Читать интересную книгу Пять столетий тайной войны, Из истории секретной дипломатии и разведки - Ефим Черняк

Фабр д'Эглантин доказывал, и немало единомышленников разделяло его мнение, что правление Людовика XVII стало бы "лучшим способом спасти республику". В своем докладе об аресте эбертистов, сделанном 26 вантоза (16 марта 1794 г.), Кутон указывал: "Пытались доставить детям Капета письмо, пакет и 50 луидоров золотом. Целью этой посылки было облегчить бегство сына Капета, так как заговорщики замыслили установить Совет регентства и присутствие этого ребенка было необходимо для водворения регента". Напомним, что дофину в это время было 8 лет, а его сестре - 15. 9 термидора вопрос о дофине не раз фигурировал в заявлениях как сторонников, так и противников Робеспьера. Вечером между 8 и 10 часами Робеспьер-младший, выступая в ратуше, заявил, что заговорщики хотят поработить Конвент, уничтожить патриотов и выпустить молодого Капета из Тампля. Напротив, Леонар Бурдон заявил в секции Гравилье: "Комитеты имеют доказательства, что Робеспьер собирался жениться на дочери тирана". После 9 термидора Барер обвинял Робеспьера в том, что он "стремился восстановить на троне сына Людовика XVI" и к тому же "намеревался жениться на дочери монарха". А много позднее Камбасерес (имперский канцлер при Наполеоне) заявлял, повторяя старые россказни: "Они все желали на ней жениться, начиная с Робеспьера". Инсинуации и не более того? Все же некоторые западные историки, отнюдь не только авторы сенсационных книг, склонны по крайней мере задавать вопрос, не стремился ли Робеспьер заполучить в свои руки дофина, заставив "официально умереть того, кто подменил его, с целью устранить возможность любой последующей идентификации".

Что же касается ряда других политиков того времени, то такое обвинение вообще нельзя считать неправдоподобным, учитывая то, что известно об их поведении до и после 9 термидора. Вопрос здесь только о выгодности для них и осуществимости такого плана.

Еще до смерти дофина в июне 1795 г. и особенно после нее возникла легенда о его бегстве из Тампля, послужившая темой для многочисленных специальных исследований и исторических романов. Количество их продолжает увеличиваться и в наши дни. В работах эвазионистов (от французского слова evasion - бегство) использованы ранее недоступные исследователям источники, фигурируют новые (другой вопрос, насколько веские) аргументы. В то же время авторы этих книг ссылаются на более чем сомнительные свидетельства, ставшие известными из вторых или третьих рук, на архивные фонды, сгоревшие при подавлении Парижской коммуны в 1871 г., на документы, подложность которых была давно уже твердо установлена, на частные коллекции документов, заботливо оберегаемые от постороннего глаза. Эти работы прежде всего бьют на сенсацию, некоторые из них относятся скорее к жанру "исторического детектива". Но не следует принимать за чистую, монету уверения эвазионистов, что они, мол, толкуют о сюжете, давно потерявшем всякое значение, кроме удовлетворения страсти к загадкам истории. Важно даже не то, что в этой литературе сильна ностальгия по дореволюционному прошлому, - как раз здесь проглядывает скорее дань моде, кокетливая поза монархистов, опоздавших родиться на 100 или 200 лет. На деле сверхзадача книг о "тайне Тампля" заключается в консервативном истолковании истории революции.

Упорные слухи

Содержание дофина, сына Людовика XVI и Марии-Антуанетты, - Шарля Луи, герцога Нормандского, в тюрьме Тампль было прежде всего мерой предосторожности, а не какой-то местью восьмилетнему ребенку. Оно диктовалось необходимостью, чтобы Шарль Луи не попал в руки роялистов. Дофина, как и его сестру, власти рассматривали и как заложников, которых можно было бы обменять на пленных республиканцев, находившихся в руках неприятельских держав.

В качестве воспитателя дофина был назначен сапожник Симон, искренний республиканец, судя по всему, стремившийся привить такие чувства и ребенку, отданному на его попечение. В этом он следовал желаниям главы Коммуны Шометта, который заявил в разговоре с одним роялистом: "Я хочу, чтобы ему дали некоторое образование, я удалю его из семьи, чтобы он забыл о своем ранге". Правда, заместитель Шометта Эбер во время судебного процесса Марии-Антуанетты в октябре 1793 г. затеял недостойную игру, фабрикуя грязные обвинения от имени восьмилетнего ребенка против матери (известно, какое это вызвало возмущение Робеспьера, справедливо считавшего, что такие приемы способны были только запятнать честь революции и вызвать сочувствие к королеве). Ведь Марию-Антуанетту судили не за какие-то аморальные проступки или мнимые извращения, а за вполне реальные преступления против народа, за пособничество и подстрекательство интервентов, топтавших французскую землю, стремившихся потопить в крови молодую республику.

Действия Эбера подливали масла в огонь, помогали распространению слухов о жестоком обращении с дофином. На деле есть много документальных доказательств противного - вплоть до денежных счетов за купленные Симоном игрушки, цветы и птицы для своего подопечного. Сохранились и счета прачки за стирку белья, которые, между прочим, также неожиданно были использованы эвазионистами для подкрепления своих концепций. Но об этом дальше.

Симон, очевидно, находился в добрых отношениях не только со своим воспитанником, но и с его сестрой, позже герцогиней Ангулемской. В 1816 г., испытывая одного из самозванцев, объявлявших себя ее братом, она задала вопрос, что Симон поручил дофину передать ей в день, когда она постригла волосы. Из этого вопроса следует, что Симон оказывал какие-то услуги заключенным. Герцогине не было нужды называть имя Симона, если бы оно было ей неприятно.

Тщательная, надежная охрана Тампля была непростым делом. По архивным данным, каждый месяц в Тампле выдавалось около 7 тыс. продовольственных карточек - для солдат, служащих, рабочих разных профессий. Сама обстановка, созданная вокруг дофина, многочисленная, ежедневно сменявшаяся стража Тампля, запрещение видеть Шарля Луи кому-либо, кроме строго ограниченного числа лиц, - все это плодило слухи. "Было известно, - пишет М. Гарсон, - что вокруг его имени плетутся многочисленные интриги". Летом и осенью 1793 г. барон Батц предпринимал попытки организовать бегство королевы с дофином. В октябре 1794 г. один из главарей "Парижского агентства", Сурда, судя по письмам Бротье, вел подготовку к похищению дофина из Тампля. Бротье, к этому времени решивший придерживаться выжидательной тактики, видимо, отдалился от Леметра и Сурда - сторонников активных действий. Рассказывая о действиях Сурда, Бротье выражал опасения, не являются ли лица, которым тот доверяет, "австрийскими агентами". В письме от 7 ноября 1794 г. Бротье не скрывал своего крайнего недоверия к возможности осуществления плана Сурда, который, мол, находится во власти "тысячи химер".

Еще 3 января 1794 г. (14 нивоза) Генеральный совет Коммуны в связи с отсутствием на заседаниях большого числа своих членов постановил, что отныне им запрещается, если они хотят сохранить свое место в совете, занимать какую-либо оплачиваемую должность в административных органах. Предложение сделать исключение для Симона было отвергнуто, и 5 января (16 нивоза) Симон подал в отставку с поста воспитателя бывшего дофина. С этого числа и до 19 января не имеется никаких достоверных сведений о том, что делал в эти дни Симон. Утверждения, что он все это время отсутствовал в Тампле, позднейшего происхождения и могут казаться подозрительными.

В ответ на запрос Генерального совета Комитет общественного спасения 27 нивоза (16 января) предписал, чтобы наблюдение за содержанием дофина было возложено на четырех членов Генерального совета, сменяемых каждые сутки. 19 января Симон и его жена окончательно покинули Тампль. Были переоборудованы помещения на втором этаже, где содержался "маленький Капет". Эта работа была, видимо, закончена 27 января (9 плювиоза), и дофин был заключен в одну из комнат. В течение последующих шести месяцев никто вовне не знал чего-либо определенного о его участи. Впрочем, возможность увоза или подмены "заложника" в промежуток между 4 и 17 января 1794 г. не представляется сколько-нибудь реальной. После того как Симон подал в отставку, 7 января начались работы для изоляции помещения, в котором содержался дофин. В них участвовали работники, хорошо знавшие его в лицо, например трубочисты Маргерит и Фирно. Работы были закончены лишь 31 января. Даже если в это время был уже где-то спрятан "двойник", надо учитывать, что каждый вечер со времени отбытия Симона четверо дежурных комиссаров посещали дофина и разговаривали с ним. С 19 по 30 января 44 дежурных комиссара видели дофина, все они, за исключением троих новичков, знали "маленького Капета" в лицо, часто встречали его в Тампле. Ни один из них не заметил "подмены", не поднял тревогу. М. Гарсон подробно опровергает мнение о том, что с 31 января 1794 г. "маленький Капет" был полностью изолирован в своей комнате и никто не имел возможности его видеть, - "легенду о замуровании или по крайней мере об абсолютном затворничестве". Комната, в которой содержался дофин, по мнению М. Гарсона, основанному на анализе целого ряда документов, имела дверь, ведущую в переднюю. Через эту дверь можно было входить к дофину, что и проделывали ежедневно дежурные комиссары и служащие Тампля. Это делало "подмену" и бегство, которых к тому же вы не заметили, попросту невозможными. Без "легенды о замуровании" утверждения эвазионистов становятся еще более сомнительными. Но нашлись и аргументы в их пользу. Историк Л. Астье нашел в Национальном архиве план второго этажа Большой башни Тампля, выполненный в 1796 г. Из плана явствует, что дверь, ведущую в прихожую, нельзя было открывать, так как на ее месте была сложена печка, в низу которой была проделана форточка для связи с внешним миром. "Все было готово для осуществления возможной подмены", - утверждал на этом основании французский историк А. Кастело.