Александров-Агентов признавался потом, что пришел в ужас: Трапезников — безграмотный, примитивный человек. Он сказал Леониду Ильичу:
— У меня в сейфе лежит написанная Трапезниковым от руки бумага, в которой на одной странице восемнадцать грубейших орфографических ошибок. И этот человек будет руководить развитием нашей науки, работой академиков?
Брежнев нахмурился и оборвал разговор. Грамотных людей полно, а по-настоящему преданных куда меньше…
Трапезников в начале 1930-х попал в страшную автокатастрофу, долго лечился. Холуи рассказывали, что его травма — следы войны, что Трапезников прошел рядом с Брежневым всю Великую Отечественную… Сергей Павлович не спешил опровергать эту легенду. Ходил он, как больной полиомиелитом, вспоминал заместитель заведующего международным отделом ЦК Анатолий Сергеевич Черняев. Одна рука безжизненно висела, шея, вдавленная в приподнятые плечи, не поворачивалась. Мертвенно бледное лицо, тусклые неподвижные глаза.
«Но он не вызывал жалости, — писал о нем бывший сотрудник аппарата ЦК Иван Дмитриевич Лаптев. — Более того, наверное, даже мысль о жалости или отвращении не могла прийти в голову тем, кто с ним сталкивался.
Я не раз наблюдал, как его подчиненные, люди достойные, достаточно молодые, в других условиях раскованные, буквально спадали с лица перед встречей с ним. Его сотрудники не смели отступить ни от одного слова в тексте, если этот текст посмотрел Трапезников…
На совещаниях руководителей научных учреждений, которые он проводил (я был на таких совещаниях два или три раза), царила цепенящая гнетущая атмосфера».
По мнению коллег, Трапезников был сталинистом и редкостным мракобесом. Он даже кандидата в члены политбюро Бориса Николаевича Пономарева, руководителя международного отдела ЦК, считал ревизионистом.
Он писал настоящие доносы на тех, кого считал недостаточно твердокаменным. Например, на секретариате ЦК обсуждалась записка Трапезникова, в которой он обрушился на бывшего главного редактора «Правды» Алексея Матвеевича Румянцева, ставшего вице-президентом Академии наук:
«Т. Румянцев взял под защиту явно ошибочные труды, требует открытых „свободных“ дискуссий. Позволительно спросить его, о какой это „свободе“ идет речь?»
На одном из совещаний в ЦК Трапезников, ужасаясь тому, что было сделано при Хрущеве, горестно восклицал:
— В эти десять лет забыли о главном — о классовой борьбе!
Один из руководителей отдела информации ЦК КПСС Василий Романович Ситников иронически заметил:
— Не понимаю, чего он хочет? Чтобы его «чайку» закидывали камнями, что ли?
Александр Яковлев вспоминал, как в начале 1970-х ехал в машине вместе с Трапезниковым. Заведующий отделом науки сокрушался по поводу ущерба, нанесенного идеологии Хрущевым:
— Что же будет с марксизмом, когда мы умрем?
Леонид Ильич его очень жаловал. Трапезников стал членом ЦК, депутатом Верховного Совета. Он мечтал быть академиком. Но тут возникли трудности.
Трапезников выставил свою кандидатуру в члены-корреспонденты Академии наук. Обществоведы его кандидатуру одобрили. 2 июля 1966 года на общем собрании академии против Трапезникова смело выступил академик Игорь Евгеньевич Тамм, один из выдающихся физиков, лауреат Нобелевской премии:
— Речь идет не о том, что он может быть очень хорошим начальником отдела науки. Не об этом идет речь, а речь идет о научных заслугах.
Таковых не оказалось. Трапезникова при тайном голосовании прокатили. Президент академии Мстислав Всеволодович Келдыш доложил о неудаче Суслову. Тот распорядился еще раз провести голосование. Трапезникова опять провалили. Через десять лет, в 1976 году, он своего добился — стал членом-корреспондентом Академии наук. Но не остановился на достигнутом — пожелал стать полноценным академиком.
В конце 1978 года академики Алексей Леонтьевич Нарочницкий и Исаак Израилевич Минц выдвинули Трапезникова в действительные члены Академии наук. «Выдающимся вкладом в разработку отечественной истории, — писали два академика, — являются его труды по аграрной истории нашей страны. Среди которых особенно большое значение имеет 2-томный капитальный труд „Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос“».
Но академиком Трапезников все-таки не стал.
Правитель канцелярии
Когда Леонид Ильич возглавил страну, он вспомнил всех своих друзей по Молдавии. Константин Устинович Черненко стал заведовать общим отделом ЦК КПСС (его предшественника Владимира Малина утвердили ректором Академии общественных наук при ЦК КПСС), Сергей Павлович Трапезников — заведующим отделом науки и учебных заведений ЦК, Семен Кузьмич Цвигун — генералом армии и первым заместителем председателя КГБ.
Ключевую роль в окружении Леонида Ильича играл Черненко. Первые годы его многие даже не замечали. Ошибочно принимали просто за помощника Брежнева и не подозревали о той особой роли, которую он играл в системе власти.
Черненко и не стремился выставлять себя на первый план, избегал публичности. Выступать не любил и не умел. Все считали, что он должен оставаться в тени. Он не возражал: в тени, значит в тени. Его сила состояла в другом.
Семнадцать лет Черненко возглавлял общий отдел ЦК. Раньше общий отдел назывался особым сектором, а руководил им бессменный помощник Сталина — знаменитый Поскребышев. Но и при нем это была всего лишь партийная канцелярия. Черненко превратил отдел в инструмент власти и орган управления партийным аппаратом.
Задача общего отдела — «обслуживание высших органов партии». Имелось в виду организационно-техническое обслуживание. Но получилось иначе. Ни один документ, в том числе самый секретный, самый важный, не мог миновать общего отдела. От Черненко зависело, какие бумаги лягут на стол генеральному секретарю, какие люди получат возможность изложить свое мнение, какую информацию получит генеральный.
Даже материалы КГБ шли через заведующего общим отделом. Только в исключительных случаях председатель Комитета госбезопасности докладывал лично генеральному. Но Андропов появлялся в кабинете Брежнева раз в неделю, а Черненко — каждый день и не один раз.
Помощники Брежнева вспоминали, что Черненко сам приносил Леониду Ильичу все важнейшие документы, поступавшие в Центральный комитет, сопровождая их своими комментариями и рекомендациями. Причем делал он это с большим искусством, умел доложить дело так, чтобы оно не вызывало раздражения, сглаживал острые углы, что особенно нравилось Леониду Ильичу.
Члены политбюро и секретари ЦК не имели возможности без доклада зайти к генеральному секретарю. Все должны были спросить разрешения у Черненко, объяснить, по какому вопросу желают видеть генерального.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});