Текст доклада получен в США агентурным путем.
Приложение: По тексту на 25 листах.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СОЮЗА ССР
(В. Меркулов)
Разослано:
1-й экз. – т. Сталину
2-й экз. – т. Молотову
3-й экз. – т. Берия
4-й экз. – Секр-т НКГБ
5-й экз. – Секр-т I Упр.
6-й экз. – в дело».
Конференция прошла относительно гладко – стороны были заинтересованы в максимально возможном сотрудничестве, Польша так или иначе находилась под контролем советских войск, так что и спорить было не о чем – без содействия Рузвельта Черчилль сделать ничего не мог.
Довольно серьезно дискутировался вопрос о послевоенном устройстве мира. Черчилль говорил, что необходимо установить такое согласие между тремя великими державами, СССР, США и Британской империей, которое исключило бы всякую возможность войны между ними по крайней мере на ближайшие пятьдесят лет. И Сталин и Рузвельт с ним соглашались, но никакого договора о продолжении военного союза и в послевоенное время заключено не было.
Во всех остальных отношениях к гостям относились исключительно внимательно – лорд Моран записал в своем дневнике, что когда один из членов английской делегации мимоходом упомянул в разговоре, что в большом и совершенно пустом стеклянном аквариуме во дворце Воронцова хорошо бы смотрелись рыбки, они там появились на следующий день.
Собственно, доктор с такого рода отношением к гостям советского правительства уже был знаком. Во время его визита в Ленинград он выразил желание посмотреть балет. Когда за ужином он взглянул на часы и заторопился было в театр, его переводчица с царственной невозмутимостью сказала, что беспокоиться не надо – спектакль без него не начнут.
Конференция завершилась 14 февраля 1945 года. Оставалось только провести ее решения в жизнь.
На прощанье Черчилль наградил В.Н.Павлова орденом Британский империи. На последней своей встрече со Сталиным в Москве он спросил: не будет ли возражений против награждения британским орденом советского переводчика, столь блестящего в своем деле? По-видимому, разрешение Сталина было получено.
Лорд Моран заметил в своем дневнике, что Рузвельт выглядел плохо – он застывал иногда с открытым ртом, и было видно, что мысли его далеко.
Вот цитата из записок лорда Морана в оригинале:
«He is a very sick man. He has all the symptoms of hardening of the arteries of the brain in an advanced stage, so that I give him only a few months to live».
«Он [Рузвельт] очень болен. У него все симптомы затвердения артерий мозга в продвинутой стадии, я думаю, что ему осталось жить только несколько месяцев».
XVIII
Черчилля, несмотря на семьдесят лет, по-прежнему носило по свету, и он норовил выбирать места поопаснее.
Во время визита в Афины в декабре 1944 г. eго отвезли с аэродрома в британское посольство на броневике, во втором броневике ехали сопровождающие. Обстановка в городе была такой, что, когда лорд Моран захотел осмотреть Акpополь, ему выделили двух офицеров-парашютистов в качестве сопровождающих. На замечание доктора по поводу того, какой прекрасный вид на Афины открывается сверху, один из парашютистов с энтузиазмом согласился: «Вид прекрасный. Отсюда можно простреливать весь город!» В поездке Черчилль спросил у своего секретаря, есть ли у него пистолет, и, получив отрицательный ответ, с гордостью продемонстрировал свой собственный. Секретарь подумал и одолжил у водителя его автомат.
Трудно себе представить, что ситуация в Греции, какой бы серьезной она ни была, непременно требовала личного присутствия на месте главы правительства Великобритании. К тому же являвшегося одновременно министром обороны своей страны и неофициальным, пусть и без формально оформленных прав, но фактически главнокомандующим всеми вооруженными силами Британской империи.
Но, по-видимому, эта игра в войну доставляла ему такое же чувство радостного возбуждения, которое он испытывал в бытность свою юным кавалеристом, когда он кинулся рубиться с «дервишами» под Омдурманом, в Судане.
Едва вернувшись домой с конференции в Ялте, он немедленно отправился на фронт, повидаться с Эйзенхауэром и с Монтгомери – союзные войска подходили к Рейну и в нескольких местах его уже форсировали. Он даже уговорил Монтгомери съездить с ним на «немецкий берег Рейна» – германские войска, собственно, от реки уже отступили, но прочной англо-американской линии на правом берегу еще не было. Монтгомери подозвал какое-то суденышко из паромной службы и действительно пересек реку вдвоем с премьером. Поскольку на том берегу еще стреляли и снаряды иной раз падали в воду, Черчилль был в восторге. Наверное, сейчас сказали бы, что у него адреналиновая зависимость.
Однако, помимо таких совершенно мальчишеских радостей, у него были дела и посерьезнее. Он настойчиво уговаривал Эйзенхауэра поспешить с наступлением и по возможности выйти к Берлину раньше русских.
Генерал был вежлив, отвечал, что беседа с Черчиллем «значительно изменила его приоритеты», но Берлин брать совершенно очевидно не собирался. Перспектива вести сражение в огромном городе, застроенном прочными каменными зданиями, с бесконечным количеством укрытий и подвалов и где трудно использовать огневую мощь артиллерии и авиации, его совсем не прельщала.
Он сообщил Черчиллю, что «Берлин в настоящий момент не имеет военного значения» и что наиболее серьезной проблемой может стать консолидация немецкого сопротивления в Альпах, на что указывал ряд признаков – упорная оборона Будапешта, продолжающаяся оккупация части Северной Италии. Так что следует беспокоиться скорее о Мюнхене и обо всей Баварии, чем о Берлине. На просьбу Черчилля посмотреть на вещи пошире, с политической точки зрения, Эйзенхауэр отвечал, что он – простой солдат и говорить может только как военный.
Честно говоря, в искренности генерала Эйзенхауэра следовало бы усомниться. «Простой солдат» не удержался бы долго на своем посту главнокомандующего союзными войками в Европе, ему надо было точно учитывать не только военные факторы, но и тонкие веяния политики – только вот Черчилль смотрел на ситуацию с точки зрения геополитики, а Эйзенхауэр – с точки зрения политики внутренней, сугубо американской.
Разговор генерала Эйзенхауэра с Черчиллем состоялся в марте 1945 года.
И Эйзенхауэр знал, что президент Рузвельт все военные вопросы решает так, как ему советует генерал Маршалл, который к тому же приходится Эйзенхауэру прямым начальником. Он знал, что генерал Маршалл брать Берлин не хочет, а хочет две вещи: во-первых, окончить войну как можно скорее, во-вторых, свести возможные потери в личном составе к абсолютному минимуму.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});