вверх ноги, и лениво листала журнал. Она не притворялась, вопроса действительно не слышала, отгородилась от мира наушниками. Узорчатая тень абрикоса пятнами бродила по ее коже, но иногда сквозь листву пробивалось солнце, и тогда Юля жмурилась.
Смахнув прилипшие ко лбу волосы, Соня взяла пустое ведерко и передвинулась туда, где в сочной листве сверкали хрустальные бордовые ягоды. В этом году вишня плодоносила обильно, нагнула ветви и обеспечила Соню работой на половину июля. Кирилл обожал вишню в любом виде: в варенье, выпечке, соке, желе. Несколько раз предлагал вместо старых абрикосов, цветущих в основном впустую, заполнить сад неприхотливой «Красавицей» или «Черной крупной». Пока дальше планов дело не сдвигалось, и Соню это радовало. Вишню она тоже любила, но уже без косточек и желательно в виде штруделя.
Юля болтала ногами и напевала знакомую мелодию, что-то из творчества Агузаровой. Надя и ее подсадила на странные песни. Почувствовав пристальный взгляд, Юля обернулась и стянула наушники.
– Ты что-то говорила?
Соня подвесила ведерко на крючок, а крючок на ветку. Нарочно тянула с ответом и гадала, как подступиться. Вчера она стала невольной свидетельницей ссоры дочки с Игнатом. Хотела бы поддержать Юлю, но рассудок твердил, что прав был парень.
– Игнат сегодня придет?
Юля нервно фыркнула.
– Нет. И завтра не придет, и никогда не придет.
Соня отвлеклась от сбора ягод, сдвинув ноги Юли, и села на качели.
– Ты же его любишь.
– Это вообще неважно, – она поднялась, схватила журнал. – Заколебал уже. Я решила одарить вниманием бармена из клуба Нади. Взрослый, красивый, не выносит мозг и не пытается меня воспитывать. А Игнат пусть найдет себе другой объект для приложения педагогических наклонностей. Молокосос, а взялся меня учить. То нельзя, это нельзя.
– Это как раз и важно. Ему не все равно, что с тобой будет. Игнат хороший.
Юля остановилась, шаркнула ногой по земле, вздымая облако сухой пыли.
– Слишком даже. Я на его фоне дьяволица. А это, знаешь ли, неприятное ощущение.
Спорить было бессмысленно. Когда-то такое же ощущение своего несовершенства в Соне вызывал Марк. И приятного в этом действительно не было.
На крыльце Юля столкнулась с Кириллом и Верой Андреевной. Они о чем-то быстро переговорили, Кирилл поймал взглядом Соню на качелях и помахал рукой.
– Сейчас подойду!
Соня откинулась на прогретые солнцем доски и прикрыла глаза. Вишневый сок на пальцах подсох и превратился в липкую плёнку. Склеив пальцы, она перевернула ладони вверх, чтобы не вымазать одежду.
Кирилл сел рядом, слегка качнул качели.
– Съездили наконец-то к терапевту. В общем, Вера Андреевна как терминатор. Еще всех нас переживет.
Соня улыбнулась.
– И это сказал бессмертный терапевт. Серьёзно, сколько ему лет? Он бабушку наблюдал, лечил горчицей и аскорбинкой. Я его помню только старым. Будет еще внуков Тима подорожником исцелять.
Кирилл потянулся к чашке, взял веточку вишни и повесил на Сонино ухо, словно сережку.
– Купальник купила?
– Купила. Даже два и шляпу. Старый мне и в прошлом году был тесен в груди, а в этом – по швам затрещал.
Кирилл загадочно ухмыльнулся, уткнулся взглядом в натянутую спереди футболку.
– О да.
Соня шлёпнула его по коленке.
– Кир.
– Какой, кстати, взяла? Покажешь?
– В августе в Крыму увидишь, – Соня убрала вишню с уха, сняла зубами с ветки, – лишь бы на солнце не выгорел. Сейчас такой красивый аквамариновый цвет.
Кирилл закинул горсть вишен в рот, принялся жевать. Соню всегда удивляла его фантастическая способность избавляться от косточек, перекатывая языком сразу несколько ягод.
Прожевав, он выплюнул в высокую траву мелкие гладкие косточки.
– На неделю едете?
– Чуть меньше.
– Чую, с Заринкой вы отдохнете. Скучно не будет.
Соня уловила в голосе Кирилла непривычную эмоцию – ревность, и растерялась. Кирилл ее не ревновал, давно не ревновал, последний раз это было в сентябре, когда они только поженились. Поторопилась успокоить.
– Там еще Тоня будет, Наташа и Лера.
– Что еще страшнее. Женская компания на отдыхе. Спорим, Зарина поведет вас на мужской стриптиз?
Соня засмеялась, в принципе, она тоже в этом не сомневалась.
Хлопнула калитка. Во двор вошел Тимур, обернулся к тротуару и махнул рукой.
– Пока, Дём!
– Стой, Бублик! А родаки тебя в пиццерию отпустят?
Тимур неуверенно кивнул. Соня и Кирилл переглянулись и одновременно засмеялись.
– Родаки не против, – крикнул Кирилл так, чтобы слышал и мальчишка на улице.
Тимур смутился, поспешил в дом.
Соня покачала головой.
– Надо же, Бублик!
– Кто это вообще был?
– Соседский внук, с Тимом теперь на легкую ходит.
– Тим сам ездил?
– Отвезла его Юля. А вот обратно он решил добираться самостоятельно на трамвае.
Кирилл многозначительно приподнял брови.
– Наш Тим вырос, – он нехотя поднялся, – ладно, мне нужно ехать, и так сегодня в больнице задержались.
Соня тоже встала, снова подошла к дереву. Кирилл обнял ее со спины и поцеловал в висок.
– Я тебя люблю.
– Спасибо.
– На здоровье, – усмехнулся Кирилл. Он давно не обижался, когда Соня отвечала подобными фразами – благодарила за любовь. Принимал как должное, что его чувства сильнее.
Проводив Кирилла взглядом, Соня продолжила обрывать вишню. В голове эхом звучало слово «Бублик». Сколько лет прошло с тех пор, когда Соня в последний раз называла так Кирилла? Она долго привыкала к его имени, первый год совместной жизни в разговорах то и дело выскакивало школьное прозвище. А теперь «Бублик» вернулся и прилепился к ее сыну.
Мысли снова свернули в прошлое восемнадцатилетней давности. Сделав Соне предложение, Кирилл уже на следующий день перевез вещи в ее квартиру. Первым делом починил сливной бачок и подкрутил провисшие дверцы. О том, что он носит новый статус и подарил свою фамилию избраннице, его родители узнали уже после росписи. Не было пышной церемонии, только кабинет и почему-то недовольная дама-регистраторша. Когда она объявила их мужем и женой, они не поцеловались. Кирилл так волновался, что ему было не до этого, а Соня втайне надеялась, что обойдутся без обязательного элемента церемонии. Так и получилось.
Бракосочетание отметили в кафе на набережной. Соня заказала себе три шарика мороженного: мятное, сырное и арбузное. Сверху десерт залили карамельным сиропом и посыпали шоколадной крошкой. Кирилл недоуменно уставился на креманку, решив, что это те самые вкусовые извращения беременных, о которых он раньше только слышал. Себе он взял обычный пломбир.
Поначалу ели молча, поглядывая на новенькие обручальные кольца. Кирилл рассматривал Соню, любовался ею, пытался утрамбовать в голове мысль, что она его жена. Соня переживала такое же изумленное состояние, никак не могла осознать, что она теперь замужем и не за кем-нибудь, а за Бубликом.
Добравшись до дна креманки, она