Ожесточенная битва на развалинах Берлина в эти политические обстоятельства никак не вписывалась, а что до экспансивного английского премьера, то говорить с ним следует мягко, но следовать его указаниям вовсе не необходимо.
К тому же Сталин известил и Черчилля, и Эйзенхауэра, что с точкой зрения командующего союзными англо-американcкими войсками он вполне согласен и что с его точки зрения, «Берлин действительно не имеет больше военнoго значения».
Если что и сближало бывшего гусара, внука седьмого герцога Мальборо, и бывшего семинариста, сына грузинского сапожника, так это было то, что они оба политические факторы ставили выше чисто военных.
XIX
Дипломатический скандал, разразившийся весной 1945 года, был связан именно с политическими проблемами. Пожалуй, в России он знаком больше всего по фильму «Семнадцать мгновений весны», но судить о том, что, собственно, тогда в Швейцарии произошло, используя в качестве источника одну только вдохновенно исполненную В.Тихоновым роль Штирлица, было бы все-таки довольно опрометчиво. Нужна дополнительная информация. Попробуем изложить ее, опираясь только на те факты, которые документально зарегистрированы.
В феврале 1945 года генерал СС Карл Вольф через итальянских посредников установил контакт с американской разведкой, a 8 марта генерал caм встретился в Цюрихе с Алленом Даллесом, главой разведывательнoгo центрa Управления Cтратегических Cлужб CШA в Берне. Официальная версия американцев – весь разговор сводился к тому, что генералу Вольфу было сказано: речь может идти только о безоговорочной капитуляции. Информация о встрече была передана в штаб союзных войск в Италии, с копиями, посланными правительствам США, Англии и СССР.
12 марта английский посол в Москве доложил советскому МИДу о встрече с германскими представителями и сказал, что дальнейшие контакты не будут осуществляться без участия советской стороны. Дальше начинаются неясности. Согласно мемуарам Черчилля, была предпринята попытка тайно провезти советского офицера в Швeйцарию, но по каким-то непонятным причинам она не удалась.
13 марта англичане официально уведомили советскую сторону, что если переговоры с Вольфом дадут какой-то положительный результат, то они будут продолжены в штабе союзных войск в Италии, и просили прислать туда советского наблюдателя. Послать специального человека было необходимо, потому что обычная практика в отношениях между союзниками – держать при штабах друг друга постоянных офицеров связи – в отношениях с СССР не практиковалась. Сталин на обмен постоянными военными миссиями не соглашался.
15 марта начальники английского и американского штаба (с липовыми бумагами и в штатском) уже сами приехали в Швейцарию из Италии.
19 марта они встретились там с генералом Вольфом, на этот раз в Берне.
16 марта Молотов направил английскому послу в Москве резкое письмо, в котором требовал предоставить советскому представителю возможность участвовать во встречах с Вольфом. Такое же письмо получил и посол США.
21 марта посол известил Молотова, что цель переговоров в Швейцарии состоит в проверке полномочий генерала Вольфа на сдачу и что британское и американское правительства приглашают советское правительство прислать своего представителя в Италию, в штаб союзных войск.
22 марта Молотов передал послу письмо, в котором, в частности, говорилось следующее:
«В течение двух недель в Берне за спиной Советского Союза, который несет на себе основную тяжесть борьбы с Германией, идут тайные переговоры между англо-американским и германским командованием».
Посол сказал, что, по-видимому, имеет место недоразумение – переговоров пока нет, речь идет только о проверке полномочий генерала Вольфа.
На что Молотов ответил:
«…По мнению советского правительства, речь идет не о недоразумении, а о чем-то похуже».
Черчилль получил копию письма во время своей мартовской поездки на фронт, у Рейна, и решил, что отвечать он не будет. Как он сказал: «…Промолчать лучше, чем начинать состязание в ругани». Но письмo он показал и Монтгомери, и Эйзенхауэру.
Генералы сказали ему, что они ни на секунду не усомнились бы принять капитуляцию на их фронте – хоть от командующего фронтом, хоть от командира, потому что это вопрос чисто военный.
Эйзенхауэр добавил, что сдача войск Кессельринга ему в плен на месте может быть сделана в течение часа, а если сдача в плен должна быть сделана не ему, а делегации всех трех союзников, то процедура затянется на три-четыре недели. Черчилль тоже думал, что такие вещи должны решать командиры на местах.
В самом начале апреля Сталин направил Рузвельту письмо, в котором (в обратном переводе с английского) говорилось:
«…Мои коллеги не имеют ни малейших сомнений в том, что переговоры действительно состоялись и что их результатом было согласие фельдмаршала Кессельринга открыть фронт английским и американским войскам в обмен на облегчение условий мира для Германии. В результате в настоящий момент немцы прекратили ведение войны на Западном фронте против Англии и Соединенных Штатов, в то время как на Восточном фронте Германия продолжает войну против Советского Союза, их союзника».
5 апреля Рузвельт переслал это письмо Черчиллю с приложенным ответом на него:
«…С уверенностью в том, что вы верите мне лично, и с решимостью добиваться вместе с вами безоговорочной капитуляции нацистов, я поражен тем, что вы могли поверить в то, что я вступил в соглашение с врагом, не получив сперва на то вашего согласия. Наконец, я хотел бы сказать: было бы одной из величайших трагедий в истории, если бы сейчас, в момент, когда победа так близка, такое недоверие, такое полное неверие в нашу добрую волю определило бы исход огромного дела, после того, как оно стоило стольких неисчислимых человеческих и материальных жертв».
Во всей этой истории есть непонятные моменты. Что, собственно, делали в Швейцарии начальники штабов английской и американской армий, действующих на итальянском фронте? Рузвельт этого вопроса не касается никак, а объяснение Черчилля – проверяли полномочия генерала Вольфа вести переговоры – звучит как-то неубедительно. Это мог сделать Аллен Даллес, и без всякoго содействия двух генералов в столь высоких чинах. Кстати – почему фельдмаршала Кессельринга представлял генерал СС? Уж скорее тогда он должен был говорить от имени Гиммлера?
Коли так, переговоры вряд ли ограничивались только итальянским фронтом.
С другой стороны, не совсем понятны действия советского правительства. Допустим, что все сказанное Молотовым и Сталиным соответствовало правде. Но ведь тогда открытым заявлением такого рода они должны были «спалить» всю сеть агентов, доставивших им эти сведения? Вроде бы это шаг вредный – хотя бы с точки зрения уничтожения источника важной для них информации? Темная история, и вполне возможно, истинного значения всех этих событий мы не узнаем никогда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});