И потекли спокойные будни. Почти. Как всегда в моей жизни (это по наследству передается, не иначе), спокойствие длилось не долго. Буквально до тех пор, пока я не попыталась вернуться на работу в школу к Виктории Николаевне.
— …Но почему?! — недоуменно переспросила я раз в третий, уперев руки в столешницу большого стола и почти нависнув над директрисой.
С нашей последней встречи она мало изменилась. Все та же "воронья" прическа, те же острые черты лица, тот же нераскрытый дар. И та же спокойная строгость, которая не покидала ее и сейчас.
— Понимаете, Эврика. Информация о том, что вас привлекали под суд, каким-то образом просочилась в коллектив преподавателей, а оттуда дошла и до родителей. А последние — обычные люди, которым все равно, чем закончился суд, и что в итоге ваши… мм… обидчики сами оказались под судом. Их более волнует, по какому щекотливому делу вы привлекались. По их мнению, раз привлекались, значит, были подозрения. И они не хотят допустить хоть малую вероятность, что их дети могут подвергнуться опасности.
Я невесело усмехнулась, выслушав такие объяснения, и уселась обратно в кресло, не сводя взгляда с директора школы. Немного помолчав, поднялась и устало попросила:
— Признайтесь честно, Виктория Николаевна. Вам просто не хочется терять авторитет школы, которого вы так долго и добросовестно добивались… Ладно. Я подам просьбу в ТШ, чтобы вам прислали другого инспектора. Прощайте.
Кажется, я теряю веру в людей…
Вернувшись домой в скверном настроении, я впервые за последние годы задумалась о том, чтобы поменять профессию. В конце концов, разве реально в апреле найти школу, где нужен преподаватель истории? Или физкультуры — если подумать, ее я тоже вполне смогу преподавать. На крайний случай, можно и психологом, что-нибудь придумаю. И если предположить, что на одну из этих трех профессий я место еще найду, то вот как инспектор я нужна сейчас разве что в каком-нибудь другом городе, но не в Москве.
И в какой-то момент я невольно подумала, что проиграла этому большому городу, что ему таки удалось раздавить песчинку, которая изначально не принадлежала ему. Аж появилась идея вернуться домой. Но все эти мысли не задержались надолго.
Я собиралась бороться до конца.
Глава седьмая
— Мам, ты что делаешь? — удивленно спросил Леша, заходя в комнату и снимая куртку — он только что вернулся от Радогора.
Гениальный вопрос. Ах, если бы я знала на него вопрос…
— Осхаифаю находное тфошество, — невнятно отозвалась я, закусив в зубах иголку и вслепую пытаясь подобрать нужную бисеринку. Выходило плохо. — Как шходил?
Полюбовавшись на меня недолго, волчонок хмыкнул и развалился на диване, вместо ответа поинтересовавшись:
— Думаешь этим зарабатывать?
— Нет, — честно призналась я, пришив очередную бисеринку. Дело шло плохо и медленно, рисунок получался невнятный. Эх. Не из того места у меня руки растут. — Понимаешь, малыш, работа — это такая штука, которая либо есть, либо нет. Вот для чего работают люди? Чтобы заработать деньги и прожить на них. А для чего работает магическая братия? Чтобы не скучать. Потому что, если кто-нибудь из них скучает, миру рано или поздно становится плохо. А для чего работать мне, если я не там и не там? Вот. И это главный вопрос.
— Ага, — лениво согласился Леша, забираясь под одеяло. — После того, где тебе найти работу.
Я вздохнула, но вынуждена была признать его правоту. Моя скука, может, на весь мир и не повлияет, но на одну конкретную квартиру — еще как. И пусть будут благодарны ее жильцы Анне Владимировне, которая вовремя посоветовала мне заняться вышиванием, а то я бы взялась за готовку.
Почему я валяю дурака? Просто моя всесильная фантазия спасовала и не смогла придумать мне новую профессию. И не только моя, Леша тоже не смог мне помочь. А к кому-либо обратиться я не могла — просто не имела возможности. Можно было бы, конечно, сходить в ТШ, поспрашивать на счет того, есть ли работа для инспекторов по мелким объектам, но… я всерьез задумалась о смене профессии. Нет, мне очень даже нравилась моя работа, с детьми, постоянно в общении, но ведь не зря мне в свое время Ося так настойчиво советовала сменить призвание?
Вообще, о своей судьбе я не беспокоилась. Это поначалу казалось, что настал конец света, а потом пришло понимание, что все совсем не так плохо. Во-первых, деньги зарабатывать мне было ненужно, не зря я родилась в семье Ворожбитовых. Во-вторых, можно было дождаться осени, и попробовать устроиться в другую школу. Ну а в-третьих, у меня всегда был запасной вариант — дядя Алекс меня уже очень давно уговаривает поработать у него. Понятия не имею, в качестве кого я могу устроиться в ОМО, но дядя точно что-нибудь придумает. Кстати, еще можно и в-четвертых найти. Я могу спокойно заняться наукой. Получу второе образование, засяду в какие-нибудь архивы, и буду время от времени вести научные споры с Сергеем. Если тот вернется, а потом переживет еще один скандал. И почему я постоянно норовлю с ним поругаться?..
Ко всему прочему как-то вдруг обнаружилось, что безделье — это тоже дело. Я в том смысле, что, не ходя в школу, у меня появилось много времени на себя и на Лешу. Мы с сынишкой уже успели посетить Оружейную палату, до которой у меня раньше так и не доходили руки, и съездили на Красную площадь. Теперь я в тайне строила планы на счет того, чтобы устроить тур по нашей большой стране, дабы посетить все исторические места. Леше пока об этом не говорила, чтобы не пугать, а то еще сбежит к Радогору. Хотя пока что против экскурсий сынишка не возражал.
О, еще я нашла ту самую книгу, которую в начале осени читала в поезде! Перечитала. Обнаружила, что при первом прочтении много чего упустила, и теперь желала почитать что-нибудь еще на эту тему, так что во мне проснулось желание пообщаться с семьей. Просто у нас дома есть очень большая и разнообразная библиотека…
— Так как сходил? — благодушно поинтересовалась я, улыбнувшись своим мыслям. Потом глянула на рисунок и погрустнела. Но не бросила. Видно, упорство, как и криворукость, достались мне от тетушки Антай. — Как там Радогор?
Кажется, Леша успел задремать (намаялся, бедный), потому ответ получился недовольный, тихий и короткий:
— С дедушкой все хорошо. И у меня все хорошо. Все прошло замечательно-о…
Последнее слово смазал смачный зевок. Я оторвалась от вышивания и обернулась. И что я увидела? Куртка валяется на полу, из-под одеяла выглядывают не только босые пятки, но и кусок "выходных" штанов, а весь остальной сыночек больше походил на белую гору — в одеяло по уши укутался. Вздохнув, покачала головой и заметила немного укоряюще:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});