Читать интересную книгу Кунигас. Маслав - Юзеф Игнаций Крашевский

меня? — спросил он. — Все отдам…

Глаза Банюты засверкали, вспыхнули огнем; она снова стала тою девушкой, дух которой закалился и окреп среди тяжелых испытаний, перенесенных в немецкой неволе. Такою была Банюта, когда пела литовские песни в саду Гмунды.

— Помни же, — шепнула она, — я знаю, я вижу: крестоносцы возьмут наш город. Вы, счастливые, падете на его защите. А я? Я не сумею наложить на себя руки. Господин мой! Когда придет последний час, прежде нежели отдать им свою жизнь, возьми мою!

Маргер побледнел.

— Ты поклялся мне солнцем и луною, — говорила она, сжимая его руки, — мы вместе переселимся в светлый лучший мир! А там!.. Там будет радость вечная, как здесь было непрестанное мученье! Ведь боги, если они существуют, должны быть справедливы!

Громкая песнь заглушила их слова.

Старый Швентас, нарядившись веселым скоморохом Келевежей, вбежал на четвереньках в комнату.

— Хей, хей! — кричал он. — То ли не веселье! Гостей съехалось без счету. Пойдемте, поглядимте, хватит ли пива им на угощенье! Гости со всех сторон строем стоят; железными кафтанами поблескивают, золочеными шапками посвечивают; ржут их кони, в доспехах одетые…

Возгласы и крики из-за вала говорили о приходе крестоносцев.

XII

В ту же свадебную ночь Маргер вскочил с постели, поцеловал спавшую Банюту и остановился, погруженный в думы. Потом вышел.

Старый Вижунас сидел на пороге, подперев голову ладонью. Оба прошли во двор.

— Надо попугать этих собак, — сказал Маргер. — Ты видел с вышки, где шатер их воеводы?

Вижунас показал рукой.

— Не правда ли? Ведь это там, где наш подземный выход, заваленный камнем?

Старик кивнул головой.

— На что он нам?

— А вот, когда они заснут, — молвил Маргер, — они и их дозорцы, будет легко пробраться ночью в стан…

И он схватился за висевший сбоку меч.

— Надо убить вождя!

Вижунас недоверчиво взглянул на Маргера. В глазах у него был вопрос:

— А кто возьмется?

Прошло мгновение, и Маргер зашептал:

— Я знаю их повадки, говорю по-ихнему… Пойду сам.

— Ты?

— Да, я, — подтвердил юноша, выпрямляясь, — кто знает, может быть, их охватит страх… отступят…

Старец думал, поникнув головой.

— Жаль вас, — сказал он, — а если вы погибнете, кто защитит замок?

— Ты! — кратко ответил Маргер, положив ему руку на плечо. — Никому ни слова! Молчи…

Он огляделся, была ночь… Прислушался: стан крыжаков поголовно спал; ничто в нем не шевелилось.

Маргер взял меч и пальцем провел по острию, бросил взгляд в сторону брачного покоя. Хотел было пойти проститься… А что… если, войдя, не хватит решимости расстаться?

— Идем, Вижунас, — приказал он.

Старик покорно довел его до ямы, закрытой сверху дверцами. Здесь он бросился к ногам своего властелина и застонал.

Маргер исчез во мраке, а Вижунас остался стоять на страже. Если бы прожитые годы не иссушили его слез, он бы заплакал… но не мог. Минуты тишины, казалось, длились целые века. И конца не было безмолвию.

Но вдруг он услышал страшный крик и упал на землю у выхода. Тысячею голосов откликнулись на зов в немецком стане; из недр молчания разразилась ужасающая буря, как будто бы земля разверзлась под ногами немцев. Ржали кони, звякало оружие, беглым шагом подходили воинские части, все гремело и стучало.

Вижунас лежал, приложив ухо к земле. В яме ничего не было слышно. Но вот что-то зашуршало, кто-то, как змея, соскользнул вниз к старику… Тот, опасаясь немцев, схватился за нож… Но тут же узнал Маргера. Все лицо его было обсыпано песком; он тяжело дышал и, наконец, измученный бросился на землю рядом с Вижунасом.

Когда старик привел его в себя и стал расспрашивать, Маргер ничего не сумел объяснить. Показал только на меч, не обагренный кровью, и вздохнул. Он никого не убил…

Наутро выкатили бочки для защитников Пиллен и справили для них свадебную пирушку. Однако не было позволено горланить песни. По очереди одни стояли на страже за стенами, другие сидели вокруг чаш и ведер, черпали и пили.

И в то же время пели:

— Только раз к человеку приходит смерть!

Маргер то захаживал к жене и садился рядом с ней на лавку, то взбирался на окопы и всматривался в лагерь крестоносцев. Он знал всех и каждого из рыцарей мог бы назвать по имени. Он узнавал их по доспехам и по походке, по коням и по челяди. Много было среди них людей добрых. Он же против всех должен теперь пылать злобой.

Маргер горько упрекал себя, зачем не убил Бернарда, но чувствовал, что если бы опять встретился с ним, с глазу на глаз, вооруженный, то снова дрогнула бы у него рука. Сидя у жены, он в мыслях избивал их всех и каждого, а глядя на них издали, слабел духом.

Крестоносцы, точно преднамеренно, откладывали штурм, несколько дней стояли под стенами, ничего не делая. Одни распевали веселые, другие набожные песни. А люди на валах рвались в бой.

— Хотят нас взять измором, — говорил Вижунас, — надо беречь припасы. Ведь может же великий кунигас собраться к нам на помощь и ударить на них с тылу?

А немцы свозили хворост и смолили стрелы.

Однажды все они столпились вокруг распятия, поставленного среди поля. Посредине виден был алтарь. Отец Антоний служил мессу. Маргер, стоявший на вышке, невольным движением схватился за шапку и хотел было, по внедрившейся привычке, обнажить голову… но злобно опять нахлобучил ее глубже… Раздалось пение… Он хорошо знал и напев и слова; сам нередко вторил им в костеле… А снизу, от подножия башенки, задорно неслась вверх песенка Банюты…

Обе они сливались и путались у него в голове и в сердце… Маргер заткнул уши и сбежал вниз…

— Люди, на валы! — окрикнул он своих.

Маргер не ошибся. Крестоносцы шли на штурм.

Они со всех сторон, как живою цепью, охватили город. Шли и пели. Холопы и оруженосцы несли, одни вязанки хвороста, другие пылающие факелы, третьи блестящие топоры.

Все кто мог собрались под ограды. Женщины тащили в бадьях воду, мужчины волочили камни.

Вижунас велел всем хранить молчание и не начинать бой, пока немцы сами не ударят… Слышно было, как они валили в кучу под частоколы дрова и хворост; дым от факелов доходил до осажденных. За ворохами нагроможденного валежника не было видно немцев… И вот со стен посыпался на них дождь стрел; градом полетели камни; а на вспыхнувший сухой валежник хлынула вода. На мгновение немцы дрогнули и заколебались. Несколько с криком покатилось по земле… Но в задних рядах раздались новые призывы к штурму,