Джилли отвернулся, чтобы не видеть безумия в ее взоре, но она с легкостью заставила его снова открыть глаза.
— Смотри на меня, Джилли. Разве я не красивее твоего господина? Разве не красивее тех дурочек дебютанток? — Она сжала пальцы, потом раскрыла ладонь и дунула пылью ему в лицо. Джилли закашлялся и постарался задержать дыхание — но не смог. Его тело больше ему не подчинялось.
— Ты ведь любишь меня, не так ли, Джилли? — Мирабель приникла своими губами к его губам, Джилли задрожал всем телом и почувствовал, как жар из ее уст перекинулся в его пах. — Скажи, что любишь меня.
— Люблю, — вырвалось у Джилли против воли.
— Ты будешь любить меня до самой смерти…
— Да — сказал Джилли; сердце бешено колотилось от страха и вожделения.
— Больше, чем его, — продолжала Мирабель.
Джилли закрыл глаза. Маледикт. Его образ — темные волосы, темные глаза, мягкие губы на его губах — не остудил ни его тела, ни страха. Ногти Мирабель сдавили его лицо сильнее, и он выговорил:
— Да.
— Я позабочусь, чтобы он узнал об этом, когда преподнесу ему твое тело. Пусть почувствует, что значит терять друга по капризу любовника.
— …любит Януса сильнее… — проговорил Джилли, увидев надвигающийся рот Мирабель.
Она отпрянула.
— Янусом я займусь позже. Сначала — Маледикт.
Карета остановилась, и Джилли упал лицом в юбку Мирабель.
— Неуклюжий болван! Я жду от тебя большего. — Она вытолкнула Джилли из кареты.
Он едва держался на ногах. Карета очутилась в самом сердце улицы Сибаритов, позади борделей и даже притонов, специализирующихся на наркотических галлюцинациях и торговле ядами. Эта часть улицы граничила с Развалинами: здешние здания скорее можно было назвать обрушившимися, чем обветшалыми. Впрочем, если пуститься бегом, возможно, ему удастся добраться до Ма Дезире и даже оказаться в безопасности. Если он способен двигаться.
Мирабель сжала руку Джилли в своей холодной ладони и потянула его за собой, как куклу. Кучер соскользнул с козел, сверкнув из-под плаща юбками и знакомым рыжим хвостом. Кареглазая Ливия. В ярости от ее измены Джилли на миг обрел силу и рванулся прочь.
— Стой, — прошипела Мирабель. Это слово как будто сковало Джилли по рукам и ногам. Ливия прикрыла лицо капюшоном и проскочила мимо него. Раздвинув сваленные в кучу доски, она открыла низкое темное отверстие. Казалось, что в рухнувшем здании могут поместиться только крысы, однако сквозь дыру Джилли разглядел опрятные комнаты.
— Итак, — произнесла Мирабель, вводя Джилли внутрь, — добро пожаловать в мою гостиную.
Окинув помещение потрясенным взглядом и с легкостью узнав его, Джилли содрогнулся. Стены повсюду украшало Ее изображение; Мирабель обитала в развалинах храма Ани, спала под сенью Ее крыльев. Ливия зажгла в комнате лампы; каждая осветила изображение Ани. Некоторые портреты казались совсем свежими — как будто Мирабель нарисовала богиню кровью, наспех, грубо, неумело. На самом алтаре некая темная масса что-то забормотала и хрипло закаркала при их появлении.
Пока Джилли стоял, оцепеневший и беспомощный, Мирабель сдернула с него рваные рубашку и панталоны и улыбнулась.
— Да не бойся ты так, ягненочек. Я не собираюсь убивать тебя сразу.
Мирабель кружила, как хищная птица; собственническое выражение на ее лице напоминало Ворнатти, только было гораздо беспощаднее. Джилли опять почувствовал себя четырнадцатилетним мальчишкой, опять вспомнил, как ужас омывал его вместе с мыльной водой, как с каждой отмытой частью тела тусклый поначалу взгляд барона разгорался все ярче. Но тогдашний страх был страх перед неумолимо надвигавшимся взрослым миром. Джилли верил, что Ворнатти не причинит ему вреда. В отношении Мирабель он не питал подобных иллюзий, видя, как медленно сочатся кровью раны, оставленные на его холодном теле ее ногтями, какой голод таится в ее лице.
Ливия, в очередной раз отведя глаза, зажгла остальные газовые светильники — и всё молча, а ведь в доме Маледикта трещала, как сорока. Маленькие огоньки задерживались и разгорались под ее трясущимися руками, освещая мокрые следы на лице. Она отворачивалась, чтобы не встретиться взглядом с Джилли.
— Когда закончишь, Ливия, можешь уходить. Если не ошибаюсь, ты не настроена наблюдать за моей игрой.
Ливия покачала головой, не издав ни единого звука; Джилли даже вообразил что-то ужасное: что Мирабель вырвала ей язык или наложила заклятие, превратив в рабыню.
— Возвращайся за платой утром, — сказала Мирабель. — Ты будешь нужна — вымоешь тут все. Да не пори горячку с утра — я намерена провозиться с ним довольно долго.
Ливия вздрогнула; она на краткий миг встретилась взглядом с Джилли, потом слезы навернулись ей на глаза и покатились по щекам. Она вышла не торопясь, как будто хотела броситься бегом, но сдерживала себя.
Недостаточно страха, подумал Джилли. Мирабель убьет ее. Слишком много страха — и результат будет тем же. Подобно хищнику, Мирабель инстинктивно погонится за убегающим. Слабость навалилась на Джилли; он обмяк, не будучи в состоянии упасть, пока ее зелья и воля удерживали его на ногах.
— Сегодня она отправится на заработки. Пойдет к Маледикту, — проговорил Джилли. — Жадная маленькая дрянь. — Каждое слово давалось его языку и губам с огромным усилием.
— Я весьма на это рассчитываю, — отвечала Мирабель. — На миг я усомнилась в Ливии — решила, что придется посылать человека менее надежного. Или такого, которого Маледикт убьет, лишь только увидит. И что Тогда будет со мной?
— Маледикт в «Камнях», — сказал Джилли, внезапно ощутив извращенное удовольствие от осознания того, что так тревожило его прежде.
— Был в «Камнях», — поправила Мирабель. — А ведь раньше ты всегда знал, что делается в городе. Грачи опять перелетели, они следуют за ним. — Мирабель провела руками по его бокам, скользнула в пах. Мышцы Джилли от ее прикосновения свела судорога. — Грачи поселились в «Камнях», пока там находился Маледикт, а теперь его птахи перепорхнули на крышу главной гостиницы города. Небо потемнело от них, словно налетел ураган. Ему достаточно руку протянуть — и весь мир будет у него в кулаке, а он отказывается. Он мог бы контролировать их, их глаза, их тайны, если бы только поклялся Ани в абсолютной верности. Впрочем, неважно. То, что он не в силах дотянуться до собственной власти, мне только на руку. Подумай, Джилли, какое было бы зрелище: Маледикт в бальной зале, а над ним кружат грачи, кричат и гадят на всех этих аристократов.
Мирабель усмехнулась. Если бы не безумный взгляд, Джилли оценил бы озорное выражение ее лица.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});