«Какая, заботливость!» – думал Огюст, скрепя зубами от бешенства.
На прощание Лаверок привлек Федельм к себе, и они слились в страстном поцелуе.
– Я жду, не дождусь, когда все закончится… И ты будешь принадлежать только мне… – произнес лорд, задыхаясь от неудовлетворенной страсти.
Последней любовной сцены Огюст не выдержал, перевернулся на другой бок и снова позвал «во сне»:
– Федельм…
Лаверок ушел.
Федельм разделась и потихоньку юркнула в постель. Огюст мирно «спал», обдумывая свои дальнейшие действия: «Если Родерик беспрепятственно вошел ночью в замок и также легко его покинул, значит, у него везде свои люди. Следовательно, меня обложили со всех сторон».
Утром Огюст вел себя, как прежде – мило и нежно с женой. За завтраком его одолевали тяжелые мысли, внутри все клокотало от злости, особенно когда он смотрел на жену: «Испорченная дрянь! Девка! Шлюха! Смотрю, у тебя хорошее настроение! Еще бы, нашла доверчивого глупца, голову любовью заморочила. Ну, мы посмотрим, кто кого!»
Завтрак прошел, как обычно: довольная собой жена улыбалась, слуги вели себя почтительно, старались быть предупредительными.
После вина с сон-травой, шевалье с опаской стал пить и есть, присматриваясь и принюхиваясь к пище, понимая, не отравят, но опоить какой-нибудь гадостью могут, под действием которой сам все и расскажет. «Мать Федельм была жрицей у могущественного друида Кефина, который передал ей свои знания. Наверняка дочь унаследовала от матери магические способности и знание зелий», – размышлял Огюст уже за обедом.
Место укрытия статуэтки стало небезопасным, шевалье решил ее перепрятать, но для этого надо было незаметно покинуть замок. Но как? Он понимал, наверняка, его одного не выпустят, а если и удастся выйти из Крэг Фадриг, то за ним, скорее всего, будут следить.
Решение пришло неожиданно – устроить пожар в спальне, в этом гнезде продажных чувств и разврата.
После обеда жена отправилась в светелку, где служанки занимались шитьем. Она любила контролировать их работу и давать различные указания.
Огюст же поспешил в спальню. Он плотно закрыл дверь, приперев ее столом, достал из бельевого сундука простыни, с помощью кинжала разрезал их на полосы. Затем связал эти полосы между собой, закрепил на спинке кровати и перебросил получившуюся «лестницу» в окно.
– Чаша! – вспомнил Огюст и бросился к сундуку, в котором хранились его вещи. К счастью Федельм не перепрятала чашу, та лежала в кожаной сумке поверх плаща. Огюст перекинул кожаную сумку через плечо, и надел простой серый плащ.
Затем он свалил на стол подушки, покрывало, одежду, которая попалась под руку. При помощи металлических щипцов извлек из камина горящее полено и бросил его поверх всего этого – шелковое покрывало моментально занялось. Огюст сорвал с руки браслет, некогда подаренный Федельм, бросил его на пол, вылез в окно и начал спускаться по импровизированной лестнице.
Ждать долго не пришлось, послышались крики прислуги: «Пожар! Горим!» Из-под двери комнаты пошел дым, началась паника. Слуги пытались открыть дверь и затушить огонь.
Спускаться с такой высоты Огюсту не приходилось, он старался не смотреть вниз. В результате «лестница» оказалась короткой, и ему пришлось прыгать. Ноги болели после приземления, но, пересилив боль, Огюст поднялся и поспешил прочь от замка.
Темнело. Огюст двигался по направлению к Беннахи. Наконец он достиг святилища. Кинжалом разрыл землю, извлек статуэтку и золото из тайника. Затем в Беннахи взял первую попавшуюся лошадь и прискакал на Лох-О спустя два часа.
* * *
Гийом, оруженосец шевалье, чуть не подавился ужином, когда его господин откинул шкуру, висевшую при входе, и влетел весь взмыленный в дом. Он обжился на месте хозяина и чувствовал себя прекрасно. Огюст сделал вид, что ничего не заметил, не став выговаривать оруженосцу, ибо ему было не до того.
– Гийом, сходи за его светлостью, лордом Антуаном де Безье.
Гийом, парень смышленый, сразу понял: что-то случилось. И без лишних вопросов побежал выполнять поручение своего господина.
Сверток со статуэткой, сумку с золотом и чашей Огюст положил под кровать, сел на скамью, попытавшись собраться с мыслями. Вошел лорд де Безье.
– Боже мой, шевалье! Вы здесь! Что случилось?
Огюст поведал ему как другу и как человеку с огромным жизненным опытом обо всем, что случилось, опуская, конечно, историю Бафомета. Безье не пришлось объяснять дважды. Он согласился с выводами Огюста по поводу жены и решительно заявил:
– Я никому не позволю использовать рыцарей Храма в своих целях! Да, ситуация сложилась щекотливая. Лорд Мак Кумал скорее поверит небылицам дочери. Вы правильно сделали, шевалье, что покинули Крэг Фадриг. Думаю, продолжения следует ожидать завтра утром. А пока вам следует отдохнуть.
На следующее утро со стороны Беннахи показалась группа всадников. От нее отделился герольд самого лорда Мак Кумала:
– У меня письмо для графа Антуана де Безье лорда Килмартина от лорда Каэльта Мак Кумала. Ответ он желал бы получить тотчас же.
… Безье развернул свиток, и чем дольше он читал, тем больше мрачнел. В письме лорд Каэльт сообщал, что шевалье Огюст де Кавальон оскорбил его единственную дочь и наследницу леди Федельм Мак Кумал Кавальон. И если рыцари с озера Лох-О не выдадут вышеназванного человека для свершения справедливого суда по законам Аргайла, то лорд Мак Кумал будет вынужден прибегнуть к силе.
«Ну, вот вооруженного конфликта только нам и не хватало», – подумал Безье.
* * *
Ситуация казалась безвыходной. Шевалье подвергал опасности всю прецепторию на Лох-О. Решение приходило лишь одно – надо срочно уходить, спрятаться, исчезнуть. Но как? Выбраться с озера незамеченным представлялось маловероятным. Наверняка везде люди Мак Кумала.
Огюст отправился на остров де Безье. Как только шевалье вошел в дом, граф, желая спокойно переговорить с гостем, тут же обратился к жене:
– Дорогая, сделайте одолжение, сходите в замок Кемпбеллов и передайте Уоррику записку.
Безье быстро что-то начертал на пергаменте, свернул его и перевязал шнурком. Ингрид ушла.
– Ваша светлость, я решил не подвергать прецепторию опасности. Нельзя забывать, что здесь еще и женщины. Я постараюсь выбраться с Лох-О, – сообщил Огюст о своем решении.
– Да слова ваши разумны, шевалье. Пожалуй, это единственный выход из сложившейся ситуации. Вот возьмите, – Безье снял с шеи золотой медальон с изображением тамплиерского креста, вложив его в руку Огюста. – Медальон принадлежал монсеньору де Молэ. Перед нашим марш-броском в Ла-Рошель, монсеньор одел его мне шею, сказав, если будет совсем трудно, пробираться на восточное побережье Шотландии в замок Инвернесс, что на озере Лох-Несс. В замке же показать медальон и спросить отца Леопольда. Там окажут помощь всегда.