Читать интересную книгу Хогвартс. Альтернативная история. - Amargo

В одно из воскресений я отправился в библиотеку писать очередную работу, посвященную реакции Абрамелина и общим принципам приготовления зелий из категории лунных. Через пару часов напрасных попыток разобраться в слоге и терминологии древних трактатов мой мозг не выдержал нагрузки, и я, оставив книги на столе и на всякий случай наложив на них охранное заклятье, пошел искать Флетчера, чтобы стрельнуть у него пару сигарет, которые он умудрялся доставать даже в обстановке тотальной проверки почты.

Замок оказался почти пустым — большинство учеников были в Хогсмиде, за исключением студентов пятого и седьмого курса, пребывавших в обычной панике из-за близости важных экзаменов, так что я отправился на улицу. Выйдя во двор, я заметил медленно бредущую к воротам знакомую фигуру в аврорской мантии и устремился за ней.

— Привет, — сказал я, догнав Тонкс у самого выхода. — Что-нибудь случилось?

— А, привет, — ответила она и остановилась у ворот. — Да так, ничего… к Дамблдору заходила, а его нет.

— Выглядишь кошмарно, — продолжил я, испытав внезапную досаду из-за ее унылого вида и затянувшейся депрессии. — Сколько же можно страдать! И кто тебя только довел до жизни такой?..

Неожиданно глаза у Тонкс заблестели, и через секунду по щекам покатились слезы. Она отвернулась и начала судорожно шарить по карманам мантии в поисках палочки, чтобы открыть ворота.

— Значит, я прав! — разозлился я. — Значит, это какой-то придурок тебя целый год доводит!

— Он не придурок! — захлебываясь слезами, выкрикнула Тонкс, дергая руку и пытаясь достать застрявшую палочку. — Ты ничего не знаешь! Ты не поймешь!

— Стой! — раздался хриплый голос, и за нашими спинами возник задыхающийся от быстрой ходьбы Филч. — Ты куда это собрался? А ну покажи бумагу!

Тонкс обернула к нему заплаканное лицо, а я раздраженно ответил:

— Да никуда я не собрался! Нужен мне ваш Хогсмид…

Однако Филч остановился у ворот, вознамерясь пресекать любые попытки покинуть территорию школы без письменного разрешения, и Тонкс, которой так и не удалось вытянуть из кармана палочку, разрыдалась еще сильнее. Я гневно взглянул на скалящегося Филча, явно получавшего удовольствие от этой сцены, и ухватил Тонкс за руку.

— Давай отойдем.

— Линг, мне надо в деревню…

— Всего на пять минут.

Когда мы укрылись от пристального внимания Филча под темными ветвями раскидистого дуба, растущего у железной ограды, я спросил:

— Ну и кто же такой этот "он", который не придурок?

— Ты не поймешь, — повторила Тонкс, утирая платком слезы. — Ты…

— … еще маленький, знаю, — я кивнул. — Но я не претендую на понимание твоих чувств, просто могу помочь решить проблему. А судя по твоему чудовищному облику, проблема довольно серьезная.

Все еще всхлипывая, Тонкс продолжала вытирать глаза, и я спросил:

— Ты не в Снейпа случайно влюбилась? С ним действительно могут возникнуть сложности…

Тонкс оказалась настолько сражена этим предположением, что ее серые волосы побелели до самых кончиков.

— В Снейпа? — изумленно переспросила она. — Ты издеваешься? В этого крокодила?

Я расхохотался. Тонкс тоже слабо улыбнулась, и ее волосы обрели легкий каштановый оттенок.

— Просто не могу представить себе идиота, который целый год будет динамить такую девушку, как ты, — объяснил я. — А Снейп вполне на это способен, просто чтобы позлить.

Тонкс, наконец, перестала плакать.

— Однако, — усмехнулась она. — Ты уже научился говорить комплименты.

— Колись, — сказал я. — Кто этот счастливчик-идиот?

Тонкс подумала пару секунд и ответила:

— Ты ведь никому не разболтаешь?

— Кому, например? — удивился я. Тонкс пожала плечами.

— Ну не знаю… кому-нибудь.

— Не разболтаю. Давай, не тяни, ты меня уже заинтриговала!

Тонкс грустно вздохнула:

— В общем, это Ремус. Только прошу тебя, никому ни слова…

— О, — сказал я, слегка озадаченный таким ответом и не обратив внимания на ее повторную и уже такую привычную для себя просьбу молчать об услышанном. — Люпин? И что же Люпин?

— Ремус считает, что поскольку он оборотень, мы не можем быть вместе; оборотни, мол, живут только с себе подобными, и он представляет для меня опасность… — Тонкс снова была готова расплакаться. — Он такой… — она быстро вытерла глаза, — такой дурак!..

— Ну, знаешь, — нерешительно сказал я, исполненный легких сомнений в искренности Люпина — слишком уж его возражения напоминали те отмазки, которых я за свое криминальное прошлое наслушался в разговорах между взрослыми ("Детка, ты для меня слишком хороша, я тебе никак не подхожу: меня ждет не дождется Пентонвилль, а моя единственная подруга — вот эта пушка"). — У него всегда были непростые отношения со своей волчьей природой. Но ты все равно не должна так убиваться. От этого только хуже: Люпин понимает, что из-за него ты страдаешь, и чувствует себя виноватым. Если бы ты оставалась веселой и фиолетовой, у тебя бы появилось гораздо больше шансов. Он бы видел, что тебе хорошо, что ты радуешься, следишь за собой, не опускаешь руки, а так… — я пожал плечами. — Получается, он вгоняет тебя в депрессию, испытывает из-за этого чувство вины и единственное решение видит в том, чтобы ты выкинула его из головы. Это замкнутый круг. Тебе надо его как-то разорвать.

Тонкс слушала меня внимательно, а потом сказала:

— Ты уж извини, Линг, но сразу видно, что ты ни разу не влюблялся. Я не могу радоваться, даже если умом понимаю, что так будет лучше и для него, и для меня. Во мне просто нет радости, а притворяться я не могу. Но все равно спасибо, что хотел помочь…

Она развернулась и зашагала к воротам, у которых все еще торчал Филч. Пока я смотрел ей вслед, мне в голову пришла мысль еще об одном средстве, правда, довольно радикальном — она сама могла бы стать оборотнем. В конце концов, если Тонкс принесет на алтарь любви такую жертву, чувство вины Люпина зашкалит за все красные отметки, и он будет вынужден остаться с ней, любит он ее на самом деле или нет. Однако я понимал, что отчаявшаяся Тонкс вполне могла бы ухватиться за такую идею и воплотить ее в жизнь, найдя кого-нибудь, кто ее укусит, что приведет к непредсказуемым последствиям, в том числе и для меня. Возвращаясь в библиотеку, я порадовался, что эта опасная мысль не пришла мне в голову раньше, когда мы разговаривали, иначе я мог бы не удержаться и поделиться ею с безнадежно влюбленным аврором.

Глава 51

В этом году я не только не заглядывал в Выручай-комнату, но и редко навещал Хагрида. С самой осени, когда заболел его паук Арагог, все разговоры лесничего сводились только к состоянию здоровья своего любимца. Даже самая невинная и далекая тема вроде гнезда бурых крыс, которое Хагрид обнаружил в сарае для инструментов, в конечном итоге перетекала в историю рождения, воспитания, жизни и болезни Арагога.

— … Вхожу и слышу — пищат, — рассказывал Хагрид, сидя за столом и периодически подвигая ко мне блюдо с наваленными на него черными сухарями. — Ну, думаю, значит родила. Посмотрел я за лопаты, вижу — копошатся… голые, слепые, холодно им, бедняжкам… — Тут на глаза его набежали слезы. — Холодно… — с болью в голосе повторил он. — Холодно ему сейчас, Арагогу моему, одиноко…

— Хагрид, у него же целое племя — дети, внуки, правнуки, — начал я, понимая, впрочем, что любые мои аргументы вряд ли будут услышаны. — Они рядом с ним, поддерживают его… как это принято у пауков. И потом, ему не может быть холодно, у него паутина, и живет он в норе.

Хагрид кивнул, утирая слезы, а потом вдруг проговорил:

— Привязался я к нему, Линг, за столько-то лет. Ты, наверное, думаешь — вот, мол, сколько страданий да переживаний из-за какого-то паука, а он мне как родной, понимаешь? Как родной!..

Я молча смотрел на Хагрида, неприятно удивленный его словами. На рациональном уровне его привязанность была мне понятна, хотя сам я никогда не испытывал ничего подобного даже к людям, а уж тем более к животным и насекомым. Это не казалось мне каким-то недостатком — скорее, наоборот, — однако такая позиция была характерна лишь для очень небольшого числа людей и оставляла меня в явном меньшинстве.

— Ты что, — сказал я, — действительно считаешь меня настолько бездушным? С Арагогом я не знаком, поэтому у меня нет к нему какого-то личного отношения, но это не значит, что я не понимаю твоих чувств.

— Да я ж тебя не упрекаю, — вздохнул Хагрид. — И вообще, Линг, не обращай внимания. Я сейчас сам не свой, думаю об одном и том же, накручиваю себя. Ты пей чай-то, печенье вот бери… — И снова подвинул ко мне тарелку с сухарями.

В один из весенних вечеров я отправился пообщаться с питонами. Солнце уже почти село, но было еще светло, и я опустился в траву, вывалив рядом с собой кучку мелко нарезанного мяса и намереваясь в очередной раз просить змей не посягать на так соблазнявших их крысят, что обитали у Хагрида в сарае.