А Томка, подперев щеку рукой, вздыхала над горькой судьбиной одинокого скитальца, который вот уже сколько времени болтается по свету, и нет ему ни отдыха, ни покоя, и никто его нигде не ждет.
Выслушала. Поразмыслила. И рассудительно сказала:
— Так, понятно, чего ж там. Сколько ж можно бродяжить, пора якорь кинуть. Мне что, мне не жалко — живи. Дом не то чтоб велик, но комнатенку выделю. Работу найдешь, хоть в поселке, хоть в рыбхозе. Вот с пропиской у нас туго. Но если у тебя бабки водятся — устроим. Не, не через милицию, ни боже мой! Просто Верка вчера сказала, что за бабки готова фиктивный брак скрутить. Соображаешь? Вот я тебя завтра к Верке и сведу. Ну а мне за комнатенку и платы никакой не надо, поможешь в ремонте, да в саду, да на винограднике. Э, ты чего?
Капитан уронил лицо в ладони. Верка. Фиктивный брак. За «бабки». А он-то… Ну что ж, на любовь рассчитывать не приходится. Попробуем всучить судьбе фальшивый вексель.
— Слушай, давай сюда твою Верку. Понимаешь, сейчас надо.
— Чего «сейчас»?
— Договориться надо сейчас. Есть у меня… бабки. Хорошо заплачу. Только сейчас. Я на рассвете уехать должен.
— А-а… да поздно уж. Хотя… Верка вроде на танцы в санаторий собиралась. Если пошла, то часам к двум вернется. Давай попытаемся.
Девушка засуетилась, собирая вещички — кофточку, сумку, шляпку. Попрощалась с друзьями, сказав напоследок:
— Вы костерок-то гасите, гасите. Я и то удивляюсь, как это пограничный наряд до сих пор не явился.
И повела капитана горбатыми улочками поселка, похожего на все приморские городки мира. Дома из желтоватого пористого ракушечника, увитые старыми мощными лозами винограда; заросшие сухими колючками и редкими розами дворы; рубленые в скалах ступени, крутые лестницы-трапы, соединяющие соседние улицы. И застоявшийся запах рыбы и гниющих водорослей, который веками не могут выдуть влажные ветры с моря.
Верка оказалась дома. Она успела уже снять грим, лицо ее лоснилось. Волосы накручены на мелкие бигуди, небрежно подвязан застиранный халатишко. Словом, это был тот всем знакомый тип женщины, который и во времена капитана Ван-Страатена выразительно назывался «холерой».
Выслушала она Тому молча, раскуривая дешевую сигарету. Потом сказала:
— В общем так, мужчина. Я согласная — гроши во как нужны! Но, мужчина! На жилплощадь и не мечтай, сама комнату снимаю, так что… И без фокусов, усек? Любовь наша с тобой на бумаге вся останется, а свобода моя — при мне. Права качать тебе нет резону. Враз под суд — и долой прописку. А теперь ближе к деньгам. Вижу я, что ты мариман, так, может, чеками расплатишься? Не, ты смотри, тебе же выгодней, тогда ж треть и скостить можно…
Капитан мало что понял из Веркиных слов. Но про деньги сообразил. Он вынул из пояса монеты и щедро сыпанул на стол. Не потускневшие от времени дублоны и дукаты ярко блеснули в свете убогой, засиженной мухами лампы.
Верка от изумления дара речи лишилась. Потянулась к монетам ее дрожащая рука, зацепила желтый кругляшок. Помяла Верка зубом древний чекан и ахнула тоненько. Уже нависли над золотом жадные пальцы, но страх пересилил:
— Ты кого ко мне привела, подруга? Ты где этого карася выудила? Ты это чего ж, хочешь чтоб Верка жизнь свою цветущую на нарах гробила? Не-етушки! Забирай рыжики и вали отсюда с гусем своим лапчатым! Ишь, что удумали! Да я милицию щас…
Дверь захлопнулась. Жалостливая Тома нырнула в ближайший переулок. И остались капитан с помощником посреди незнакомого ночного города. И загоралась уже предутренняя заря.
Белая пыль покрыла носки ботфортов. Капитан брел к морю, с ужасом думая о том, как вернется на корабль. Вернется… еще на сто лет.
За невысоким, просевшим от старости заборчиком блеснул свет. Капитан остановился. Единственный свет в ночи… И чей-то голос, хрипловатый мальчишеский альт, упрямо, сквозь зубы бормотал знакомые морские слова. Капитан заглянул во двор.
Под приземистым деревом грецкого ореха на обломке ракушечника сидел мальчишка. Плотно зажав уши руками, зажмурив глаза, монотонно раскачиваясь, он твердил наизусть текст о парусном вооружении брига. На коленях мальчишки лежала раскрытая книга, освещенная оранжевым светом фонаря, привязанного к ветке дерева. Мальчишка сбился, в досаде помотал головой, открыл глаза и уткнулся в книгу. Капитан улыбнулся, тронув пальцем усы.
— Эй, юнга! — позвал негромко.
Мальчишка вскинул голову и стремительно вскочил, уронив книгу. Перед ним в проломе хлипкого заборчика стоял капитан. Самый настоящий капитан — в этом не могло быть сомнений. Обветренное и сожженное солью режущей волны лицо, длинные волосы, голова небрежно повязана куском когда-то белого шелка, на котором виднеется засохшее кровяное пятно. Серый шитый серебром камзол словно осыпан невысохшей водяной пылью. Алого сукна пояс, высокие ботфорты… Только в маленьких приморских городках могут появляться по ночам такие капитаны.
Капитан шагнул ближе. Мальчишка выпрямился и запрокинул лицо Ван-Страатен был высок. И вдруг, охватив взглядом тонкую фигурку, капитан понял, что перед ним не мальчишка, а совсем юная девушка. Это было потрясение почище Верки. Всякое повидал на своем — слишком долгом! — веку голландский моряк, но девушку в тельняшке, в обрезанных по колено штанишках, девушку, заучивающую морскую премудрость, даже во сне не чаял увидеть. Он покачал головой, еще раз подивившись странностям времени, в котором оказался нынче, и спросил дорогу в порт.
— Да вы не найдете, тут у нас два тупика да восемь поворотов. Я провожу, — серьезно сдвинув выгоревшие бровки, сказала девушка.
Выскользнула в пролом и независимо зашагала рядом с капитаном, кося любопытным глазом. Шла, подняв плечи, заложив руки в карманы, двигалась с грацией дикой кошки.
Капитан и помощник обменялись улыбками.
Чтобы не молчать, капитан поинтересовался, зачем это девушке понадобилось парусное дело, да еще в четвертом часу ночи. Она сразу ощетинилась: видно, такие вопросы ей задавали часто. Ответила скупо собирается поступать в училище и стать капитаном. Помощник снова перекрестился и обреченно сказал:
— Конец света настает!
Капитан серьезно остановил его:
— Ну почему же, мне приходилось слышать о таких вещах. Слышал я и о женщинах-пиратах, а одна из них даже командовала флотом. Ну, флотом — это громко сказано, но кораблей пять ей подчинялось.
Восторг блеснул в глазах девчонки, она вся аж загорелась от любопытства. И капитан, снисходя к жажде приключений, которую вечно испытывает юность, рассказал ей красочную и кровавую легенду. Он подозревал, что девчонка нарочно плутает по кривым улочкам, растягивая путь, но все равно спешить было уже некуда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});