всячески изыскивают всевозможные способы, чтобы раздобыть денег и сейчас же снести их в полковою лавочку за лишний кусок хлеба или пачку табаку.
Все лишние вещи, уцелевшие из России, продаются за бесценок или обмениваются на продукты в Мудросе у сильно разбогатевших на спекуляциях греков. Отношение их к русским далеко не гостеприимное. То же отношение к нам, но еще более заметное и грубо высказываемое со стороны французского командования, хотя при штабе генерала Бруссо, коменданта острова, есть офицеры, хорошо знавшие Россию, и среди них даже и, увы, лейтенант Шмидт, бывший преподаватель французского языка в Донском Императора Александра III кадетском корпусе.
Из французского штаба, в целях распыления остатков Русской Армии, все время приходят и расклеиваются в лагерях резкие приказы, призывы к казакам не повиноваться своему начальству или записываться в Иностранный легион, на работы в Бразилию, Канаду и пр. Из беженского лагеря, на чьи-то нехорошие деньги, тоже тянется в строевые части агитация. Истинными друзьями оказываются лишь американцы, вернее, их американский Красный Крест. Он действительно деятельно, заботливо и бескорыстно помогает русским. Только благодаря американцам казаки, донашивавшие свое ветхое обмундирование еще из Крыма, страдавшие по ночам от холода и сырости, смогли немного привести в порядок свою одежду и не дрожать на земле под одной лишь английской шинелью.
День проходит в мелких заботах. Утром от дивизиона высылается наряд казаков в интендантство и доставляет оттуда вручную по узкоколейке продукты в лагерь. Другие команды казаков отправляются в глубь острова для сбора травы для топки. Оставшиеся работают по приведению лагеря в порядок: выбивают ступеньки на дорожках, выравнивают и укрепляют дерном переднюю линейку, где полк выстраивается для зори, выкладывают из камней разные эмблемы перед палатками.
Все голодны, озлоблены и молчаливы. Злоба направлена только в одну сторону – к штабу французского командования. Так тянутся дни. Дожди сменяются морозами или ураганными ветрами, нередко срывающими среди ночи палатки.
Дисциплина тем не менее поддерживается строгой. Несмотря на общее, казалось бы, безвыходное положение, алый полковой значок с Мальтийским крестом стоит прочно на фоне серых скал, свидетельствуя о том, что душа лейб-гвардии Казачьего полка еще жива. Полк переживает очень трудные дни, на стороне поговаривают о возможности возвращения в Совдепию, и эти разговоры пошли и в нашем полку.
16 марта. Из Константинополя на пароходе «Самара» прибыл офицер лейб-гвардии Казачьего полка с полковником Оприцем во главе. С офицерами приехали и наши казаки, бывшие до сих пор в конвое генерала Абрамова. Это очень кстати: агитация по распылению армии усиливается, и настроение строевых частей заметно ухудшается.
Полковник Оприц принял дивизион от временно командовавшего им полковника С.Н. Краснова и сразу же принялся за работу по поднятию духа и дисциплины. Из наличного состава окончательно сформированы 1-я, 2-я, 3-я сотни и пулеметная команда. Начальник хозяйственной части войсковой старшина Ф.Ф. Рыковский старается быстро пополнить цейхгауз предметами обмундирования. Настроение казаков поднялось. Увидев своих старых командиров, казаки, видимо, поняли и почувствовали, что они приехали делить с ними все испытания и до конца останутся с ними. В обстановке как будто стал замечаться неясный просвет.
18 марта. Началась неделя говения 1-го Донского лейб-гвардии Сводно-казачьего полка. Казаки строем с офицерами отправляются в походную дивизионную церковь. Она до крайности проста и скромна и, наверно, поэтому особенно располагает к молитве. Причащаться будем в старинной греческой церкви города Мудроса.
19 марта. Около 11 часов ночи из штаба Донского корпуса приносят телефонограмму. В ней стоит: «Орел, Киев и другие города совершенно очищены от большевиков. В Царицыне большое восстание, убито сто пятьдесят комиссаров» и пр. Из соседних лагерей доносится несмолкаемое «Ура!» и пение «Спаси, Господи, люди Твоя».
20 марта. В лагерях обсуждаются полученные вчера новости. У казаков на устах – «домой, домой». Изможденные нравственно и физически люди радостно и лихорадочно возбуждены. Они, кажется, поверили, что с получением этого клочка бумаги уже кончены все испытания.
24 марта. В нашем дивизионе начались строевые занятия. Вечером у палаток собираются песенники. Поют охотно. Молодые казаки разучивают прежние песни лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка под руководством старых казаков. Прежде служившие казаки верны воинскому долгу и убеждены в правоте нашего дела. Живя в одной палатке с людьми, старые казаки беседами, личным авторитетом и ревностным поддержанием дисциплины очень много помогают офицерам в деле приведения в полный порядок лейб-гвардии Казачьего дивизиона.
25 марта. В Мудросскую бухту в сопровождении французского миноносца вошел «Решид-паша». На его борту генерал Ф.Ф. Абрамов, назначенный начальником Лемносской группы. Мы все ждем его с интересом и нетерпением. Большинство убеждено, что с приездом командира корпуса многое в нашей жизни на Лемносе переменится к лучшему, и в частности у нас, лейб-казаков. С генералом Абрамовым прибыли также Донские части из Чаталджинского лагеря. Командир корпуса был встречен казаками на пристани восторженно.
26 марта. Около 2 часов дня генерал Абрамов прибыл в расположение нашего лагеря. Для встречи его 1-й Донской лейб-гвардии Сводно-казачий полк выстроился на передней линейке. Поздоровавшись с полком, генерал Абрамов объявил, что вскоре на острове Лемнос будет опубликован приказ французского командования, оповещающий о том, что Франция больше не в силах кормить такую многочисленную армию, как наша. Поэтому французское командование, в целях сокращения государственных расходов, приказывает всем немедленно высказаться по трем пунктам: 1) согласиться уезжать в Бразилию, или 2) возвращаться в Совдепию, или же 3) оставаться на Лемносе, но на иждивении своего собственного Главнокомандующего.
Генерал Абрамов советовал казакам остановиться на третьем предложении французов и продолжать лагерную жизнь на средства генерала Врангеля. Последний уже ведет энергичные переговоры о переброске всех частей армии в Балканские государства.
Приказ французского командования чрезвычайно взволновал всех. Возвращаться на расстрел или каторгу в Советскую Россию, конечно, было полной нелепостью, бросать армию и ехать на неизвестность на какие-то работы в Бразилию тоже казалось крайней глупостью. Оставалось влачить полуголодное существование на Лемносе. Но каковы возможности у генерала Врангеля? В силах ли он справиться с такой ответственной задачей, как прокормить огромное количество людей в течение неизвестного еще времени? Об этом думал каждый офицер и казак. Сердце говорило – «оставаться на Лемносе и, если нужно, помирать вместе», а пустой желудок подсказывал другое. И малодушные, конечно, нашлись.
Настроение тяжелое и тревожное. Ясно было, что ввиду создавшегося нового политического положения наши бывшие союзники решили добить и без того уже обескровленную Русскую Армию. На рейде стоят под парами готовые к отплытию «Дон» с записавшимися в Южную Америку и «Решид-паша», который повезет желающих в Советскую Россию. У самого же берега, с наведенными на