Соню, пытался разговорить, но она упорно молчала и смотрела вперед. Объехав Затон, Сергей припарковал автомобиль передом к речке и заглушил двигатель.
Соня не шевельнулась, все еще подсчитывала вдохи. Сергей потянулся назад, нащупал на заднем сиденье полную бутылку крепкого пива и откупорил брелоком.
– На.
– Что это?
– Обезболивающее. Не знаю, что с тобой, но станет легче. Я ночью лечился. Знаешь, как помогло. Правда, это теплое. Будет противно.
Соня принюхалась, а потом прижалась губами к горлышку и без остановки осушила почти половину. Сергей не обманул, противно было до рвоты. Чуть отдышавшись, она допила до дна и передала ошарашенному Сергею пустую бутылку.
– Не помогает.
– Ну ты даешь. Кто ж так лечится? Подождать нужно, да и медленнее пить. Еще?
Соня кивнула. К любому алкоголю она относилась настороженно, помнила, что он имеет способность расшатывать эмоции до крайних состояний, но сейчас она хотела именно этого – заглушить боль, стереть память и желательно провалиться в обморок.
Какая же она наивная дура! Сколько раз Олеся ей говорила про Надю и Марка, сколько раз она сама перехватывала их взгляды? И все равно нафантазировала себе великую любовь. Он ведь ни разу и не признался ей в чувствах. А лгать он не умел и не любил. Даже в этом не слукавил и не пошел против своих привычек. Соня оглядела бутылку, от ее пальцев на стекле остались коричневые пятна, похожие на ржавчину – ревность, зависть, гнев.
Сергей забрал у нее недопитую бутылку.
– Кажется, тебе уже хватит.
Соня отрицательно замотала головой.
– Еще.
Она потянулась за пивом, но ее рука была остановлена на середине пути.
– Нет. Что случилось? Я могу… помочь?
Соня кивнула, обхватила Сергея за шею и без предисловий поцеловала. Он сначала удивился, но почти сразу ответил на поцелуй. Переполз через ручник на сторону Сони и продолжил целовать, уже нависая над ней. Она устало легла на сиденье. Наконец-то подействовал алкоголь, раскачал реальность и затуманил мозг. Соня не останавливалась и не останавливала Сергея. Зажмурившись, принимала его ласки, пытаясь вытравить из памяти увиденное в Надиной спальне. Ощутив прохладу на коже, поняла, что Сергей спустил сарафан до пояса и оголил грудь. Странно, но даже этого она не чувствовала, словно он прикасался не к ней. Кресло рывком упало вниз, тело Сергея вдавило ее в упругую спинку. Соня заерзала. Внутреннюю поверхность бедер оцарапало жестким материалом джинсов и обожгло холодной пряжкой.
Она попыталась выбраться из западни, в которую сама себя загнала.
– Не надо.
Сергей приостановился, снова принялся целовать в шею и успокаивать, при этом вжимаясь бедрами и не позволяя выкарабкаться из-под его тела. Его голос срывался от возбуждения. Останавливаться он точно не планировал.
– Тише, все хорошо, ты даже не поймешь, что все случилось, я осторожно. Просто расслабься.
Соня не успела расслабиться, ее бедра очутились в каком-то неестественном положении, вывернутыми в стороны до ломоты в суставах. А потом вспышка боли, словно ее полоснули лезвием. Когда-то Соня порезала руку ножом. Сейчас ощутила нечто похожее – жгуче-ледяное прикосновение, а вслед за ним – пульсирующее затухание. Тогда еще остался шрам между большим и указательным пальцем, как напоминание о ее неосторожности и торопливости. Шрам останется и в этот раз, правда, невидимый глазу.
Соня дернулась, попыталась свести колени, но Сергей не позволил. Обхватив ее запястья, закинул руки вверх, ладонью надавил на колено, заставляя развести бедра еще шире. Толкнулся несколько раз и даже попытался поцеловать, но Соня вскрикнула и боднула его головой.
– Мне больно. Хватит!
Он скривился, но продолжил вжиматься бедрами. Между вдохами кое-как проговорил:
– Да все уже… потерпи чуть-чуть… дальше хорошо будет.
Застыв на вдохе, уткнулся лбом в спинку кресла над плечом Сони и дернулся последний раз. Выждав почти минуту, нехотя приподнялся.
– И все-таки ты была девственницей. Надо же, Абросимов не добрался.
Соня отвернулась и зажмурилась. Не хотела видеть того, что видел сейчас он. Сергей отстранился, а потом включив телефон, пощелкал клавишами и озвучил время.
– Десять минут, прости, котик, что так быстро. Но в первый раз оно и лучше, – он наконец-то убрал руку от ее груди и похлопал по обнаженному бедру. – Не так уж и больно, правда?
Почувствовав прохладу на коже, Соня свела колени и натянула на грудь сарафан.
– Больно.
– На, – он кинул ей салфетки.
Соня натянула лямки сарафана, поправила лиф и снова повторила:
– Больно. Всё равно больно.
Сергей потянулся и вернул кресло в сидячее положение.
– Да ладно. Я же осторожно. Хорошо, что крови немного, ты аккуратная девочка. Ну что, покатаемся или теперь домой?
Соня снова обхватила себя руками.
– Домой.
Дальше ехали молча. Напротив «усадьбы» Сергей заглушил мотор и повернулся к Соне.
– Вечером увидимся?
– Нет.
– Я тебя не понимаю. Что опять за капризы? Ты же сама этого хотела, я думал, типа осознала свои чувства, и мы снова вместе.
Соня приподнялась на кресле и сморщилась.
– Все равно больно.
– Заладила, – он положил ладонь на колено, попытался погладить, – на выпускной заехать за тобой?
Соня убрала его руку и открыла двери.
– Нет.
Когда она встала, Сергей дернулся.
– Стой! У тебя это… В общем, повяжи мою олимпийку вокруг бедер.
Соня взяла кофту и послушно завязала узел на талии. Не попрощалась и ничего не объяснила. Сергей смотрел, как она уходит, с четким ощущением, что она его использовала. Даже будучи невинной, умудрилась оставить ощущение своего превосходства. Будто получила то, за чем пришла, хотя ей вряд ли было хорошо. Он действительно поторопился, сорвался, слишком долго ее ждал. Но, с другой стороны, затягивать первый раз – продлевать пытку.
Сониных сил хватило только на душ. Добравшись до флигеля, она плотно закрыла окно, задернула шторы и провалилась в сон. Неделю до выпускного проболела и пролежала в кровати. Таращась на потолок, разглядывала пятно, представляя себе все возможные способы умерщвления того, кто оставил после себя почерневший след. Телефон валялся на подоконнике и вскоре просто разрядился. Надю она заблокировала сразу, Марка – не смогла. Подсознательно ждала, что он позвонит, напишет и попытается объяснить. Хотя какая теперь разница. Марк сделал свой выбор, наверное, поэтому и не пытается с ней связаться. А она сделала свой.
О том, что натворила, Соня старалась не думать. Воспоминания остались нечеткие, словно лихорадочный бред, а вот боль была реальной. Грызла изнутри, царапала и билась о ребра. Соня прислушалась к себе. Особенного ощущения, что она теперь женщина, не обнаружила, но чувствовала другое. Она сама себе была противна. Вся. От алых ногтей до кончиков смоляных волос. Омерзительна.