Брима интересовало также, почему Гнаш не стал отстраивать свой круглый дом и предпочел поставить новый на семь лиг к западу, на южном берегу Таррела. Может быть, гнашийцы поступили так в оборонительных целях — ведь теперь между ними и Черным Градом оказались целых три реки.
Брим часто раздумывал о подобных вещах, поворачивая их в голове так и этак. Ему нравилось докапываться до причин разных событий, и он порой сожалел, что не родился в Визи или Колодезе, где хранятся летописи и все накопленные кланами знания. «Жаль, что Робби не продал тебя туда», — шепнул тихий голосок внутри, но Брим устыдился его и заставил умолкнуть.
Выехав из рощи водяных дубов, послы увидели девять дхунитов в доспехах и шлемах. Могучие, как на подбор, с выпущенными из-под шлемов белокурыми косами и обнаженными голубыми мечами, они пересекали выгон, распугивая овец.
— Тихо, — скомандовал Гай Морлок, переходя на шаг. — Въезжай вперед, Брим, и дай им знать, что мы пришли с миром.
Брим, кивнув, достал меч из ножен и опередил своих спутников. Вожак в таких случаях всегда защищает своих людей, поднимая меч над головой двумя руками, за рукоять и за острие. Брим понимал, однако, как бесит его воинов необходимость сдаваться — причем трое из них сдаются своим же сокланникам. Знал Брим и то, что не вышел ростом для своих пятнадцати лет. На это Гай Морлок и рассчитывает — знает, что на Брима дхуниты погодят нападать.
Брим всего пять дней назад отточил свой меч на жернове Молочного Камня, и лезвие кололо ему руку через перчатку вареной кожи. Ему казалось, что сердце у него вот-вот выскочит из груди, и он благодарил Каменных Богов за то, что конь ведет себя смирно и не пытается воспользоваться тем, что хозяин отпустил повод. Головной дхунит поднял кулак, давая своим знак сбавить ход. Брим не видел его глаз из-за шлема.
Придержав коня в ста шагах от него, дхунит прокричал:
— Именем дхунского вождя, кто идет?
Брим, надеясь, что на таком расстоянии не видно, как колеблется его меч, и стараясь держать его ровно, ответил:
— Брим Кормак, брат Робби Дхуна, прибыл для разговора с вождем в изгнании Скиннером Дхуном.
Дхунит снял шлем и тряхнул косами. Его густо татуированное лицо раскраснелось от нагретого железа. Он окинул взглядом Гая, Дидди и двух других воинов. Его губы брезгливо поджались, и Брим представил себя на месте Джорди Сарсона, которому выражал свое презрение дхунит. Джорди всего шесть недель назад считался человеком Скиннера, но на Молочной перешел к Робби и теперь вернулся сюда в составе его посольства. Он сохранил невозмутимость, но белая кожа выдала его, и Брим заметил, как побагровела у него шея.
— Проводите меня к Скиннеру Дхуну, — сам себе удивившись, сказал Брим. — То, что я должен ему передать, не терпит отлагательства. — С этими словами он спрятал меч в ножны и устремил на главного воина такой твердый взгляд, что заставил его сморгнуть.
Дхунит переглянулся со своими людьми. Многие из них по его примеру сняли шлемы, и некоторых Брим узнал.
— Отберите у них оружие и сопроводите на рысях к Старому Кругу, — приказал главный, а сам, пришпорив коня, поскакал назад через пастбище.
Гай Морлок прошипел что-то сквозь зубы, но Дидди заметил ему, что сопротивляться бессмысленно, отцепил меч в ножнах от пояса и бросил на землю. Брим, Джорди и Мангус Угорь проделали то же самое. Гай расстался с мечом последний. Ни один воин не любит отдавать свое оружие, но только глупец, отправляясь в воюющий клан, может полагать, что ему не придется этого делать. Дхуниты не стали усугублять оскорбления, обыскивая их на предмет ножей и прочего мелкого оружия. Один из них просто спешился и собрал мечи.
Покончив с формальностями, дхуниты расположились клином вокруг приезжих и повели их к Старому Кругу.
Брим, сам того не сознавая, сохранил свое место во главе отряда. Пастбища сменились черными вспаханными полями. В маленькой долине стояли каменные домики издольщиков, окруженные живыми изгородями.
Низкое солнце било Бриму прямо в глаза, и он не сразу разглядел Старый Круг. Он ожидал увидеть обгоревшую развалину, но не принял в расчет благодетельных сил природы. От старого круглого дома осталась ровно половина, имеющая форму полумесяца. От рухнувшей части не осталось ничего, но очертания ее фундамента еще виднелись под усыпанным гравием двором. Купол над уцелевшей половиной сохранился, а на крыше разрослись дерн и ползучая ива. Брим достаточно разбирался в растениях и понимал, что теперь ее нипочем не выдерешь, не рискуя выворотить камень вместе с корнями.
Странное зрелище представлял собой этот мохнатый купол-полумесяц на берегу реки Глоз. К плоской стене примыкали недавно поставленные навесы, между временными конюшнями и домом сновали люди и кони.
Дхуниты, преодолев небольшой пригорок, остановились на полукруглом дворе. Конюхи вышли принять лошадей, и Брим догадался, что здесь уже знают об их приезде. Люди Скиннера, снедаемые любопытством, обращались с ним недоверчиво, однако уважительно.
Он поймал себя на том, что уделяет слишком много внимания женщинам. Он уже забыл, что в Дхуне они есть, и теперь, глядя, как они таскают лошадям овес и воду, испытал легкое потрясение. Старшие отвечали ему враждебными взглядами, молодые посматривали с откровенным интересом, и до его слуха донеслось:
— Это Брим, брат Робби.
Быстро оглядев себя и четырех других, Брим неохотно признал, что Робби не ошибся насчет плащей. Они выделяли их пятерку из всех остальных и придавали им качество, давно утраченное Дхуном: величие былых времен. Брим, как ни странно, почувствовал, что это придает ему уверенности. Если из встречи с вождем Молочного и вышло что-то хорошее, то это новый взгляд, который Робби пришлось принять относительно своего брата. Враэна Молочный Камень отнюдь не глупа и потребовала себе Брима Кормака не без веской причины.
Так по крайней мере думает Робби. Брим, со своей стороны, подозревал, что Враэна просто ведет какую-то игру, цель которой — сбить Робби с толку, но держал эту мысль при себе.
— Следуйте за мной, — сказал дхунский воин и провел их через пролом в плоской стене. Из красного закатного зарева они нырнули в сырой полумрак Старого Круга. Полукупол подпирали столбы кровавого дерева ста футов вышиной и каменные контрфорсы. Поначалу вошедшие ступали по грифельным плитам, брошенным прямо в грязь, но в глубине здание приобрело более жилой вид. Грязь засыпали гравием и зажгли курильницы для освежения затхлого воздуха. Женщины побелили коридоры, сохранившиеся со старых времен, и застлали полы тростником. Воин провел гостей по уцелевшей лестнице в покой, расположенный на десять шагов выше уровня земли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});