— Дело не в пещерах, Грант. Есть кое-что, что ты должен знать.
Опустив взгляд, он будто бы только сейчас заметил переплетенные пальцы Мелиссы и Фьорда, то, как она держится подле мага, и в этой близости он увидел нечто большее, чем простую дружбу.
Помня об их единственном разговоре о Мелиссе, ограничившемся парой фраз, Фьорд с замиранием сердца ждал, что же скажет Грант. По одному виду юноши было ясно, что он все понял, и теперь Фьорд надеялся, что он не развяжет драку, как и прежде, не принимая отношений укротителя огня с сестрой.
Когда Фьорду показалось, что от ожидания скоро начнут увядать листья вьюнка, оплетшего стены шатра, он открыл было рот, чтобы объясниться, но рука Гранта прервала его, заключив в грубые объятия.
— Уж лучше так, чем какой-нибудь церковник, — просипел Грант, все еще решая, не лучше ли придушить старого друга на месте.
* * *
Даже в те дни, когда раскаленное солнце Огнедола золотило поля и макушки деревьев, здесь, на севере материка, долговязые сосны были готовы к холодному дыханию полярных льдов, изредка доносимому ветрами, сумевшими перебраться через ребристый хребет. Простуженные холодным течением, ветра собирались под северным боком кряжа, роняя частые снегопады на мохнатые пихты.
Копыта неспешно выбивали из поросшей спорышом колеи тихий стук — лошади отдыхали от недавней рыси.
— Я начинаю скучать по мягкому маргловскому ходу, — Оника поерзала в седле серой кобылы, жалуясь едущему верхом на пегом мерине лучнику.
— Увы, большей части отряда не справиться с их норовом.
Люфир кивнул на шестерку церковников, едущих впереди. Остальная половина отправленной из Этварка дюжины служителей Церкви во главе с Командующей замыкала отряд, готовая прикрыть магов Ордена в ближнем бою, если придется столкнуться с Потусторонними. Однако далеко не все расценивали подобное построение как акт сотрудничества, а не выявление недоверия.
— Вот и трясись теперь в седле на неделю больше, — как и Оника, лучник не был рад путешествию в седле животного, значительно уступавшего марглам как в скорости, так и выносливости.
— В прошлый раз задержка едва не вышла боком.
— Ты о восстании заключенных Колодцев? Хватит, Они, история уже переписана. Зерно цело, а значит сила ледяных темниц неизменна. На севере нет поводов для конфликта.
Оника скупо кивнула. Возвращаясь в место, связанное с событиями иного витка времени, как и прежде, она опасалась, что реальность вырвется из установленных рамок и вернется на уже когда-то пройденную тропу. Произошедшее с Райзаром на полярном полюсе, едва не лишившимся жизни, как и в прошлый раз, показало ей, насколько хрупкой может оказаться новая реальность. Попытки Люфира уверить Онику в том, что случившееся — лишь совпадение, только подкрепляли ее сомнения, ведь тогда всему причиной стала именно череда случайностей.
* * *
Одамар тяжело опустил на столешницу кружку с недопитым квасом, утерев полотенцем сцепленные губы. Шея под воротником взмокла, а грудь налилась давящей тяжестью, вытолкнувшей капитана стражи из-за стола. Остроносые сабатоны загремели по полу, когда он оставлял за спиной шумящий трапезный зал Колодцев и разгоряченных спором церковников. Одамар увидел и услышал достаточно, чтобы принять решение.
Заступив на дежурство спустя два вольных дня, он одним из последних узнал о речи Всевидящей Матери, прозвучавшей в Этварке, и провел день в раздумьях, прислушиваясь к тому, что говорят бойцы, все больше мрачнея и уверяясь в том, сколь страшным оказался недуг, одолевший умы самых юных служителей Церкви. Когда же к вечерней трапезе дозорные оповестили о приближении конницы, Одамар уже знал, что обязан сделать.
В оружейной масляные лампы, прикрепленные цепями к балкам, разгоняли сумрак, бросая блики на отполированные навершия клинков и звенья боевых цепов. Пройдя в дальний конец, Одамар снял со стены арбалет и забросил на плечо колчан с болтами. Обернувшись, он увидел лица старшей стражи, обрисованные нервным пламенем светильников. В их глазах читалась непоколебимая решимость следовать за капитаном, какую бы цену им не пришлось заплатить в конце.
— Защитим святость нашей веры от греховодников, — сказал он, протягивая арбалет одному из бойцов.
Все до одного, вооруженные, они вышли из оружейной вслед за капитаном, вдыхая холод северных сумерек. Свет луны отливал серебром на наплечниках, когда Одамар приблизился к первому колодцу. Заглянув в яму, он долго присматривался, прежде чем глаза различили в темноте колодца замерший у стены силуэт. Они были неподвижны — человек, приникший к безразличному льду в сонном окоченении, и капитан стражи, повторявший про себя слова присяги Церкви.
Его руки, словно неумолимый в своем ходе механизм, взвели арбалет, и тот звонко щелкнул, едва болт оказался в ложе. Колодец проглотил снаряд, а затем и глухой звук пробитой выстрелом плоти. Одамар скоро зарядил арбалет и спустил еще один болт. Для верности.
Когда жизнь застыла в еще дюжине колодцев, двери крепости, опоясавшей перешеек, широко распахнулись, выпуская луч теплого желтого света, а вместе с ним и обеспокоенных исчезновением командира церковников младших чинов. Многие из них — еще совсем юные мальчишки, большей частью добровольцы, вызвавшиеся служить в Колодцах — замерли, ошеломленные открывшимся им зрелищем расправы.
Одамар хмуро глянул на застывшую у крепости толпу и взвел арбалет, заложив стрелу. Щелканье тетивы опередил хруст дерева, когда в ложе впилось лезвие брошенного топора. От удара руки церковника едва дрогнули, а палец задел курок. Отклоненный от курса, болт ударил в стенку колодца, обрушив на голову и плечи заключенного горсть ледяных брызг.
— Проклятье, — Одамар выругался и, жестом приказав остальным продолжать казнь, вырвал топор из дерева.
Стоило одному из церковников спустить тетиву, как бойцы, среди которых нашелся смельчак, пошедший против самого командира стражи, ринулись к своим соратникам, прежде чем те убили бы еще кого-то.
Одамар замахнулся топором, чтобы закончить начатое, когда на него набросился широкогрудый Эвер. Командир ушел в сторону от удара и, поймав бойца за руку, толкнул в спину, отправляя на землю.
— За подобную дерзость тебя ждет трибунал, — сурово произнес Одамар, удобнее перехватывая топор для ближнего боя. Он надеялся, что мальчишка одумается, и ему не придется марать руки в крови такого же церковника, как и он сам, но ради очищения имени Церкви старый воин был готов и на большее.
— Дерзость?! Достопочтимая Всевидящая Мать собирается освободить отступников, а не казнить их. Как смеете вы идти наперекор ее воле?! — Эвер окинул плато коротким взглядом и, когда увидел единомышленников, окруживших старшин и не позволяющих им приблизиться к колодцам, на его сердце стало спокойнее. Он глянул на топор, который еще совсем недавно был ним же и брошен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});