Читать интересную книгу К востоку от Эдема - Джон Стейнбек

Кейт уронила голову на скрюченные руки. В душе было одиноко, холодно, пусто. Она много чего натворила, но её вынуждали к этому. Да, она отличается от других, ей больше дано. Она подняла голову, по лицу её бежали слезы, но она не пошевелилась, чтобы смахнуть их. Да, это сущая правда. Она умнее и сильнее, чем другие. У неё есть то, чего нет у них.

Едва она подумала об этом, как перед ней выплыло смуглое лицо Кейла. Губы его кривились в злой усмешке. И тут она почувствовала вдруг такую тяжесть, что едва не задохнулась.

У других есть то, чего нет у неё, но она не знала, что именно. Теперь она знает и готова; она поняла, что готовилась к этой минуте давно, быть может, всю свою жизнь. Ум её работал, как несмазанное колесо, тело дергалось, как кукла в руках неумелого кукловода, но она методично принялась за последние приготовления.

Был полдень, она поняла это по щебетанию в столовой. Лентяйки, сони несчастные, только что встали.

Дверная ручка долго не поддавалась; наконец Кейт удалось повернуть её, зажав между ладонями.

Девушки словно подавились смехом и испуганно уставились на неё. Из кухни прибежал повар.

Бледная, осунувшаяся, скособоченная, Кейт была похожа на привидение. Она прислонилась к стене, улыбнулась, но улыбка ещё больше напугала девушек, им показалось, будто изо рта у неё вот-вот вырвется дикий крик.

— А где Джо? — спросила Кейт.

— Куда-то вышел, мэм.

— Слушайте меня внимательно, — начала она. — Я долго не спала и совсем измучилась. Сейчас я приму лекарство и усну, и чтоб никто меня не беспокоил. Ужинать, конечно, не буду. Мне надо как следует выспаться. Передайте Джо, чтобы никто не приходил ко мне до завтрашнего утра. Ни под каким видом, понятно?

— Понятно, мэм.

— Тогда спокойной ночи. Я знаю, сейчас день, но я желаю всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мэм, — послушным хором откликнулись девушки.

Кейт повернулась и поплелась к себе.

Прикрыв за собой дверь, она оглядела комнату, соображая, что нужно сделать. Подошла к бюро, присела. Превозмогая боль, взяла ручку и как можно четче написала: «Все свое имущество я оставляю моему сыну Арону Траску». Поставила число и подпись: «Кэтрин Траск». Пальцы её погладили бумагу. Потом она поднялась, оставив завещание на видном месте лицевой стороной вверх.

У стола посередине комнаты она налила в чашку холодного чаю, отнесла её в камору и поставила на столик. Подойдя к трюмо, причесала волосы, взяла немного румян, втерла в лицо, слегка напудрила нос и щеки, подкрасила губы бледной помадой, которой всегда пользовалась. Напоследок она подпилила ногти и сделала маникюр.

Теперь, когда закрылась дверь в большую комнату, здесь, в серой каморе опустился полумрак, и только лампа бросала кружок света на столик. Кейт взбила и поправила подушки в кресле, прилегла, чтобы проверить, удобно ли. Ей было даже весело, как будто она собиралась на вечеринку. Она бережно выудила цепочку из лифа, отвинтила крышку с цилиндрика и вытряхнула облатку на ладонь. Заулыбалась, глядя на неё.

«Съешь меня», — скомандовала Кейт себе и кинула облатку в рот. Потом взяла чашку. «Выпей меня», — сказала она и отхлебнула крепкого чаю.

Она заставила себя думать только об Алисе, такой крошечной, ожидающей её. Но другие лица сами лезли на глаза — лица отца и матери, Карла и Адама, Самюэла Гамильтона, Арона, ухмыляющееся лицо Кейла. Он молчал, но злые огоньки в его глазах говорили за него: «Вам чего-то не хватает. У людей это есть, а у вас нет».

Она снова заставила себя думать об Алисе. В стене напротив была дырка от гвоздя. Алиса наверняка там. Сейчас она обнимет Кэти за талию, и Кэти обнимет её, и они пойдут рядышком, две верные подружки, маленькие, величиной с булавочную головку.

Боль в пальцах постепенно унималась, сладко цепенели руки и ноги. Веки словно набухли, отяжелели. Она зевнула.

— Алиса ведь не знает, что я сразу в прошлое, — то ли подумала она, то ли сказала, то ли подумала, что сказала.

Глаза закрылись, и её вдруг затошнило, затрясло. Она испуганно открыла глаза и обвела комнату угасающим взглядом. В серой каморе совсем потемнело, и только тусклый кружок света от лампы колыхался и расплывался, как вода в озерце. Веки её опять опустились, и ладони сложились в горсть, словно держали маленькие груди. Сердце стучало торжественнее и тише, дыхание слабело, становилось реже, а она сама уменьшалась, уменьшалась, уменьшалась и вдруг исчезла совсем — как будто её и не было.

2

Прямо от Кейт Джо пошел в парикмахерскую — он всегда так делал, бывая в расстроенных чувствах. Там его подстригли, вымыли голову яичным шампунем, сполоснули хинной водой, сделали массаж лица и горячий компресс, подпилили ногти на руках, а также до блеска начистили ботинки. Обычно эта процедура плюс новый галстук прекрасно поднимали дух, однако на этот раз, расставаясь с цирюльником и полдолларом чаевых, он все ещё пребывал в поганом настроении.

Попался-таки в её мышеловку, прямо штаны с него спустила. Цепкая баба, смекалистая, такой палец в рот не клади. И опасному фокусу научилась, никогда не поймешь, блефует она или нет.

Клиент в тот вечер шел вяло, но потом ввалилась орущая орава из станфордского отделения общества «Сигма, Альфа, Эпсилон» — шестнадцать членов и двое кандидатов. Они только что прошли инквизиторскую, изобилующую всякими подначками церемонию принесения присяги в Сан-Хуане, и их бьющая через край энергия требовала разрядки.

Флоренс, которая по ходу представления должна была изображать девочку с сигаретой, простудилась. Каждый раз, когда она затягивалась, чтобы пустить дым, её разбирал кашель. У жеребчика-пони обнаружился жесточайший понос.

Студиозы ржали от восторга и хлопали друг друга по спине. Выкатываясь из борделя, они шутки ради прихватили с собой все, что плохо лежало. После их ухода две девицы затеяли ленивую дурацкую перебранку, и Тереза первый раз получила возможность показать замашки старины Джо. Словом, вечерок выдался хуже некуда.

А там, в конце коридора, за затворенной дверью притаилась беда. Перед тем, как пойти к себе, Джо постоял у двери, но ничего не услышал. В половине третьего он запер дом и в три улегся и начал ворочаться — сон не шел. Тогда он уселся в постели и проглотил семь глав «Добычи Барбары Уорт», а когда рассвело, спустился в пустую кухню и зажег огонь под кофейником.

Он сидел, поставив локти на стол и обеими руками держа кружку с кофе. Где-то он дал маху, факт, но где? Может, она пронюхала, что Этель отдала концы? Тогда смотри в оба. И здесь к нему пришло и крепко засело в голове решение. Вот будет девять, он пойдет к ней и поговорит. Только ухо востро надо держать. Может, он чего не расслышал. Самое правильное сейчас выложить ей все напрямик и затребовать свои, только не переборщить. Давай, мол, тысячу, и я сматываюсь отсюда, а ежели не захочет, черт с ней, всё равно смотаюсь. Глядишь, в Рино банкометом устроится, работенка «от» и «до» и никаких тебе юбок. Хорошо бы квартиркой собственной обзавестись и обставить её чин-чином — кресла кожаные, диван, ну и все такое. Чего он потерял в этом паршивом городишке? Лучше вообще в другой штат перебраться. Ему вдруг пришло в голову: а не рвануть ли прямо сейчас? Подняться наверх, сложить вещички — всего и делов-то. Пять минут, и поминай, как звали. Не с кем ему тут прощаться-обниматься. Заманчиво, ничего не скажешь. Шанс подзаработать на Этель не такой уж крупный, как сперва казалось. С другой стороны, тысяча долларов на земле не валяются. Не, лучше подождать.

Пришел повар в самом мрачном настроении духа. У него на шее выскочил чирей, кожа так воспалилась и распухла, что отдавалось в голове. Нечего посторонним тут у него в кухне под ногами путаться, и без них тошно.

Джо пошел к себе в комнату, почитал ещё немного и уложил чемодан. Как бы ни повернулось с ней, он твердо решил сматываться.

Ровно в девять он легонько постучал к Кейт и толкнул дверь. Постель её была нетронута. Он поставил поднос на стол и постучал в камору раз, потом другой, негромко окликнул хозяйку и вошел.

На стол падал кружок света. Голова Кейт утопала в подушках.

— Видать, всю ночь тут проспали, — сказал Джо. Он подошел поближе, увидел бескровные губы и погасшие глаза под полузакрытыми веками и понял, что она мертва.

Он задумчиво покачал головой и выскочил в переднюю комнату посмотреть, закрыта ли дверь. Потом, не теряя ни секунды, обшарил ящик за ящиком комод, проверил сумочки и портмоне, заглянул в шкатулку около кровати и оторопел: ни единой мало-мальски стоящей вещицы, даже щетка для волос в серебряной оправе и та куда-то подевалась.

Снова по-быстрому в пристройку и нагнулся над ней — ни колечка, ни булавки какой. Потом заметил тонюсенькую цепочку на шее, ловко поддел её пальцем, разомкнул замочек. С цепочкой вытянулись золотые часики, патрон какой-то и ключи от сейфа, с номерами 27 и 29.