Читать интересную книгу СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ - Матвей Барсов

Подобные представления могут и должны быть принимаемы с самым строгим ограничением. В них справедливо то, что апостол Павел не имел греческого риторического образования и не владел публичной речью так, как владели ею другие, знакомые с искусством риторическим по греческим школам. Притом греческий язык, на котором часто приходилось ему писать и говорить, был для него язык чужой: он не мог изъясняться на нем с такой свободой, с таким безупречным изяществом, как природный грек, прошедший риторическую школу. Блаж. Иероним, чаще других касавшийся этого предмета и называвший апостола неискусным в слове, разумеет в этом случае именно то, что апостол затруднялся выражать свои мысли на греческом языке, который ему не так хорошо был знаком, как еврейский, и готов допустить, что на своем отечественном языке он мог быть человеком очень красноречивым. Во всяком случае, не будучи оратором по природному расположению и образованию, апостол Павел был великим общественным учителем. Ученая партия в Коринфе могла брезговать его неаттическим выражением и словом, чуждым всякого блеска и художественности, могла не придавать никакой цены его простой, безыскусственной проповеди о Христе распятом, с какой он явился в Коринфе. Но мог он говорить и действительно говорил и ученые речи, приноровленные к потребностям образованного общества, сильные по мысли и тонко соображенные по своему составу, как доказывает его речь, сказанная в Афинах (Деян. XVII, 19–33). В Коринфе апостол Павел оставил всякую заботу о естественной художественности слова и старался говорить как можно проще; но это потому, что ученая манера речи здесь была нецелесообразна, так как слушателями его были, за немногими исключениями, люди простые и некнижные. Видите звание ваше, братие, говорит апостол в 1-й главе 1-го послания к Коринфянам, объясняя свойство своей проповеди, яко немнози премудри по плоти, не мнози сильны, не мнози благородни: но буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит, и немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая, и худородная мира и уничиженная избра Бог, и не сущая, да сущая упразднит (1, 26–28). В Коринф явился Павел прямо из Афин (Деян. XVIII, 1). А в Афинах опыт показал ему, что от ученых доказательств и искусственных приемов речи нельзя ожидать особенных успехов в деле проповеди евангельской: здесь, перед учеными и философами афинскими, апостол показал свою мудрость, но плода отсюда почти не было никакого, а или заметно было у слушателей холодное равнодушие к предмету проповеди, или слышались оскорбительные насмешки над нею. В сознании бессилия человеческой мудрости он тем с большим доверием обратился к благодати Божией и простым словом стал возвещать Христа распята, что служило безумием для эллинов (1 Кор. 1, 23). В Деяниях апостольских есть несколько указаний на то, что апостол Павел обладал внушительным словом, и если не внешним искусством, то внутреннею силой речи. Когда он являлся в синагоги, то начальники синагоги, например, в Антиохии Писидийской, предлагают ему, по чтении закона и пророков, открыть слово, конечно, во внимание к авторитету его, как человека учительного (XIII, 13). После его речи в одну субботу, увлеченные его учением просят его придти в другую субботу и подробнее разъяснить то, что он говорил, и в эту другую субботу едва ли не весь город собрался слушать его (XIII, 42-44). Конечно, здесь притягательной силой служило святое и спасительное учение, им возвещаемое; но, помимо этого, и мудрый образ его разъяснения был далеко не без значения в этом деле. В Листре его сочли Ермием слышавшие его речи, потому что он был начальник слова (Деян. XIV, 12). Когда он, будучи в узах, с увлечением говорил о вере во Христа и деле своего апостольства перед царем Агриппою, бывший при этом римский правитель Иудеи Фест получил впечатление от его речи, как от речи человека ученого, и сказал ему: беснуешися ли, Павле? Многия тя книги в неистовство прелагают (Деян. XXVI, 24). И Сам Агриппа, выслушав Павла, признался, что Павел едва не сделал его христианином (Деян. XXVI, 28).

Характеристические свойства, которые обращают на себя внимание в деятельности Павла, как общественного учителя, и дают значение его слову даже перед взыскательным судом, преследующим внешнее ораторское достоинство; это 1) гибкость и удобоподвижность его мысли, умевшей приноровиться ко всякому кругу слушателей. Это свойство сам апостол указывает в себе, когда говорит, что он всем был вся, да всяко некия спасет, с иудеями как иудей, с подзаконными как подзаконный, с беззаконными как беззаконный, не сый беззаконник Богу, но законник Христу, с немощными как немощный (1 Кор. IX, 20-22). В видах большего действия своего слова, иных он, как сам говорит, поил млеком, других питал брашном; людям плотяным, младенцам о Христе, он сообщал самое простое учение о Христе и спасении; с людьми же духовными, способными к восприятию высших тайн, он беседовал, как человек, посвященный в высшие тайны веры (1 Кор. III, 1-2). Из его речей, сохраненных для нас в Деяниях апостольских, мы видим, что он в синагоге умеет говорить от писания и затронуть национальные чувства и ожидания иудеев; в Афинах, среди язычников и философов, он обращается к естественному богопознанию человека и в нем находит пункты соприкосновения с откровенным учением, им проповедуемым. Другое свойство, отличающее апостола Павла, как общественного учителя, его диалектическая сила, видная в его посланиях и речах и засвидетельствованная священными историками. В Деяниях апостольских постоянно говорится о нем, что он состязался и препирался с людьми, не верующими тому, что он проповедовал (IX, 22-29; XV, 2; XVII, 17-18; XVIII, 4; XIX, 9), Мысль его, заметно, крепка была в спорах и любила разбирать возражения противников, и при этом разлагать их на частности, подмечать их ошибки и слабые стороны, едва уловимые, доводить их до заключений, явно не сообразных с истиной, и идти к предположенной цели путем длинных посылок и выводов, иногда довольно искусственных, как например, при доказательстве истинности воскресения мертвых (1 Кор. XV, 12-28), или при раскрытии учения об оправдании верой (Рим. V, 6-21), или при стремлении довести афинян до понятия о Боге, как существе духовном (Деян. XVII, 22-29). Природа апостола Павла была богатая, быстрая и стремительная: отсюда у него порывистое течение мыслей, не следующее прямому преднамеренному пути раскрытия предмета; отсюда повороты от одной стороны предмета к другой, усложняющие план его рассуждений; отсюда перестановки слов, затемняющие его речь; отсюда плодовитость его языка. В этом случае он отличается от других апостолов, говорящих обыкновенно прямо и коротко. Есть у св. Иринея лионского замечание об оригинальности стиля апостола Павла. В седьмой главе третьей книги против ересей он указывает не совсем обычную перестановку слов, допускаемую в речи апостолом Павлом, вводившую многих в заблуждение, и свидетельствует, что в ином, не дошедшем до нас, сочинении, он подробнее уяснил этот обычай Павла. Это перемещение в словах, уклоняющееся от правильной фразы, св. Ириней объясняет в речах св. апостола Павла быстротою речи и стремительностью находящегося в нем духа.

Из речей ап. Павла, записанных в Деяниях апостольских, для истории возвещения христианского учения имеют значение собственно три речи: 1) речь, сказанная им в синагоге в Антиохии Писидийской (XIII, 16-41), которая может служить образцом его наставлений, обращенных к иудеям; 2) речь, сказанная в афинском ареопаге (XVIII, 22-31), на которую можно смотреть, как на образец изложения апостолом учения христианского перед образованными греками-язычниками; и 3) речь, сказанная в Милете пресвитерам ефесским (XX, 18-36), — образец наставлений, обращенных к людям, соединенным с ним единством веры и призванным к особенному служению в Церкви.

Речь в Антиохии писидийской сказана апостолом Павлом в синагоге в день субботний, когда, по чтении закона и пророков, начальники синагоги, по обычаю, соблюдавшемуся у иудеев, предложили пришедшим в синагогу чужестранцам сказать слово утешения народу. Апостол Павел, после этого предложения, встал и, сделав знак, или движение рукой (обычный жест апостола и других его современников, которым перед началом речи как бы приглашали общество ко внимательности), начал свою проповедь. Эта проповедь по своему характеру и содержанию имеет большое сходство с речами ап. Петра, сказанными иудеям. Причиной сходства между речами двух апостолов было единство в направлении и воззрениях слушателей, которым они хотели раскрыть проповедь о Христе и к которым приспособлялись в своем слове. Подобно ап. Петру и архидьякону Стефану, ап. Павел припоминает слушателям историю особенного попечения Божия о народе израильском, избравшего отцов их в наследие Себе, припоминает далее проповедь Иоанна Крестителя и его свидетельство о Мессии, грядущем по нем, и затем возвещает слово спасения, посланное сынам рода Авраамова, обетованное отцам и исполненное чадам их, — слово о Христе, Которого живущие в Иерусалиме и князи их не признали и, не разумея, что делали, осудили и убили, исполнив через то все пророчества, о Нем бывшие, но Которого Бог воскресил из мертвых. Указав на необычайное событие, служившее исполнением прежних пророчеств, ап. Павел поясняет его пророческими изречениями Давида и других пророков и, посредством сближения события с предсказаниями, хочет проложить путь вере в воскресшего Спасителя. Новое, что здесь ближе напоминает учение ап. Павла, с особенной силой раскрытое в его посланиях, — это слово о вере спасающей и оправдывающей, дающей то, чего не мог дать закон Моисеев. Речи заканчиваются предостережением от неверия, которое апостол выражает словами пророка Аввакума: Блюдите убо, говорит он, да не приидет на вас реченное во пророцех. Видите нерадивии и чудитеся, и узрите и исчезнете: яко дело аз соделаю во дни ваша, ему же не имате веровати, аще кто повесть вам (Деян. XIII, 16-41).