Попробуйте, ускорьте…
Тут в разговор вмешался Возняк, который взялся заменить строптивого капитана в этом щекотливом деле. Статкевич с ненавистью посмотрел на Громобоева и отдал список подполковнику.
— Сергей Филиппович, потом обязательно покажите его командиру, он хочет взглянуть.
Статкевич демонстративно положил двадцать марок на стол и вышел. Возняк осуждающе посмотрел на Эдуарда.
— Зачем ты так? Нехорошо, он ведь командир! Действительно, так принято…
— Я сказал — нет! С должности сняли, в ордене отказали, здоровье с вами угробил. Нахрен!
А Возняк развил бурную деятельность: посетил батальоны и роты, попросил комбатов подействовать на подчинённых, пробежался по штабным кабинетам. Кого-то просил, кому-то угрожал, но в итоге с батальонов собрал примерно по сотне, а с управленцев пятьсот. На эту выдавленную из офицеров тысячу марок Кудасову купили шикарное ружьё и вручили перед строем.
Получив подарок, полковник тщательно изучил список сдавших деньги, был неприятно удивлён, что некоторых любимчиков, лизоблюдов и прихлебателей не оказались в списке жертвователей…
Глава 15. Перегон первой машины
Глава, в которой капитан с риском для жизни перегоняет автомобиль на родину.
Итак, теперь капитану предстояло совершить довольно опасное и рисковое мероприятие. Водитель из Громобоева был никакой, но права на вождение легкового транспорта имел, получил ещё на третьем курсе военного училища. А раз опыта вождения мало и ехать боязно, Громобоев решил схитрить и не рисковать перегоном по Польше и Белоруссии, тем более, что там вовсю орудовали многочисленные вооружённые банды рэкетиров, облагавших данью, отбиравших машины, грабивших и даже убивавших офицеров. За год во время транспортировки автомобилей погибло и пропало без вести больше сотни военнослужащих — велась необъявленная мафиозная война. Чего только военные не придумывали: домой отправлялись организованными колоннами, вооружались газовыми баллончиками, помповиками, топориками.
Эдик тоже прихватил музейный геологический молоток, купил баллончик нервно-паралитического газа и пневматический пистолет. Это лучше, чем ничего. Капитан договорился со знакомым прапорщиком о дармовом бензине, залил полный бак, и положил в багажник запасную канистру — до порта в Мукране должно было хватить.
Стартовал рано утром, и по пути вспоминал правила дорожного движения, восстанавливал слабые, да и те почти утраченные навыки вождения. Дорога к Мукрану была превосходной, однако мешал ремонт автобанов, который осуществлялся дорожными службами повсюду.
«Зачем они ремонтируют хорошие дороги?» — недоумевал Эдик, впрочем, этому удивлялись и остальные офицеры. — «Шикарные трассы, у нас такими даже новые дороги не бывают, а западные немцы их переделывают и ругают за плохое качество и при этом говорят, что восточные немцы за сорок пять лет разучились работать…»
Уйти морем не вышло, зря только бензин сжёг! Паром убыл накануне, а следующий должен появиться через неделю. Возле пирса стояло небольшое судно река-море с русским экипажем. Громобоев сунулся к ним, спросил куда идут, переговорил со старпомом.
— Мы на Питер идем, снимаемся с якорям ночью, — ответил моряк.
— Возьмите меня, заплачу. Пятьдесят марок. Хватит? Не хочется рисковать, на дорогах бандюки озоруют.
— Мы бы тебя, земляк, и даром доставили, и место для твоей машины найдётся, но сначала