папины кисет и трубка. Если вдруг ты захочешь его получить, я, конечно, сразу отдам его с удовольствием.
Мама выглядит хорошо и пока отвлекается, отвечая на множество писем. Но конечно, все еще очень грустит. Кор только что уехал обратно в Хелмонд.
Не знаю, вспоминаешь ли ты, как в январе, когда на полях лежал снег, а в тумане вставало красное солнце, я написал тебе, что почти никогда не начинал год в таком мрачном настроении. Нам всем, несомненно, предстоит еще многое.
Конечно, ты поймешь, что я поселюсь в мастерской не для собственного удобства.
Мне от этого станет еще труднее.
Но я убежден, для них лучше, чтобы я ушел, особенно с учетом намерения мамы по возможности принять летом жильца, из тех, кто захотел бы жить за городом ради поправки здоровья, а если не получится, они будут еще свободнее в отношении гостей и т. д.
Тем не менее я все еще очень сожалею о случае с Анной, который заставил меня принять такое решение. То, что она сказала тебе, ничего не изменило в том, что касается ее упреков, и какими бы нелепыми ни были эти упреки и ее необоснованные предположения о том, что еще произойдет в будущем, она не взяла их обратно. Ну ты понимаешь, что в ответ на такие вещи я просто пожимаю плечами и, кстати, все чаще позволяю людям думать обо мне, что им угодно, и говорить, а в крайнем случае – и делать.
Но значит, у меня нет выбора: при таком начале нужно принять меры, чтобы не допустить ничего подобного впоследствии.
Итак, я решил твердо.
Надо полагать, на будущий год мама, Вил и Кор поедут в Лейден. Тогда я буду единственным, кто останется дома в Брабанте.
И по-моему, вполне вероятно, что я останусь здесь до конца своей жизни. Впрочем, я не желаю ничего иного, как сидеть в глухой деревне и писать деревенскую жизнь.
Я чувствую, что могу найти здесь поле деятельности для себя, поэтому буду спокойно держаться за свой плуг и прокладывать свою борозду. Полагаю, ты думаешь иначе и, наверное, предпочел бы, чтобы я шел другим путем, когда речь идет о месте жительства.
Но иногда мне кажется, что ты лучше разбираешься в том, чем можно заниматься в городе, а я, напротив, в деревне чувствую себя как дома.
Однако мне придется приложить немало усилий, прежде чем я вдолблю свои картины людям в голову.
Между тем я вовсе не собираюсь поддаваться унынию.
Я еще обдумал, что читал о Делакруа. 17 его картин были отвергнуты, он прямо сказал своим друзьям: «семнадцать отказов».
Сегодня я подумал, что эти первопроходцы были отчаянными ребятами.
Но и сейчас нужно продолжать борьбу, и я, такой, какой есть, я тоже хочу биться за себя. А значит, Тео, как я надеюсь, мы продолжим вместе то, что сейчас затеяли. В ожидании – вернее, пока я ломаю себе голову над более важными композициями – посылаю тебе этюды, такие, какими они выходят непосредственно из хижин. Конечно, люди будут говорить, что это не закончено или безобразно и т. д., но, по-моему, все равно надо показать. Я, со своей стороны, твердо верю, что найдется несколько человек, которые, оказавшись в городе и привязавшись к нему, сохраняют неизгладимые впечатления о деревне и всю жизнь продолжают скучать по полям и крестьянам.
Таких любителей иногда трогает искренность, и им не мешает то, что отталкивает других.
Я сам помню, как раньше часами ходил по городу мимо витрин, чтобы хоть где-нибудь взглянуть на что-нибудь загородное, не важно на что.
Сейчас мы только начинаем показывать то, для чего постепенно найдем людей, я в это твердо верю. Обстоятельства вынуждают нас, и мало-помалу мы сможем также показывать лучшие вещи.
Сейчас, в эти дни, меня очень занимает погашение счета за краски, и, кроме того, мне нужны холст, краски, кисти.
Поскольку из-за папиной смерти тебе пришлось делать кое-что чрезвычайное для дома, вот что я придумал.
Предположим, ты чувствуешь, что не в состоянии дать мне столько, сколько я получал дополнительно весной и летом в прошлые годы и без чего, кстати, я не могу обойтись.
Не счел бы ты в таком случае справедливым, что при улаживании дел я оставлю себе кое-какую сумму, например 200 франков из моей доли, которую, впрочем, охотно уступлю младшим? Могу уступить даже всю, если ты сможешь мне помочь.
Кстати, я не считаю, будто оставляю им свою долю, – скорее, благодаря тебе они могут сохранить мою часть.
Если я поселюсь в мастерской, непременно придется, например, заказать плотнику шкаф, потому что сейчас мне совсем негде складывать вещи, а еще я улучшу там освещение.
Для меня переезд не лучше пожара; впрочем, я верю, что мы сможем это преодолеть, приложив упорство и усилия.
Думаю, как только я поселюсь в мастерской, то по вечерам буду регулярно заниматься акварелью: здесь – дома – в комнате это не получается. А пока, также по вечерам, продолжу работать с моделью.
Что касается Анны, не думай, что я и впредь буду воспринимать такие вещи неправильно или злиться на нее, жаль только, что они считают, будто этим окажут маме услугу, вот что жаль, это глупо и неразумно. Пока мама и Вил здесь, между ними и мной, думаю, не случится никаких неприятностей. Но мама, конечно же, просто не способна понять, что живопись есть вера и это влечет за собой обязанность не обращать внимания на общественное мнение и что в этом деле побеждают с помощью упорства, а не уступок. «Я не могу дать тебе веру» – это также наш случай, меня с ее благородием, как это было и остается с папой.
Короче говоря, я собираюсь на этой неделе, вечером, начать тех крестьян вокруг миски с картошкой, или, может быть, сделаю их при дневном свете, или и то и другое – ты скажешь «ни то ни другое». Но получится это или не получится, я начну с этюдов для различных фигур. Кланяюсь, жму руку.
Всегда твой Винсент
492 (399). Тео Ван Гогу. Нюэнен, четверг, 9 апреля 1885
Дорогой Тео,
меня несколько удивило, что я еще не получил от тебя ни единого слова. Ты скажешь, что был слишком занят, чтобы думать об этом, и я хорошо это понимаю.
Уже поздно, но мне хотелось еще раз сказать тебе, что, как я искренне надеюсь, впредь наша переписка снова станет более оживленной, чем в последнее время.
Прилагаю два рисунка нескольких этюдов, которые я сделал, пока снова занимался теми крестьянами вокруг миски с картошкой.
Я только что вернулся оттуда домой и еще поработал над ними при свете лампы, хотя на этот раз начал их при дневном свете.
Посмотри, какой стала композиция. Я написал ее на довольно большом холсте и, судя по эскизу, считаю, что в ней есть жизнь.
Но все-таки я точно знаю, что, например, К. М. будет говорить об искажении и пр.
Ты знаешь, что определенного можно на это возразить? Что красивые световые эффекты на природе требуют очень быстрой работы. Теперь я знаю, что великие мастера, особенно в пору зрелости, умели и завершить работу, и сохранить в ней жизнь.
Но этого я пока точно не смогу.
Однако на той стадии, где я нахожусь сейчас, я полагаю возможным передать прочувствованное впечатление от того, что вижу.
Не всегда буквально точно – скорее, никогда, – потому что люди видят природу сообразно собственному темпераменту.
Сейчас я хотел бы посоветовать тебе следующее: не упускай время, дай мне работать как можно больше и с этого момента храни все этюды у себя. Однако я предпочел бы не подписывать ни один из них, потому что не хочу, чтобы они расходились как картины, которые впоследствии, когда я, возможно, сделаю себе имя, придется выкупать.
Но это хорошо, что ты их показываешь: увидишь, однажды мы найдем того, кто захочет сделать то же, что я предлагаю тебе, а именно составить коллекцию этюдов.
Я намерен регулярно выходить по утрам и приниматься за все, что вижу, – людей, которые работают в поле или дома. Впрочем, я делаю это и сейчас.
Ты ищешь новых идей для торговли произведениями искусства, идея быть хорошим для любителей не нова, но она из тех, что никогда не устаревают.