— Поймай мышь.
— Сегодня праздник, Андерс. Лягушки стынут, царевны не едут, сочинение не пишется. Можно, я возьму у тебя сигарету?
— В твоём возрасте пора иметь свои, — сказал папа, и в ту же минуту у входной двери заиграл туш.
— Вот и покурили.
Оказалось, по дороге «царевны» заехали в зоопарк, потом в винный погребок, купили двухлитровую бутылку шампанского и теперь с удовольствием потирали руки. Папа, покрытый праздничными поцелуями, понёс бутыль в столовую. Айра расшнуровывала ботинки. Вплетённые в волосы шнуры, амулеты на длинных цепях, талисманы, брелки и браслеты цеплялись друг за друга и звенели. А она сердилась.
В холл вернулся папа и сказал, что уже затемнил окна в столовой и включил телевизор и что там транслируют демонстрации в разных странах мира. Все пошли в столовую.
Вокруг стола, над которым свисал куб телевизора с экранами на все четыре стороны, расположились стулья, а на них Лю, Христина, Андерс и Айра. Родинчане вместе со всем просвещённым человечеством праздновали восемнадцатилетие Христофора. Пусть виновник торжества не дожил до своего совершеннолетия семнадцать с половиной лет — 12 июня празднуется главным образом не как День матери-мужчины, а как Христофоров день. Сейчас дикторы интернационального телевидения в который раз рассказывают грустную историю короткой жизни Христофора Экзиста. Он родился 12 июня 2000 года в Нью-Йорке после драматических событий: молодой врач Иосиф Экзист сумел трансплантировать в себя зародыш из тела погибшей в автомобильной катастрофе сестры. Биологический отец ребёнка так и остался неизвестным. Потом Иосиф Экзист получил миллион долларов как первый родивший мужчина. Через полгода маленький Христофор умер, истерзанный врачами и журналистами. А ещё через два месяца Иосифа Экзиста убили какие-то сектантки.
Экзист умер, но дело его живёт. В третьем тысячелетии мужчины могут не только вынашивать детей и производить их на свет посредством кесарева сечения, но и зачинать.
Экзист-маленький был назван Христофором в честь Колумба, а уже в его честь дети, рождённые мужчинами, стали называться христофорными младенцами. У Христины тоже был шанс стать христофорным младенцем. Ради этого её родители и переехали в Родинку, где расположилась лучшая клиника подобного рода. Но переезд настолько благотворно повлиял на Айру, что в середине февраля 2002 года она самостоятельно родила Христину, причём самым примитивнейшим способом. После чего все втроём счастливо зажили в вольном городе Родинке. Там их изредка навещала Лю, живущая по всему миру. Прошедшую зиму она провела на небольшом курорте в Восточной Европе и даже чуть не вышла там в очередной раз замуж. Но, как всегда, вовремя распознала его скаредную сущность.
Валь, о котором непонятно почему вдруг вспомнила Христина, родился в нулевом году, тоже в Родинке. Но ему гораздо меньше повезло с родственниками. Сейчас он у своей бабушки в Ретрограде. И Валькина кузина Клара Цеткин, наверное, печёт торт. Вот она выходит из кухни, вытирая руки о передник, и становится от смущения красной, точно горькая редиска, когда Валь сует ей чёртову мимозу. За спиной у Валя улыбается довольная Баба Яга. II хотя Валькину бабушку зовут не Ягой, это дела не меняет.
Христина улыбалась своим мыслям и не слышала, как к ней обращаются, пока папа не подёргал её за рукав.
— Что? — очнулась Христина.
— Расскажи Лю, как ты заработала фингал на шестнадцатилетие.
— На штурме Зимнего? Так это же было ещё в марте. Мы дрались, и Валь неосторожно махнул рукой.
— Не умеешь ты рассказывать! — перебила Айра. — Сначала они построили за школой снежный городок, назвали его «Зимний дворец». Потом разделились на две группы и принялись за штурм. Поскольку Стинни состояла в женском батальоне, красноармейцам пришлось подбить ей глаз. Ничего случайного здесь нет. Лезешь в драку — запасайся зелёнкой.
— Ничего не поняла, — сказала Лю, — ты рассказываешь о взятии снежного городка. При чём тут красноармейцы?
— Эх, вы, это же ролевые игры! Погружение в историю. Эта метода — моя ровесница, если не старше, — объяснила Христина.
— Чудесно, — сказала Лю. — Отстояли Зимний?
— Нет. Сдали по всем правилам. Великая Октябрьская социалистическая революция в очередной раз совершилась. Ура!
— Ты-то чего «ура» кричишь?
— А чего бы и не покричать и не помахать руками, когда после драки уже сто лет прошло?
— Девяносто девять с половиной.
— Сто один, — поправила Христина.
— А потом они устроили настоящую Гражданскую войну, — снова заговорила Айра, — и в нашем доме была Ставка. Стинни у нас была барон Врангель, а Валь, ты подумай, — Ворошилов.
— Валь — это твой френд-альтерсекс, Стинни? — поинтересовалась Лю.
— Можно и так сказать. Но лучше азэхсекс.
— И он красный?
— Коммунист с 1903 года. Член Реввоенсовета Первой конной армии. Командующий Царицынским фронтом.
— Превосходно, барон. Как ваши успехи в Гражданской войне?
— Мы проиграли.
— Что же так?
— Это же история, Лю. Согласно учебнику, мне пришлось сдать позиции Добровольческой армии на юге. Крымского белого государства не стало.
В кармане жилета у Христины зазвонил телефон. Она прервала свою лекцию и сказала в трубку:
— Христина. Привет. Конечно помню. Перезвони, пожалуйста, после… Что?
После «что» Христина ещё раз извинилась, встала из-за стола и поднялась к себе в комнату.
— Настоящий Врангель — твоя внучка, — сказала Айра бабушке, — она даже спит с телефоном.
— Смотрите, нападение на процессию беременных мужчин в Гонконге! — закричал Андерс, не отрывая взгляд от телевизора.
Лю и Айра уставились в свои экраны и обменивались репликами типа: «Ужасно!» — «Потрясающе!» — «Гонконг, ведь это Китай?» — «Нет, уже не Китай» — «Но по сути-то, Китай» — «О-о! Какой кошмар!»
— Перестаньте вы ужасаться, — попросил Андерс.
— Она пинает его в живот! — воскликнула Лю.
— Куда же ещё пинать беременного человека? — цинично сказал Андерс.
— И где только их мужья и жены?! — не унималась Айра.
— Зачем беременному мужчине жена? — спросил Андерс.
— Чтобы защищать его от фанатичек.
Картинка на мониторах сменилась, но тема беззащитного беременного мужчины ещё продолжала обсуждаться в столовой, когда вернулась Христина. Она тихо села на своё место и, казалось, не слушала разговора, пока вдруг резко не спросила:
— Как по-вашему, если мужчина залетит, а женщина не захочет за него замуж, то она подлец?
На секунду все замолчали, а потом Андерс, уже ответивший за свою жизнь не менее чем на миллион дурацких Христининых вопросов, спокойным и лишь слегка менторским тоном сказал:
— Если женщина зачинала, а мужчина на ней не женился, он, в большинстве случаев, считался подлецом. Так было испокон веков, пока не появились феминистки, не произошла сексуальная революция, не прошла тотальная феминизация населения. Пока мужчины не уравнялись с женщинами социально и биологически. Сейчас существуют матери-одиночки обоих полов. И на жизнь не жалуются. А почему тебя это взволновало?
— Так просто, — неуверенно ответила Христина.
А бабушка Лю авторитетно заявила:
— Женщин-подлецов не бывает!
— Бывают, — сказала Айра, — всё, что могут мужчины, могут и женщины. Равно как и наоборот.
— Кто же посмеет назвать женщину подлецом? Она же женщина, — удивилась Лю.
— Вещи надо называть своими именами, — упёрлась Айра.
Андерс засмеялся. Все посмотрели на него и засмеялись тоже. Даже Христина засмеялась. Хотя на душе у неё было погано, и смех получился несколько истеричный. Едва успокоившись, Айра спросила:
— По какому поводу веселимся?
— Вы так активно обсуждаете право женщин быть подлецами, как будто собираетесь включить его в Билль о правах. И как будто это вообще имеет какое-нибудь значение.
— Это имеет концептуальное значение! — заявила Айра. — Если женщина ведёт себя как подлец, то пусть она и называется подлецом.
— А не выйти замуж — это подло? — спросил Андерс.
— Для мужчины подло, для женщины — нет, — внесла ясность Лю, посмотрела на часы и сказала «Ой»!
Все тоже посмотрели на часы и переместились на диван — поскорее выпить кофе, чтобы не опоздать в театр «из-за этих подлецов».
19.15
После КВНа, в котором было много красивых музыкальных номеров и несколько шуток, Христина поднялась с родственниками на Кофейную башню. Решено было провести там за коктейлями время до фейерверков. Они заняли столик у перил на балконе третьего этажа и заказали пунш. Нахохлившись, точно воробей на ветке, Христина курила, потихоньку потягивала из бокала и смотрела на быстро вечереющий город во влажной дымке. Она мысленно возвращалась к телефонному разговору во время обеда, и настроение её портилось. Она договорилась с Анно встретиться завтра, но понятия не имела, что ему скажет. Андерс осторожно потрогал её за рукав: