Читать интересную книгу Сага о Форсайдах 2 - Джон Голсуори

Голос Клер зазвенел у нее за спиной:

- Мне хочется петь от радости, Динни. Целый год полного отдыха от всего. Я довольна, что тетя Эм вырвала у меня обещание. Но какая она смешная!

- Нисколько. Она - самый мудрый член нашей семьи. Если принимать жизнь всерьез, из нее ничего не получается. Тетя Эм не принимает. Допускаю, что хочет, но просто не может.

- Но у нее ведь и нет настоящих забот.

- Кроме мужа, троих детей, кучи внучат, жизни на два дома, трех собак, пары одинаково бестолковых садовников, безденежья и двух страстей всех женить и вышивать по канве, - действительно никаких. К тому же она вечно боится потолстеть.

- Ну, в этом смысле у нее все в порядке. Динни, что мне делать с этими вихрами? Вот наказание! Подстричь их опять?

- Пускай себе растут. Кто его знает, может быть, локоны снова войдут в моду.

- Скажи, зачем женщины так заботятся о внешности? Чтобы нравиться мужчинам?

- Конечно, нет.

- Значит, просто назло и зависть друг другу?

- Больше всего в угоду моде. Женщины - сущие овцы в отношении своей внешности.

- А в вопросах морали?

- Да разве она у нас есть? А если и есть, так создана мужчинами. От природы нам даны только чувства.

- У меня их нет.

- Так ли?

Клер рассмеялась.

- По крайней мере, сейчас.

Она надела платье, и Динни заняла ее место у зеркала.

Викарий трущобного прихода обедает не для того, чтобы изучать человеческую природу. Он ест. Хилери Черрел, который убил большую часть дня, включая и время еды, на выслушивание жалоб своей паствы, не делавшей запасов на завтра, потому что ей не хватало их на сегодня, поглощал предложенную ему вкусную пищу с нескрываемым удовольствием. Если даже он знал, что молодая женщина, обвенчанная им с Джерри Корвеном, разорвала узы брака, то ничем этого не выдавал. Хотя Клер сидела с ним рядом, он ни разу не намекнул на ее семейные дела и распространялся исключительно о выборах, французском искусстве, лесных волках в Уипснейдском зоопарке и школьных зданиях нового типа с крышами, которыми в зависимости от погоды можно пользоваться, а можно и не пользоваться. Иногда по его длинному, морщинистому, решительному и проницательнодобродушному лицу пробегала улыбка, словно он что-то обдумывал, но догадываться о предмете его размышлений позволяли только взгляды, которые он изредка бросал на Динни с таким видом, как будто хотел сказать: "Вот мы сейчас с тобой потолкуем".

Однако потолковать им не пришлось, потому что не успел он допить свой портвейн, как его вызвали по телефону к умирающему. Миссис Хилери ушла вместе с ним.

Сестры вместе с дядей и теткой сели за бридж и в одиннадцать удалились к себе наверх.

- Ты не забыла, что сегодня годовщина перемирия? - спросила

Клер, расхаживая по комнате.

- Нет.

- В одиннадцать утра я ехала в автобусе и заметила, что у многих какие-то странные лица. Вот уж не думала, что буду переживать это так остро. Мне ведь было всего десять, когда кончилась война.

- Я помню перемирие, потому что мама плакала, - отозвалась Динни. Тогда у нас в Кондафорде гостил дядя Хилери. Он сказал проповедь на стих: "И те служат, кто стоит и ждет".

- Люди служат лишь тогда, когда надеются что-то получить за службу.

- Многие всю жизнь трудятся тяжело, а получают мало.

- Да, ты права.

- А почему они так поступают?

- Динни, мне порой кажется, что ты в конце концов станешь богомолкой, если, конечно, не выйдешь замуж.

- "Иди в монастырь - и поскорее".

- Серьезно, дорогая, мне хочется, чтобы в тебе было побольше от Евы. По-моему, тебе пора уже быть матерью.

- С удовольствием, если врачи найдут способ становиться ею без всего, что этому предшествует.

- Ты зря убиваешь годы, дорогая. Стоит тебе пальцем шевельнуть, и старина Дорнфорд у твоих ног. Неужели он тебе не нравится?

- Он самый приятный мужчина из всех, виденных мною за последнее время.

- "Бесстрастно молвила она и повернулась к двери". Поцелуй меня.

- Дорогая, - сказала Динни, - я уверена, что все образуется. Молиться я за тебя не стану, хотя ты и подозреваешь меня в склонности к такому занятию, но буду надеяться, что и твой корабль придет в гавань.

XIV

Второй экскурс Крума в историю Англии был первым для трех остальных участников устроенного Дорнфордом обеда, причем по странному стечению обстоятельств, которому он, видимо, и сам способствовал, молодой человек достал такие билеты в Друри Лейн, что сидеть пришлось по двое: Тони с Клер - в середине десятого ряда, Дорнфорду с Динни - в ложе против третьего.

- О чем вы задумались, мисс Черрел?

- О том, насколько изменились лица англичан по сравнению с тысяча девятисотым годом.

- Все дело в прическе. Лица на картинах, которым лет сто - полтораста, куда больше похожи на наши.

- Конечно, свисающие усы и шиньоны маскируют выражение лица.

Но разве лица людей начала века что-нибудь выражали?

- Вы, надеюсь, не думаете, что во времена Виктории в людях было меньше характерного, чем теперь?

- Возможно, даже больше, но они его прятали. У них даже в одежде было столько лишнего: фраки, рубашки со стоячими воротничками, не галстуки, а целые шейные платки, турнюры, ботинки на пуговках.

- Ноги у них были невыразительные, зато шеи - очень.

- Согласна, но только насчет женских. А посмотрите на их меблировку: кисти, бахрома, салфеточки, канделябры, колоссальные буфеты. Они играли в прятки со своим "я", мистер Дорнфорд.

- Но оно все-таки то и дело выглядывало, как маленький принц

Эдуард из-под стола матери, когда он разделся под ним за обедом в Уиндзоре.

- Это был самый примечательный его поступок за всю жизнь.

- Не скажите. Его царствование - вторая Реставрация, только в более умеренной форме. При нем словно открылись шлюзы...

- Он уехал наконец. Клер?

- Да, благополучно уехал. Посмотрите на Дорнфорда. Он окончательно влюбился в Динни. Мне хочется, чтобы она ответила ему взаимностью.

- А почему бы ей не ответить?

- Милый юноша, у Динни было большое горе. Оно до сих пор не забылось.

- Вот из кого получится замечательная свояченица!

- А вы хотите, чтобы она стала ею для вас?

- Господи, конечно! Еще бы не хотеть!

- Нравится вам Дорнфорд?

- Очень приятный человек и совсем не сухарь.

- Будь он врачом, он, наверно, замечательно ухаживал бы за больными. Кстати, он католик.

- Это не повредило ему на выборах?

- Могло бы повредить, не окажись его конкурент атеистом, так что вышло одно на одно.

- Политика - страшно глупое занятие.

- А все-таки интересное.

- Раз Дорнфорд сумел шаг за шагом пробиться в адвокатуру, значит, он человек с головой.

- И с какой еще! Уверяю вас, он любую трудность встретит так же спокойно, как держится сегодня. Ужасно люблю его.

- Вот как!

- Тони, у меня и в мыслях не было вас дразнить.

- Мы с вами все равно что на пароходе: сидим бок о бок, а ближе все равно не становимся. Пойдемте курить.

- Публика возвращается. Приготовьтесь объяснить мне, в чем мораль второго акта. В первом я не усмотрела никакой.

- Подождите!

- Как это жутко! - глубоко вздохнула Динни. - Я еще не забыла гибель "Титаника". Ужасно, что мир устроен так расточительно!

- Вы правы.

- Расточается все: и людские жизни, и любовь.

- Вы против такой расточительности?

- Да.

- А вам не очень неприятно об этом говорить?

- Нет.

- Не думаю, что ваша сестра расточит себя напрасно. Она слишком любит жизнь.

- Да, но она взята в клещи.

- Она из них выскользнет.

- Мне нестерпимо думать, что ее жизнь может пойти прахом. Нет ли в законе какой-нибудь лазейки, мистер Дорнфорд? Я хочу сказать - нельзя ли развестись без огласки?

- Если муж даст повод, ее почти не будет.

- Не даст. Он человек мстительный.

- Понятно. Боюсь, что тогда остается одно - ждать. Такие конфликты со временем разрешаются сами по себе. Конечно, предполагается, что мы, католики, отрицаем развод. Но когда чувствуешь, что для него есть основания...

- Клер только двадцать четыре. Она не может всю жизнь оставаться одна.

- А вы намерены оставаться?

- Я - другое дело.

- Да, вы не похожи на сестру, но если и вы расточите свою жизнь, будет еще хуже. Настолько же хуже, насколько обидней терять погожий день зимой, чем летом.

- Занавес поднимается...

- Странно! - призналась Клер. - Глядя на них, я все время думала, что их любви хватило бы ненадолго. Они жгли ее с двух концов, как свечку.

- Боже мой, будь мы с вами на этом пароходе...

- Вы очень молоды. Тони.

- Я старше вас на два года.

- И все равно моложе на десять.

- Клер, вы вправду не верите, что можно любить долго?

- Если вы имеете в виду страсть, - не верю. Вслед за ней, как правило, сразу же наступает конец. Конечно, для парочки с "Титаника" он наступил рановато. И какой - холодная бездна! Бр-р!

- Я подам пальто.

- Не скажу, чтобы я была в таком уж восторге от пьесы, Тони. Она выворачивает человека наизнанку, а я не испытываю ни малейшего желания выворачиваться.