Существовала ли я до встречи с Хегельгом? Не помню, не чувствую. Стремительный рост от ученицы к жрице, невероятные события, огромный потенциал и открывающиеся возможности, несомненно, многое изменили. Но у меня нет опыта, недостаёт знаний и навыков. А Гнеку триста лет, сотню из которых он купался в крови и отнятых жизнях. Вампир жирел и матерел на свежем мясе и чужой боли, но даже не это главное. Убить чудовище не так уж сложно и сделать это возможно в любой момент дня. Нужна не просто победа, всё гораздо сложнее. Даже если одолею его, нужно будет извлечь душу Аморана максимально быстро, пока длится миг между жизнью и смертью вампира. Одновременно придётся удерживать тело человека в этом мире, чтобы сделать его цельным, а только потом дать Гнеку умереть и тем самым разрушить Проклятье. Когда я думаю об этом, голова идёт кругом. Слишком нереальны условия, трудноосуществимы. Но это единственный шанс и я благодарна Оракулу хотя бы за него.
— Не вздумайте жалеть, — тихо проговорила ученица, глядя на хмурых учителей.
— Наша жалость будет стоить тебе жизни, Паулина, — скрипел Хегельг противным голосом, к которому я уже стала привыкать.
Мы вышли из дома и отправились на расчищенную слугами площадку. Здесь было решено проводить уроки. Никто не предупреждал о нападении. Никаких игр, теперь всё по-настоящему. Хегельг и Аирель атаковали по очереди. Что-то удавалось отбить сразу, что-то обрушивалось на меня и сминало внутренности. Вот тогда давление не прекращалось, пока под руководством второго учителя ученица не преодолевала хитрое заклятие. Маги начинали снова и снова, пока я не отрабатывала защиту до автоматизма и мы переходили к следующему. Работать втроём оказалось неожиданно эффективно, это несказанно удивило Хегельга и Аиреля. Один нападал, второй объяснял структуру атаки, подталкивал к обнаружению нужных ключевых узлов в плетении, а потом помогал найти противодействие.
Атака, удар, разбор полётов, снова атака. И так по кругу, пока не пришло столь желанное отупение. Мне хотелось специально доводить себя до такого состояния, чтобы страх возвращаться в спальню тоже размылся под грузом усталости. На закате я развернулась и неровной походкой поплелась в дом. Пряник, мой любимый котур, всю тренировку просидел у порога, наблюдая за хозяйкой.
— Какая честь! Неужели ты соизволил покинуть сокровища и поприветствовать меня? — криво усмехнувшись, проговорила я.
Ладонь коснулась шёлкового густого меха, и огромные глаза Пряника закрылись от удовольствия. Громкое урчание вызвало улыбку. Котур собрался пройти, ласкаясь, не только по коридорам, а даже в мою комнату, но я покачала головой и оставила его и магов за дверью спальни. Очень скоро появится Аморан, ощущение его возвращения грело душу. Аяна ещё дулась, убежав далеко от дома. Отец и Аирель встали на вахту в коридоре, прислушиваясь к происходящему в спальне. Но это осталось по ту сторону двери. А впереди я видела лишь кровать и побледневший жуткий кокон савии. Она зашелестела, почувствовав моё присутствие. Пока нет донора, савия скручивалась в шар, а сейчас растение расползалось по кровати, готовясь к сладкой трапезе.
Шаг, и в ушах стоит тихий шорох, предвещающий пытку, ещё шаг навстречу и малодушные слёзы брызжут из глаз. Мне страшно, бог мой, как страшно! Одежда и щиты ползут с плеч, рассыпаются прахом, и я остаюсь беззащитной перед мучителем, которого избрала сама. Иду вперёд, не закрывая глаз, не отворачиваясь, двигаюсь на тупом упрямстве. Разве я не сумасшедшая? Разве не такая же, как все те, кого осуждала за странные и ужасающие поступки? Обрекаю себя на муки ради заветной цели.
"Цель оправдывает средства", — в голове снова всплыла циничная человеческая поговорка. Моя цель достойна всей боли этого измученного, изъеденного язвами тела, но у Явана и Акира тоже была какая-то цель, для которой они не пожалели собственных жизней. И впервые я немного стала понимать их. Они видели перед собой нечто такое, что перевесило в их душах страх и желание жить. Но снова и снова встаёт один и тот же вопрос. Кто поставил перед нами эти цели? Ведь даже мне уже понятно, что всё не случайно. Каждый прожитый день лишь добавляет глубины загадке.
— Бог мой, как же страшно, — шепчу и делаю ещё шаг.
Савия предвкушающе шевелится, волоски-присоски готовы вонзиться в живую плоть и пить-пить-пить силы из обездвиженного донора. Любые раздумья разом улетучиваются, остаётся только животный ужас и дрожь во всём теле. Только бы хватило сил и терпения! Ноги несут меня к кровати, лицо залито слезами, но, ни разу я не порывалась повернуть обратно. Ни разу.
Первые полчаса самые сложные, наверное, потому что всё ещё есть теоретическая возможность встать и уйти, прекратить ужас и страдания. А потом единственное, что остаётся — терпеть минута за минутой, стиснув зубы, широко открыв заплаканные глаза. Сначала немеют кончики пальцев на руках и ногах. Становится холодно, как в глубокой могиле и кажется, что кровь несёт по венам не тепло и жизнь, а студёный кисель. Ещё есть силы плотно захлопнуть окна при помощи магии. Влажная прохлада и звуки ночного парка остаются по ту сторону плотных штор. Под потолком мерно горят светильники, любимая прежде комната вдруг кажется маленькой и тесной. В камине яростно горит огонь, но даже его жар не способен согреть внутренний холод тела, из которого жадно сосут жизненную силу.
Взгляд блуждал по комнате и останавливался на любимых вещах. Даже сквозь боль сознание продолжало воспринимать окружающую обстановку, акцентируя внимание на малозначительных деталях. Очень странное свойство. Сколько завитков на кованом ободе большого напольного зеркала? Никогда ранее не обращала внимания, что любимое Амораном кресло имеет ножки в виде львиных лап, а на комоде не хватает одной ручки. Чтобы хоть немного отвлечься и вырваться из тесной комнаты, я слушала тяжёлые шаги отца за дверью, их немногословный диалог с некромантом. Маги обсуждали будущие уроки и знали, что ученица прислушивается. Аирель пытался потихоньку проникнуть сквозь щиты и прощупать моё состояние. Но единорог наложила на спальню хитрую защиту, непроницаемую для магов, по крайней мере, если не ломиться напролом. Даже некромант не мог найти лазейку, пока не мог. Аирель отвлекал себя тем, что пытался распутать сложный узор и найти слабое место. Что ж, не буду ему мешать.
Я мысленно тянулась к Аяне в её звериной ипостаси и вдыхала вместе с ней дурманящий запах крови. Новая добыча билась в предсмертной агонии и по гибкому телу оборотня бежала сладкая дрожь. Ещё одна отнятая жизнь и краткий миг забытья, мгновение без гнева и бушующих эмоций. Впервые Аяна вынуждена идти наперекор своим желаниям, она уже не контролировала ситуацию со мной. Растерянность превращалась в неуправляемый гнев и бешенство. Единорог сражалась с собственными демонами, как могла. Вместе с Аяной я поймала последний удар сердца оленя и выпустила мёртвую добычу из пасти. Шершавый язык слизывал кровь с разодранного горла жертвы, но оборотень бросила оленя и ушла купаться в лесном ручье. Чуткие уши прислушивались к звукам леса, залитого ярким лунным светом. Аяна ощущала моё внимание и нервничала. Нехотя оставлю её и переключусь на Аморана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});