имела. Кто пришёл, того и обслужи, если человек платит, и человек к тому же не простой. Спустя самое малое время обе женщины ворковали как ни в чём. До очередного визга Эли и шипящих угроз Латы, никогда их почему-то не воплощающих в действие. А она была отнюдь не шутихой, а весьма опасной дамочкой, не бросающей слов попусту. Она чеканила не только свою, — впрочем, весьма женственную, — поступь. Речи её были подобны металлическим отливкам, холодному оружию, так что никто и не пытался Лате перечить, не стремясь опробовать реализацию её угроз на себе. Одна Эля ни во что не ставила мощную бюрократку. Она продолжала ту дразнить, не соображая, насколько такое поведение чревато последствиями, и не для неё одной, а и для всех обитательниц сиреневой «Мечты». Все боялись приходов Латы, а всё равно скучали, если подобных импровизаций долго не случалось.
Нэя не раз умоляла Элю, — Я прошу, будь выдержанной, вежливой со всеми, а то мы разоримся, как она натравит на нас свору финансовых ищеек. Тебе ли не знать, что мы постоянно нарушаем все установления и правила, принятые повсюду. Мы не платим таких огромных налогов, как все прочие нашего ремесла люди! Или же нас прикроют как не соответствующих поведенческим нормам столь значимого города. Мы тут пришлые. Мы вроде аттракциона. Нас сюда пригласили для разнообразия жизни влиятельных людей страны. Для украшения их жён и дочерей.
Эля соглашалась, послушно и виновато кивала своей хорошенькой головой. Ярко окрашенные завитушки волос, казалось, алеют от стыда вместо её статичного лица. На самом деле она не боялась Лату, считала её никем для Нэи, что было правдой. И для себя тоже, что правде не соответствовало. Включи весомая чиновница свои возможности для изничтожения Эли, она продырявила бы всю её наличную, зыбкую и без того репутацию как мощная буровая установка. Насквозь. Элю вынесло бы отсюда как соринку ветром. Так считала Нэя, боясь за Элю, поскольку у той не имелось прочной корневой системы ни здесь, да и нигде в целом свете. Они все жили в своей «Мечте», как декоративные цветы в обособленном горшке. Высшие силы, в данном случае, незримые власти «Лучшего города континента», не собирались пересаживать тружениц «Мечты» в почву сей цветущей территории навсегда. Пришлые и временные, никем не воспринимаемые за ровню.
А Эля не боялась и отчего-то так не считала. Попав непонятным чудом за высоченные стены, Эля воспринимала засекреченный город в лесу как обычный заурядный посёлок, откуда, как известно, никого и никуда не выгоняют, если только ты не преступник. Или же? Невзрачный и неприятный Инар Цульф — бывший управляющий Ал-Физа, бывший охранитель усадьбы Тон-Ата и нынешний бюрократ из Администрации питал её такой вот уверенностью? После того пьяного откровения в уличной беседке Эля никогда больше не касалась своих отношений с ним. Может, и забыла о том. Может, и не было уже давно никаких отношений между нею и Цульфом. Он своё получил и охладел к сомнительной не вдове, не жене, не девице, а не пойми, кто она по своему житейскому статусу. Как и сама Нэя к таковому же «мусорному статусу» принадлежала. Только Нэя всегда трепетала за свою незапятнанную репутацию, даже не имея её ни в чьих недобро-завистливых глазах. Эля же никем и ничем не дорожила.
Всеобщий настрой девушек и женщин — подчинённых Нэи был затаённо враждебным к Лате Хонг. Люди никогда не любят тех, кого боятся, кто их подавляет. Нэя была с ними солидарна, но как-то чувствовала, что Лата её странно и неоднозначно, а любит. Любит, обладая несносным, властно-вредным характером. Изучает её стиль, восхищается, вникает в тонкости сложного мастерства, постоянно общаясь с Нэей на темы, недоступные прочим девушкам и молодым женщинам «Мечты». Конечно, было бы куда лучше, не появляйся Лата у них никогда, но приходилось её выносить. Без ответной любви, понятно, но вежливо и по виду с душевной приветливостью. Впрочем, это качество было у Нэе врождённым и проявлялось само собою, без всяких усилий. Если она и не всех любила, то никому не вредила никогда, не обижала, не оттаптывала ничьих ног, не скашивала злобно глаза ни на кого.
Главную витрину «Мечты», построенную специально и примыкающую впритык к стене возле центрального входа в здание, по творческой прихоти хозяйки украсили макетом «Зеркального Лабиринта» из полированного и разноцветного композита. Инар Цульф долго сопротивлялся такому нарушению общего вида здания, уверяя, что это претит замыслу неведомого архитектора. Так что Нэе пришлось задействовать Рудольфа, уж если здание являлось собственностью «Зеркального Лабиринта». Вначале он отверг её затею, но сам при этом жмурился от затаённого удовольствия, играя в неподвластную её капризам власть. Возмущался, что портить такой архитектурный шедевр каким-то стеклянным и громоздким шкафом, пристроенным снаружи, не позволит. Это вопиющая безвкусица. И денег ей на этот абсурд он не даст. Все витрины можно устроить и внутри здания.
— А если я потрачу свои сбережения? — спросила она.
— Трать, если настолько богатая. Но излишняя пристройка будет снесена, если твоя, уже воплощённая, причуда не понравится тем, кого тебе знать вовсе не обязательно, — ответил он.
— Так ты заступись за меня. Или ты ни на такое не способен?
Он обиженно надул губы на её замечание, что делал всегда, если она его задевала. Но в то же время такая его гримаса свидетельствовала о разновидности игры. Он притворялся, что кто-то ещё помимо него может встать поперёк её затей на территории «Мечты».
После этого разговора без всяких затрат с её стороны привезли весь необходимый строительный материал. Заказ выполнили мастера из строительной организации города. Кто заплатил за всё немалые деньги, на этот вопрос Инар Цульф ответил, что корпорация «Зеркальный Лабиринт», уж коли ей удалось настоять на своём. Она буквально летала, тверди под ногами не чуя, ощущая себя повелительницей невидимых высших сил. Рудольф был обласкан за такое снисхождение по высшему же разряду, но принимая её благодарность, выраженную в усилении любви, он отрицал своё прямое участие и всё сваливал на великодушие Инара Цульфа. Тот отчего-то и вдруг решил, что витрина будет способствовать притоку заказчиков, а это выгодно не только «Мечте», но и ему, как управителю сферой бытового хозяйства города.
Она украсила пространство вокруг макета подлинными декоративными цветущими растениями. Профессиональный садовник из городской организации по делам озеленения и благоустройства «Лучшего города континента» сделал ей специальные контейнеры с землёй, в которые и высадили всю заказанную в ботанических питомниках недешёвую красоту. После этого игрушечный комплекс зданий в окружении декоративных кущ засиял в