— Видение?
— Нет, — сестренка покачала головой, присаживаясь на край дивана, где я сидела. — Всего лишь сестринская интуиция. Видение у меня было другое…
Что-то не понравился тон, которым она это сказала. Насторожившись, осторожно уточнила:
— Какое?
На что получила лишь загадочную улыбку и, как мне показалось, немного проказливый ответ:
— Не скажу.
В этом вся Ося… Я вздохнула.
— Ладно уж. Тогда расскажи мне, как там дома, а?..
И сестра рассказала, мудро отложив разговор о проблемах на потом. Очень хорошо она понимала мое состояние. Не зря она нас всех растила и знает нас, как облупленных. Как мне иногда кажется, даже лучше нас самих.
Дома происходило следующее. Беременная мама развлекалась, как только могла в своем положении. Проще говоря — ей удалось уговорить Каируса познакомить ее со своей семьей. Брата-то она и так знает, но, как оказалось, у моего папочки еще есть энное количество сводных сестер, да и мать заслуживает внимания. В общем, всю ту неделю, пока я готовилась к суду, а после на нем отсидела, мама провела в гостях. Впечатления после знакомства у нее остались самые положительные, зато Каирус в первые три дня казался таким уставшим, что на него смотреть было нельзя. Как потом удалось выяснить дяде Адаму за чашечкой зелья, бедного папу демоницы и одна ведьма нещадно эксплуатировали, заставив… ходить по магазинам. И всем дома стало понятно, откуда столько сувениров.
Отдельной новостью мне рассказали, что кошатина, которая некоторое время жила от меня, стала совсем взрослой, хотя до сих пор отличалась редкостной бестолковостью — сказывалось отсутствие имени. Она постоянно ходила вслед за мамой, то и дело устраиваясь у нее на коленях и мурлыкая что-то нашей будущей сестричке. Ничего, еще немного осталось. Два-три месяца, и в роду Ворожбитовых будет прибавление.
Совсем недавно приезжала Дашка, у нее были каникулы. Несмотря на возраст, она устроилась на какой-то временной работе, и теперь считала себя очень взрослой (на это еще оказало свое влияние то, что совсем недавно у нее было день рождения). Что я имею ввиду под словами "очень взрослой"? Как рассказала Ося, моя младшая сестренка завела себе какого-то ухажера. К счастью, что-то несерьезное, просто увлечение.
Еще Даша привезла с собой новости про Красимиру. Наша старшая сестра страдать изволила. Как ни удивительно, но от неразделенной любви. Проявив необычайное постоянство, Красимира до сих пор пыталась добиться внимания от своего соведущего, но пока ей никак это не удавалось. Не мог он переступить через свои предпочтения, хотя, по мнению все той же Дашки, уже несколько заинтересовался нашей сестрой…
На этом Ося неожиданно прервала рассказ и спросила, не потеряла ли я приемник. Удивившись такому вопросу, честно закопалась в до сих пор не разобранной сумке, и вскоре обнаружила, что действительно не потеряла, хотя очень давно не слушала. Последовав совету Оси, я одела сережку, и почти сразу услышала знакомую мелодию, с которой начинался Красимирин эфир. Удивленно глянув на улыбающуюся сестру, прикрыла глаза и прислушалась.
— Доброго времени суток, дорогие слушатели, где бы вы ни находились и чем бы не занимались. Начинаем наше вещание! С вами я, всеми любимая Изумруд Пустыни… — привычно бодро отрапортовала Джина, улыбаясь на том конце мыс-волны. И, наверно, только те, кто давно ее знал, могли уловить в ее голосе некоторую натянутость. Но не успела я это как следует обдумать, как сестра продолжила. — Со мною в эфире, как всегда, мой уважаемый коллега, Саблезубый Тигр нашего времени, Майк! Но, прежде чем передать ему слово, я хочу кое-что сказать…
Вот тут голос всегда уверенной Красимиры явственно сорвался, и уже только дурак мог не понять, что она волнуется. Я открыла глаза и недоуменно посмотрела на Осю, невольно ожидая, что она поведает тайну раньше, чем я услышу ее лично. Но сестра лишь загадочно улыбалась, поглядывая в окно и словно бы не замечая меня.
А между тем Джина, собравшись с силами, неожиданно флегматично и спокойно сказала то, что собиралась:
— А хочу я сказать лишь то, что без памяти влюбилась в своего соведущего. И пусть меня уволят за испорченное вещание, но я действительно люблю тебя, Майк. И если тебя во мне не устраивает лишь то, что я… такая, какая есть от природы, я могу измениться, поверь! Современная магия творит и не такие чудеса! Только скажи, есть ли у меня хоть малейший шанс?..
В эфире на некоторое время воцарилось молчание, но даже я явственно чувствовала, что сейчас многие и многие слушатели затаили дыхание, а некоторые еще и мысленно пытались докричаться до ведущих, а вернее, до Майка, говоря, чтобы тот не молчал и не отвергал девушку. Все-таки, мыс-волна — это нечто большее, чем радио…
А Майк молчал. Еще пока меньше минуты, но для Красимиры прошла явно целая вечность, поэтому она уже без напускной флегматичности, а даже с некоторым отчаянием проговорила:
— Ответь, Майк… Пойми, я устала от этой неизвестности! Не могу я сидеть и ждать у моря погоды! Мне нужно знать, есть у меня надежда, или лучше сразу в омут…
— Я тебе дам омут! — забывшись, заорала я, вцепившись в сережку, словно та могла передать мои слова сестре. Но вместо нее, почти одновременно со мной, Джине ответил Майк. Тихо, почти через силу — видно, что слова давались ему тяжело.
— Не нужно в омут… Джина… Я точно такого не достоин… Как и тебя вообще. И твоей… любви…
И снова воцарилось молчание. Я уже наплевала на то, что там чувствовали другие слушатели, я только сильно переживала за сестру, ясно понимая, что для нее это действительно всерьез, сколько бы до этого момента я не шутила по поводу ее ветрености. И, кажется, она действительно с легкостью пойдет на то, о чем говорила тогда, на праздниках. Ведь, когда любишь, не пытаешься изменить того, кого любишь, а меняешься сам…
Помолчав, Красимира еле выдавила из себя тихий вопрос:
— Так… значит… ты меня все-таки отвергаешь?..
И снова — молчание. Тяжелое, будто осязаемое. Кто-то что-то орет на заднем плане, но из нас троих на это никто не обращает внимания.
Прошло, наверно, минуты две, за которые мы с Красимирой успели передумать всякое (я уверена, что сестра тоже думала), но Майк, наконец, нерешительно и тяжело ответил:
— Н… нет… Я… успел… к тебе… привыкнуть. И… думаю… мы сможем что-нибудь… придумать. Только… дай мне время… И давай уже вернемся к эфиру!
Красимира облегченно и счастливо рассмеялась, а я как будто наяву увидела, как она, всегда такая сильная и невозмутимая, позволила себе обронить несколько слезинок. Быстро смахнув их рукой, Джина кивнула и скороговоркой выпалила в эфир:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});