занялся нашей безопасностью, и Джон постепенно все больше и больше вовлекался в повседневную работу. Я репетировал с группой добрых три недели, а потом, за несколько дней до того как мы должны были лететь в Новый Орлеан на первый концерт, барабанщик Роберт Уильямс сделал тот же ход, что и Мартин Аткинс в 1984 г.: «Я хочу больше денег, иначе я выхожу из игры». На сей раз, вместо того чтобы пытаться сгладить ситуацию, я просто сказал ему: «Отправляйся домой, прощай – мне не улыбается перспектива второй раз подвергаться шантажу по одному и тому же поводу».
Затем по какой-то причине якобы вспыхнула потасовка. Сам бы я назвал это, скорее, девчачьим шлепком, но мистер Уильямс побежал в полицию, выкрикивая против меня обвинения в «оскорблении действием», которые там тут же выкинули. Тогда он решил подать гражданский иск. Видимо, в этот момент продюсеры телепрограммы «Судья Джуди» на американском канале «Си-би-эс» каким-то образом об этом пронюхали и обратились к нам. Поначалу я отнесся к этому цинично, и, конечно же, именно мистер Уильямс настоял на участии в программе – ведь ты получаешь за это деньги и рекламу, как раз то, что ему было нужно. Но вот чего многие люди в других странах не понимают, так это того, что телешоу «Судья Джуди» считается здесь таким же правомочным, как и настоящее, должным образом организованное арбитражное судебное заседание: те решения, которые выносит судья Джуди, обладают законным статусом. Все это выглядит довольно странно, но было слишком много трескотни, чтобы так от нее отмахнуться. И что я вижу в прессе? «Это фальшивое судебное дело, Джон Роттен просто пытается привлечь к себе внимание». Ну, нет.
Этого парня, Роберта Уильямса, мне порекомендовал мой брат Мартин. Уильямс играл с Капитаном Бифхартом, что, ясное дело, меня в нем привлекло. А потом случается такая фигня, и ты идешь на телешоу и думаешь: «Что, черт возьми, происходит с миром?» В итоге все рикошетом ударило по самому Уильямсу. С его стороны было довольно глупо хвастаться черным поясом по дзюдо и карате, а потом заявлять, что толстый старый Джонни Роттен – самый известный в мире пацифист с философией Ганди – избил его на парковке!
Мой брат Мартин подвел меня, потому что он даже не появился на заседании, да и тогдашний менеджер, Эрик Гарднер, и тур-менеджер тоже меня подставили, потому что постоянно мямлили и запинались – они оба очень боялись телевизионных камер, никто не хотел брать на себя ответственность и не мог рассказать, как все было на самом деле. Эти двое тупиц могли наломать тех еще дров. Однако судья Джуди Шейндлин разобралась во всем происходящем. Наш Кунг-фу Киска был очень, очень жадным человеком, поставившим под угрозу работу всех остальных – американский и японский туры, – и он проиграл, а я выиграл. Это было ложное обвинение. Я говорю миру: «Можете верить во что хотите, но правда всегда выйдет наружу».
Что же касается продвижения Psycho’s Path, вся эта чепуха с «судом» разъебала его на хуй. Пока я ожидал «судебного заседания», тур-то продолжался. К счастью, я был знаком с одним барабанщиком – афроамериканцем по имени Отис Хейз, который обычно околачивался в студии, – и он быстро вошел в курс дела. «Я могу все это сделать, без вопросов», – сказал он, и реально смог! Однако в Японии Отис вел себя как сумасшедший. Он был молод и очень талантлив, но сходил с ума от всего женского и японского. Ну не надо этого делать, когда звукозаписывающая компания приглашает тебя на ужин! А он сделал. Не могу его винить. Для него все это было, безусловно, новым опытом, и он здорово нам помог.
В конце концов мне пришлось просто покончить со всем этим. Начались сложности, потому что Мартин просился играть на клавишных вживую, а это совсем не его, ну никак. С Мартином здорово работать в студии, но только не выступать на сцене – он не мог справиться с давлением, ему приходилось запоминать последовательности и паттерны. Недостатки меня не волнуют, равно как и ошибки, но неадекватное поведение беспокоит. Вы никогда не должны показывать на сцене страх – это бессмысленно. Никогда не отступайте – никогда, никогда! Независимо от того, какие делаются ошибки, продолжайте дальше, найдите себя, главное, чтобы никто из вас внезапно не решил: «Я не знаю, что происходит, поэтому я закончу песню». Провальный ход.
В конце концов я реально решил, что с меня хватит. Я подумывал о том, чтобы навсегда бросить музыку. И такое случалось довольно часто. Когда дело доходит до фальшивых обвинений и карьеристов, пытающихся использовать и обидеть тебя, это, к сожалению, оставляет в душе свой след. Эти люди отнимают у меня радость и любовь к ближним. Они поганят своей испачканной в дегте кистью всех остальных. Я знаю, что это неправильно с моей стороны, но я воспринимаю все это очень глубоко. Я их не понимаю.
Я абсолютно точно не считаю выпуск какой-либо из своих пластинок ошибкой. Я всегда гордился тем, что сделал. Я прикладывал последние усилия, сознавая, что застрял в этих чертовых сделках с пластинками. Все, что я слышал, были слова «окупаемость, окупаемость, окупаемость», но я всегда хранил свою независимость, и никогда не позволял лейблу диктовать содержание любой записи, и, соответственно, страдал от этого.
В этот момент в 1997–1998 гг. расстановка сил на вершине Virgin Records сместилась, и к власти пришел очень любопытный дуэт, принадлежавший к цветочному поколению 1970-х, оставаясь при этом бизнесменами до мозга костей в безумных психоделических шмотках в стиле Grateful Dead. Мне особенно запомнилась одна абсурдная ситуация: у кого-то из них в лос-анджелесском офисе стоял викторианский унитаз, привезенный из Англии, – знаете, один из тех, с цветочным рисунком, очень элегантный и в форме морской раковины. Сотни долларов за туалет, чтобы пописать? О, да ладно! Как ни странно, они мне понравились, несмотря на любовь к красителям от Grateful Dead. Многие из этих последователей Grateful Dead на самом деле довольно эгоистичные юристы и бухгалтеры, мыслящие в духе: «У меня есть я, иди на хуй», – и это очень расстраивает, когда ты изо всех сил пытаешься сохранить свою карьеру и все такое, а такие дорогущие вещи захламляют офисные помещения. Какая напрасная трата денег.
Я не люблю пышности, не люблю людей с вычурными шикарными автомобилями и драгоценностями, потому что в глубине души считаю их немного пиздюками. Они делают все это на публику. Алло! Я даже не вожу, но одна из первых машин, которую я купил, предназначалась для Норы,