Над лагерем кружилось воронье. Возможно, Госпожа уже там. Костоправ был прав. Не иначе, как все мы сбрендили: ежели за нами не следит Хозяин Теней, то, стало быть, Душелов или Обманники. Или сама Кина. Или соглядатаи Радиши. Или шпионы жрецов. Или…
42
Госпожа появилась без предупреждения. Увидеть ее мне удалось без хлопот, что заставило призадуматься, будет ли мне так же легко убраться с ее глаз.
Она с ходу задала мне вопрос:
— Что ты сейчас делаешь, Мурген? В какие игры играет он на сей раз?
Я разинул рот. С тех пор, как я видел ее в последний раз, произошли немалые изменения. Она не была больше той женщиной, с которой я ехал на юг, той, которую так устрашало вступление в Данда-Преш. Представшее передо мной существо являлось Истинной Госпожой старых времен, возродившейся в столь немыслимой мощи, что ей трудно было сохранять обычное обличье.
— Что за хренота?
— Мурген?
— Ну в чем дело? — пискнул я, стараясь напомнить себе, что я летописец. А летописец не ведает страха. Он выше всяких раздоров и распрей внутри Отряда. Никто из братьев не устрашит его, ибо для него главное — истина.
Но вот она меня очень даже устрашала.
— Мурген, я хочу знать…
— Если хочешь что-то узнать, лучше спроси у Старика. Я не мог бы рассказать тебе ничего, даже будь я таким же дуралеем, как Лебедь Лозан. Он со мной ничем не делится. Видела ты это местечко? Оно будет похуже, чем Башня в Чарах. Но он не обращает на это никакого внимания. С тех пор, как мы здесь засели, он, по-моему, вообще ничего не делает. Правда, и Длиннотень с Ревуном особо себя не утруждают.
— Это досадно.
— Угу. А возможно, и не очень умно, принимая во внимание, какие у нас всех будут рожи, ежели до него доберутся душилы.
— Это менее вероятно, чем ты думаешь.
— Из-за Душелова?
— Да.
— Она не может находиться повсюду одновременно, так же, как и ты. А их не напрасно зовут Обманниками.
Я надеялся, что голос мой не дрожит. И тужился изо всех сил, изображая храбреца.
— Из всего этого никак не разобрать, чего ради ты захотел меня видеть.
— Дело не в этом. У меня есть проблема. Сны мои становятся все хуже. А сейчас они таковы, что хуже уже некуда. Я хочу узнать, как можно покончить с этим.
— Я такого способа не нашла. Тебе придется разобраться в них самому. Тебя призывала Кина?
— Пожалуй, нет. Впечатление такое, будто она просто проходит по моим снам и не замечает меня, если я сам не дергаюсь. А может быть, это я заглядываю в чьи-то чужие сны.
— Расскажи мне о них.
Я рассказал.
— Во многом это те же самые сны, что и у меня. Главным образом я вижу равнину.
— А вороны там есть?
— Вороны? Нет. Там нет ничего живого.
Я призадумался.
— Знаешь, возможно, я выразился не совсем точно. Кажется, она все-таки каким-то образом осознает меня. Однажды ночью, например, я увидел свою жену. Даже разговаривал с ней. Создавалось ощущение, будто ее можно вернуть.
— Это нечто новое. В моих снах лишь нагнетаются кошмары. Создавалось ощущение, будто в конце концов они меня подавят.
У меня было такое чувство, что она говорит отнюдь не всю правду.
— Мне трудно поверить, что она способна показать что-нибудь страшнее того, что я уже видел, причем наяву, — сказал я. — Зная, что она пытается сделать…
— Мурген, ей удалось использовать меня. Потому что я думала, будто знаю, что она делает. Но я не знала. Она — царица Обмана. Я была вовсе не Дщерью Ночи, а всего лишь племенной кобылой, которой следовало выносить в себе мессию Обманников. Не допускай такой же ошибки, какую допустила я. Если она и впрямь заметила тебя, будь крайне осторожен. И держи меня в курсе дела.
Я хмыкнул.
— Ты подсчитывал, сколько раз тебе казалось, будто ты чувствуешь Кипу?
— Хм…
Я это делал. Но чаще всего она приближалась ко мне, когда я блуждал с Копченым.
— Не то чтобы…
Я описал ей парочку эпизодов, казавшихся мне менее безобидными.
— Это не слишком помогает. Следи за своими чувствами. Тобою пытаются манипулировать, используя твою любовь к жене. Догадываешься, почему?
— Полагаю, что из-за знамени.
— Разумеется. Намеки есть повсюду, но целостной картины мы так и не имеем. Копье Страсти… Но за этой штуковиной никогда не замечалось никакой необычной силы.
На самом деле таковая замечалась, но в такое время и в таких местах, что я не мог рассказать об этом, не раскрыв тайну Копченого. Как-то раз Костоправ проткнул им Ревуна: то была обычная рана, без всякой там магии, но колдун едва не отдал концы.
— А может, у нас вовсе и нет никакого Копья? Просто люди принимают наше знамя за эту хреновину?
— Возможно, тут имеет место еще более замысловатый обман, — пробормотала она.
— Как мне покончить с этими снами?
— Ты что, не слышал моих слов? Вовсе меня не слушаешь?
— Мне кажется, я недостаточно силен, чтобы жить с ними.
— Учись. Мои кошмары пропали после рождения ребенка. Но ненадолго. Думаю, Кина просто забыла прервать установленную ею связь.
— Возможно, предполагалось, что Нарайян сделал это, когда забрал твою дочь?
— Предполагаться-то предполагалось…
— Прости, я не хотел напоминать тебе о…
— Я ничего не имею против подобных напоминаний, потому что и сама все прекрасно помню. Каждую минуту каждого часа. И достаточно скоро планирую обсудить эту историю с Нарайяном. Лично и накоротке…
Когда Госпожа говорила, она казалась столь же зловещей, как и сама Кина, хотя, чтобы заметить это, наверное, надо было хорошо знать и ее, и ее историю.
— …Для него Год Черепов наступит скоро. Ему больше некуда прятаться.
— Ты же видел Вершину. Думаешь, у него есть нужда прятаться?
Она еще не успела ответить, как в палатку просунулась голова Ножа.
— Душилы только что напали на Лозана. Дышать ему теперь трудновато, но все обойдется.
— Убийцу взяли живым? — спросила Госпожа.
Я двинулся к выходу. Госпожа мрачнела, и мне показалось разумным убраться подальше.
Нож ухмыльнулся:
— Он цел и невредим. Хотя, если бы мог, наверняка предпочел бы окочуриться от сердечного приступа.
Я начал обходить Ножа. Госпожа смерила меня взглядом, давая попять, что нам следует поговорить позже. Я же предположил, что мне скорее следует подумать о том, как избежать продолжения разговора. Кажется, на сей раз я чересчур разоткровенничался.
С изрядного расстояния я наблюдал за методами допроса, которые использовала Госпожа. Они были изощренными, жесткими и весьма эффективными. Для всех свидетелей этого действа наглядный урок не прошел даром. В считанные минуты душила признался, что он прибился к лагерной обслуге после победы на Чарандапраше. По приказу самого Нарайяна Сингха. Его жертвой должен был стать Лебедь Лозан. Другим краснорумельщикам определили другие жертвы. Они тоже скрывались среди лагерного сброда. Сама Дщерь Ночи призвала их при исполнении ее повеления проявлять крайнюю осторожность. Детей Кины осталось так мало, что им приходилось заботиться о сохранении своих жизней, чтобы было кому исполнить долг перед богиней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});