Живности в тех поганых местах было так мало, точно ее специально люди истребили. Как в окрестностях большого города. Зато на удивление много медленно летающих кусачих мух. «Непонятно: чьею же кровью они питаются?» — записал об этих насекомых португалец да Силва.
На островке близ берега, среди безлесной сухой степи, где трава перемежалась каменными россыпями, высилась воздвигнутая еще первопроходцем Магелланом виселица. Сделана она была из корабельного леса — а за пятьдесят девять лет, что она простояла, ничем не укрытая от непогоды, дерево и вовсе почернело. Магеллан в этой бухте зимовал. Сейчас зима и была. Наверное, не один Федор то и дело цепенел, глядя зачарованно на черную «букву» и представляя в лицах, как это было — и как это будет вскоре…
До входа в Магелланов пролив оставалось чуть более каких-то двухсот миль. Дни стояли короткие, ночи длинные: тут же сейчас самая зима — а сорок девятый градус — это уж вовсе не тропики!
В заливе Святого Юлиана Томаса Доути перевели на «Пеликана» и надели на него кандалы. Адмирал (с нелегкой руки капитана Честера теперь никто Дрейка иначе и не называл — а он не возражал) начал готовить суд по всей форме… Во всяком случае, не без формальностей. На кораблях назначили выборы присяжных — по одному от каждых шести нижних чинов и по одному от каждых трех офицеров и приравненных к ним лиц. Всего — получилось сорок человек.
А тем временем совет офицеров освидетельствовал «Лебедя» — и нашел, что к дальнему переходу корабль не годен. Решено было его уничтожить. Возглавить работы по уничтожению «Лебедя» было поручено Тому Муни.
С обреченного корабля сняли все металлические части, раздав их боцманам. Груз распределили по остающимся кораблям. Такелаж перебрали, отсортировав новый и неистертый. Так же внимательно перебрали рангоутные бревна. Боцмана разбирали: какое бревно лучше, чем на его судне, какое годится на материал для починок, а какое сжечь лучше. Им помогали парусные мастера и корабельные плотники.
Когда эта работа была закончена — «Лебедя» подпалили сразу с нескольких концов. Выдержанные, почти мореные шпангоуты из глостерширского дуба и многократно просмоленная обшивка кузова разгорались трудно, но горели долго, невысоким пламенем с неожиданными всполохами и отсветами то желтого, а то вдруг синего цвета, разбрасывая фейерверки искр. Они шипели и превесело трещали. Так что со стороны это, пожалуй, больше походило не на похороны, а на праздник…
8
Покуда избранные присяжные и назначенные судьи, с помощью преподобного Флетчера, припоминали обычай и порядок отечественного судопроизводства, а Том Муни с добровольными помощниками уничтожал «Лебедя», Дрейк позвал мистера Худа и Федора поохотиться на тюленей — в отличие от бесплодной суши, прибрежные воды просто кишели жизнью, тюлени грелись на каждой скале, торчащей из воды, а птицы даже иногда на тюленях сидели оттого, что более места не было, от товарок свободного!
— Идемте, джентльмены. Время пока есть. Свежее мясо раздобудем — побольше, чтоб засолить впрок. Я не хочу, чтобы мои люди, подобно Магеллановым, продавали друг другу за золото корабельных крыс и варили подошвы от сапог во время перехода через океан. Тюленина, конечно, не самое лучшее мясо в мире, но для разнообразия, между соленой свининой и вяленым свиным мясом, вперебивку, так сказать, очень даже годится!
Худ отказался, сославшись на усталость, и тогда Дрейк скомандовал первому встреченному матросу с «Пеликана», чтобы сопровождал его.
Охота была короткой и малоинтересной. То есть мяса-то они добыли вдоволь — но что толку бить не сопротивляющихся и даже удирать не пытающихся зверей? Тягость на душе. Так и тянет заорать: «Да прыгай в воду, дурачина! Вот же, три ярда на пузе сполз и нырнул — и все, нам тебя не достать!» Нет, лежат, смотрят строго и недоуменно в глаза, ревут, когда ранишь — а соседи ни с места! Тоже «охота»! Так, не сходя с места, их можно два десятка набить.
Устав бить их, Федор стал вглядываться. До смешного похожие на толстых, ленивых, вислоусых мужиков, за что-то на весь мир божий сердитых и разобиженных, тюлени мычали по коровьи (этот раскатистый тоскливый звук сопровождал англичан еще с Ла-Платы). Когда стрела вонзалась, тюлений мык делался громче, но ненамного. Что Федора удивило — то, что раненые тюлени старались отползти от лежбища, — будто для того, чтобы не расстраивать остальных зрелищем своих мук и смерти.
Федор потрогал убитого тюленя. Короткая, в три четверти дюйма, не более, жесткая и густая — палец сквозь нее к коже не приставить! — шерсть…
— Ну, господа охотники, как мы теперь утащим до кораблей свою добычу? — язвительно спросил Дрейк, усевшись на медленно остывающий труп тюленя.
— Я не знаю. Разве что столкнуть их в воду и по воде отбуксировать? Конечно не по одному, а в связке, — сказал Федор. Второй матрос молчал: он как-то не привык запросто с адмиралами разговаривать, Федору-то было не в первой, да он и сам вроде полуофицер, а тому, ясное дело, неловко.
— Попробуем. Берег тут почти везде, по-моему, проходимый, — сказал Дрейк. Попробовали — и за полтора часа, что они пробурлачили, чайки успели верхним в связке тюленям глаза выклевать! Добравшись до кораблей, они узнали, что группа матросов ушла поохотиться на птиц да яйца пособирать, если до гнездовий будет не так сложно добраться, — и поспешили их догонять: там-то повеселее будет, чем с тюленями. Том Муни собрал всех проштрафившихся по мелочи за последнюю неделю, но еще не наказанных, и поставил их на разделку тюленей.
А Дрейк с Тэдом-Федором ушли вслед — и настигли своих как раз вовремя: с запада, из скал, появились туземцы — судя по виду, те самые, из-за кого Магеллан наименовал вею эту страну «Патагонией» — «страной большеногих». Самый низенький среди туземцев был подросток, да еще безусый, шести футов росту — а остальные и до семи! Голоса у них были зычные, слышимые Издалека. Одеты в куртки с капюшоном из белого кудлатого меха гуанако. Островерхие капюшоны делали их еще выше. В волосах украшения из обломков раковин, птичьих перьев и цветных камешков, хитро обвязанных веревочкой. У двоих на голове укреплены звериные черепа…
Держались индейцы дружественно и похоже было, что нынче на кораблях будут гости… Но тут один канонир из команды «Елизаветы» хвастливо заявил:
— Сейчас я покажу этим цветнокожим, как метко стреляют Девонширские ребята! Вон видите ту пеструю птицу на буке?
Поскольку корявый бук — в ширину более, чем в длину — был единственным на милю вокруг, а листвы на нем почитай что не было вовсе, разглядеть птицу было несложно. Парень выпалил из мушкета — но не только птицу не убил, а умудрился попасть в индейца — они стояли невдалеке, но поодаль от бука!