— Ерунда. — Она взяла у него тарелку. — Сегодня подходящий случай для чревоугодия.
Лоуренс сказал:
— И пьянства. — Он заглянул в эмалированную кружку. — Вполне достаточно для возлияния, если веришь в богов. Заканчивайте его, Мэтью.
13
Они использовали старый колодец для склада-приманки. Кирпичное окружение колодца частично было сломано, облицовка опала, но из стен торчали металлические прутья, к которым можно было привязать мешок с некоторым количеством запасов. Поверх колодца положили несколько досок и придали нетронутый вид. Теперь одиночке трудно будет заметить этот тайник, когда они уходят на поиски.
Но в течение двух дней после охоты на вола Мэтью находился в лагере. Билли и Кэти оставались с ним, и он смотрел, как они играют в саду и вокруг грота, как обычные беззаботные дети. В полдень на второй день было несколько толчков, и они прекратили игру и подошли к нему с встревоженными лицами. Толчки продолжались недолго и были несильными, но это были первые толчки с того момента, как они с Билли присоединились к группе. Некоторое время после этого дети сидели рядом с Мэтью, говоря мало и негромко.
Перед возвращением остальных Мэтью попробовал ходить и обнаружил, что вполне справляется с этим. Растяжение оказалось несильным. Мэтью испытывал некоторое неудобство, но мог ходить без труда. Он пошел к огороду, о котором говорила Эйприл, и осмотрел его. Длинная линия обломков обозначала стену, которая отделяла его от остального участка, валялись обломанные ветви яблонь и груш. На некоторых еще были зеленые листья, а на одной даже росло маленькое яблоко.
Огород выглядел запущенным, теперь в нем росло больше сорняков, чем овощей. Мэтью обыскал помидоры и убрал обломки стекла, чтобы дать им возможность расти. Но зрелище было обескураживающим. Потребуются недели, чтобы навести хоть какой-то порядок, а для чего? Он вернулся в грот и снова стал смотреть на играющих детей.
Но его охватило беспокойство, и спустя некоторое время он вновь встал. Он тщательнее, чем раньше, осмотрел участок и удивился его размерам. Границы определить трудно, но не меньше нескольких акров. Интересно, какая профессия была у мужа Эйприл? Должно быть, высокооплачиваемая. Он думал об этом, когда набрел на заросли роз в полном цвету. Розы начали дичать, но еще сохраняли прежнее великолепие. Он увидел по ту сторону разноцветного барьера крест. Нет, кресты. Четыре креста. На них не было надписей. Только для одного человека они имели значение, а этот человек не нуждался в напоминаниях.
Мэтью услышал голос Эйприл и отошел от крестов. Они встретились на некотором удалении от них.
Она слегка раскраснелась и улыбалась.
— Ваша лодыжка зажила?
Мэтью кивнул.
— Вероятно, завтра я смогу пойти с вами. Как дела сегодня?
— Скромно. Утром мы решили, что нам повезло. Чарли нашел сразу несколько банок, а потом остатки магазинного прилавка. Но кто-то уже побывал там до нас. Общий результат: две банки сардин, одна зеленого горошка, одна кислой капусты и пять — рисового пудинга.
— Могло бы быть и получше.
— Да, конечно. Позже мы подобрали еще несколько вещей, но ничего интересного. — Она взяла его под руку, он остро ощущал ее присутствие, физический контакт. — Нога не болит?
— Нет. Я сегодня погулял. Упражнения полезны.
— Здесь есть несколько мест, куда я любила приходить. Теперь чувствуешь себя виноватым, когда не занимаешься полезными делами вроде приготовления или поисков пищи.
— Забудьте о полезных делах ненадолго. Покажите мне эти ваши места.
Эйприл с сомнением сказала:
— Они там разбирают находки.
— Справятся и без вас. И не так уж страшно, если рисовый пудинг будет лежать рядом с маринованными овощами.
— Вы правы. Иногда я слишком серьезно воспринимаю мелочи.
Они шли рядом, наслаждаясь прекрасным вечером. Косые солнечные лучи превращали зелень в лимонное золото. Воздух был мягок и полон летнего аромата. Жужжали насекомые, слышались голоса птиц. Мэтью подумал, что птиц стало больше, чем сразу после катастрофы. Очевидно, это не естественный прирост. Может, они улетали в более безопасные места, а теперь возвращаются назад? Слабые сегодняшние толчки, должно быть, не встревожили их. Он заговорил об этом с Эйприл. Она сказала:
— В какие места? Вы думаете, у нас было хуже, чем везде? Разве другие страны не пришли бы тогда нам на помощь?
— Да, — согласился он. — Может, нам еще повезло.
— Зависит от того, что вы понимаете под этим “повезло”. — Голос ее неожиданно стал хриплым, но после паузы она продолжала более мягко: — Вскоре после катастрофы Лоуренс отыскал приемник. На батареях и транзисторах, с тремя или четырьмя полосами частот. Он казался вполне исправным. Когда он включил приемник, послышался лишь треск. Никаких сигналов. Он долго проверял все волны. Ни одной станции.
— У вас еще есть этот приемник?
— Нет. Мы оставили его там. — Увидев его удивленное выражение, она добавила: — Он не относится к категории жизненно необходимых вещей.
— Даже если тогда эфир был мертв, станции могут заработать снова.
— Приемник может работать, пока есть батареи.
— Что-нибудь могло произойти за это время. В тех частях, которые затронуты слабее.
— Возможно. — Она остановилась, глядя на покрывающие изгородь цветы шиповника и вьюнка. — А что нам от этого?
— Возможно, где-то сохранилось организованное общество.
Она пошла без предупреждения, и он вынужден был догонять ее. Эйприл сказала:
— Никто не придет к нам на помощь. Нужно сознавать это. Нет самолетов, опускающихся с небес с грузом. Нет больших пароходов с мясом, зерном, бананами и авокадо. — Она повернулась к нему с жалкой улыбкой. — Вы ведь это знаете? И даже моря нет. Помощи ждать неоткуда.
Мэтью кивнул.
— Да, знаю.
Некоторое время они шли молча. Теперь они находились в поле и приближались к небольшой рощице. На опушке ее рос дуб. Высокое столетнее дерево с мощным стволом. Он еще жил, но был наклонен под острым углом; на противоположной стороне часть корней торчала в воздухе.
Мэтью сказал:
— Зимние бури прикончат его.
— Да.
Эйприл подошла к дереву и на мгновение прижалась к его коре. Жест был непонятный, но печальный. Мэтью смотрел на нее, снова, как и тогда утром у ручья, сознавая ее красоту и необычность. Она повернулась к нему, и он хотел заговорить, объяснить, что он чувствует. Но она заговорила первой:
— Дети любили его. На него легко было взбираться, даже когда они были маленькими, и на нем так много ветвей, и легко спрятаться в листве. Мы часто приходили сюда, они лезли на дерево, а я смотрела, как они поднимаются все выше и выше — тут и там мелькали их фигуры, — и слушала их голоса. И, конечно, сердце у меня замирало, я боялась, что они упадут, но знала, что не должна их звать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});