Осторожно, невесомыми движениями прикасаюсь к нежной плоти через трусики, уже насквозь мокрые, распаляя ее желание, заставляя изогнуться в моих объятиях и громко застонать, когда пальцы, наконец-то, ныряют в обжигающее влажное царство удовольствия и, лаская средоточие страсти, заставляют любимую дрожать всем телом.
Она хочет меня! Осознание заставляет и меня содрогаться, взрываясь в солнечном сплетении непереносимым удовольствием. Второй рукой приоткрываю вырез платья и не спеша обвожу кончиком пальца полукружия ее грудей. Одновременно лаская клитор, серединой ладони касаюсь твердых горошинок сосков — по очереди, сначала один почти царапает мою кожу, потом другой.
Она стонет, неосознанно вжимаясь попкой мне в пах, где уже полыхает вовсю. Член пульсирует так, что темнеет в глазах. Искушение ты мое! Не могу больше сдерживаться! Разворачиваю Саяну лицом к себе. Глаза как потемневший в шторм океан — от этого перехватывает дух! У ее губ вкус трав. Она податливо льнет ко мне, руки взлетают вверх и обвивают шею. Я пью ее стоны, дышу ими, ласкаю изгибы прекрасного тела, крепко прижимая к себе.
Платье падает на пол, как и мои рубашка с брюками. Избавляю ее от остатков ненужных тряпок, опустившись перед любимой на колени. Целую грудь, живот, жажду ощутить вкус того, что еще ниже, но она тянет меня наверх и, едва встаю, толкает на постель. Ложится рядом, прижимается, целует, тоже не спеша поглаживая мою грудь, спускаясь все ниже и ниже, до тех пор, пока ладонь не сжимает член.
Медленные дразнящие движения сносят остатки самоконтроля. Я опрокидываю Саяну на спину, впиваюсь поцелуем в губы и, накрыв ее своим телом, врываюсь в любимую. Она стонет, прижимает к себе и обхватывает своими упругими влажными кольцами так, что не могу дышать. Но супруга не намерена ждать, бедра требовательно движутся мне навстречу, начиная путь к блаженству. Подчиняюсь ей, моей прекрасной госпоже, не в силах сдержать крик.
Зубки и коготки впиваются в кожу, заставляя стонать от такой гаммы ощущений, что не передать никакими словами. Весь мир перестает существовать, есть только мы, пылающие, кричащие от удовольствия, сливаясь воедино.
Саяна прогибается в моих руках, запрокидывает голову и под ускоренные толчки взрывается блаженством. Из моей груди рвется наружу торжествующее рычание, перетекая в крик и стон одновременно. Растворяюсь в ней, отдаюсь общему наслаждению, из последних сил прижимая ее к себе. Никому не отдам, никогда, ни за что! Воздух мой!
Заползая сквозь приоткрытые ставни, прохлада ночи обдувала наши разгоряченные тела. Несмотря на жару, Саяна прижалась ко мне, положив руку на мою грудь — над сердцем, что безраздельно принадлежало ей, как и я весь. Так хорошо, что даже страшно — это не может продолжаться бесконечно. Что-то обязательно произойдет. Что-то всегда происходит.
— Даже в такой момент ты находишь силы позагоняться? — усмехнувшись, жена заглянула в мое лицо.
— Прости. — Я покаянно улыбнулся и поправил прядку, что подрагивала на ее ресницах, когда любимая моргала. — Забыл, что от тебя ни спрятаться, ни скрыться!
— Именно, — с удовольствием подтвердила супруга, — везде найду и совращу!
— Весь в твоем распоряжении! — снова полыхая, хрипло прошептал я. — Совратительница моя! — только что казалось, что Саяна выжала из меня все соки, но вот уже снова хочу ее, жажду до зубовного скрежета! Сгораю от страсти, как зеленый пацан рядом с первой любовью! — Кстати, об этом, — охладила она мой пыл. — Я об Агоре вспомнила.
— С-серьезно?! В такой момент?
— У тебя все моменты такие! — жена отмахнулась и потянулась за стаканом воды, что стоял на тумбочке. Аппетитная попка не оставила меня равнодушным — шлепнув по ней, я ее слегка укусил. — Эй! — Саяна поперхнулась. — За что?
— А кто вспоминает Агора на супружеском ложе?
— Вот сейчас к Ковачу спать отправлю, будешь знать!
— Почему всегда к Ковачу, кстати? — осведомился я, притянув ее к себе.
— Потому что… — она насупилась. — Прекрати меня лапать, думать мешаешь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Сама недавно говорила — зачем думать, надо делать!
— Вот сейчас и сделаю — позову Хранителей и Охотников, что внизу сидят! Пусть защищают!
— Ах так, значит? — я усмехнулся, скользнув ладонью между ее ножек, где уже опять было влажно и очень, очень горячо. — Уверена?
— Драган, — выдохнула Саяна, — ты…
— Что, дорогая? — промурлыкал я, тая от восторга, глядя на то, как она вцепилась в простыню и закусила губку. — Твой любимый и обожаемый муж? Ты это хотела сказать?
— Да-а-а!
— Иди ко мне! — больше не выдержал, прижался к ней, раскрывшейся навстречу, наполнил собой и содрогнулся всем телом, услышав сладкий стон в ответ. — Люблю тебя!
— Люблю! — эхом выдохнула Саяна. — Горан!
— Лежи на той стороне кровати, искуситель! — прорычала она, придя в себя. — И не приближайся! Мне мир спасать надо, а из-за тебя все мысли только о сексе!
— Прости, — жена права, я совсем совесть потерял. — Так о чем ты хотела поговорить?
— Об Агоре, — не без удовольствия напомнило мое вредное любимое существо. — И только попробуй зарычать!
— Не буду, — сжать зубы, терпеть, а то ведь точно прогонит спать к Ковачу, она может!
— Умничка! — распухшие от поцелуев губы изгибаются в довольную усмешку. А ведь попросту издевается! И ей это нравится! Как и мне. — Итак, Агор. — Она перекатилась на живот. — Его, конечно, не прощупаешь так легко, как Атапи, он сразу из своей лохматой башки выкидывает. Увы. Но кое-что я все же увидела.
— Что, родная?
— Нечто странное. Похоже на огромный черный кристалл, который пульсирует, будто сердце бьется. И он связан с порталом.
— Как?
— Не знаю. — Она помрачнела. — Но вот думаю кое о чем. Если люмьер — это аккумулятор, который перенаправляет энергию в озеро, не может ли этот кристалл оказаться его вещественным носителем как бы?
— Почему нет?
— Вот и мне так кажется. И, кстати, интересная мысль, — она хмыкнула, глаза загорелись. — Если люмьер — это перевернутая менора, то у нее семь ответвлений, верно? А мы, когда летали по направлению каналов, через которые в портал энергия течет, насчитали шесть.
— Именно.
— Значит, должен быть седьмой. И он, по идее, располагается неподалеку от озера. Погоди-ка, — Саяна перевернулась на бок, вновь проверяя мою силу воли — искушая видом своей попки, извлекла что-то из тумбочки и положила на кровать карту с уже нарисованным на ней люмьером. — Вот шесть отростков, тут портал.
— Единственное место, где может быть седьмой зубец — это здесь, — я ткнул пальцем в пустое место в центре этих дьявольских «граблей», потом взял в руки планшет, набил координаты и ахнул, — ты не поверишь, любимая! Знаешь, что там расположено?
— Не томи уже, Горан! Что там?
— Отель самоубийц!
Люцифер
Дворец готов. Осталось лишь установить трон, на котором я буду восседать. Вскоре этот мир покорится мне. Но вместо ожидаемой радости внутри пустота и боль. Виновата Риэра. Не знал, что уход этой смертной способен принести такие страдания. А я, как выяснилось, не люблю страдать.
— Не нравится? — Баал, следующий за мной по дворцу, пытливо заглянул в мое лицо. Все понимает, но не осмеливается спрашивать напрямую.
— Нравится. — Мой взгляд скользнул по богатой отделке пола и стен. — Мулцибер превзошел себя.
— Может, желаешь отметить с кем-то? Могу привести девочку. Любую — хоть из наших, хоть, — он помялся, решая, не велика ли будет наглость, — из местных. Любую найду.
— Нет.
— Мальчика тогда, может?
— Угомонись.
— Что такого в этой смертной, Риэре?! — вырвалось у демона прежде, чем он понял, что сказал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Убавь наглость, — мой взгляд заставил его съежиться, — или под троном твою шкуру постелю, понял?
— Прости, господин.
— Всему виной этот бастард. Я недооценил материнский инстинкт девушки.
— Его просто нужно перенаправить, — осторожно предложил Баал. — Как своего родит, про этого забудет.