– Мы все едва держимся на ногах, – сказал он. – Переночуем здесь, а утром отправимся в путь.
Отец Хойт вышел на узенький балкон и облокотился на грубые каменные перила.
– Отсюда видны Гробницы?
– Нет, – ответил Силен. – Они находятся вон за той грядой. А видите те белые штуковины на севере и немного западнее… похожие на торчащие из песка обломанные зубы?
– Вижу.
– Это Град Поэтов. По первоначальному замыслу короля Билли это место было выбрано для города Китса и многих других вещей, столь же светлых и прекрасных. Местные жители говорят, что сейчас в нем обитают безголовые призраки.
– Уж не один ли ты из них? – спросила Ламия.
Силен резко повернулся, собираясь ей ответить, но, взглянув на пистолет в ее руке, прикусил язык.
Со стороны лестницы послышались гулкие шаги, и в комнату вошел полковник Кассад.
– Над столовой есть две маленькие кладовые, – сказал он. – Они выходят на балкон, но попасть в них можно только по этой лестнице. В случае чего защитить их будет легко, и они вполне… чисты.
Силен рассмеялся:
– Вы имеете в виду, что на нас будет трудно напасть? Или, если кто-то все же нападет, у нас не будет возможности бежать?
– А куда нам, собственно, бежать? – резонно заметил Сол Вайнтрауб.
– И действительно, – устало согласился с ним Консул. Собрав свои вещи, он взялся за ручку куба Мебиуса, поджидая отца Хойта. – Кассад прав. Нам надо где-то устроиться на ночь. По крайней мере уйдем из этой комнаты. Здесь воняет смертью.
Ужин состоял из остатков сухого пайка, нескольких глотков вина из последней бутылки Силена и черствого кекса, сохраненного Солом Вайнтраубом, чтобы отметить их последнюю совместную трапезу. Для кекса Рахиль была слишком мала, но молоку отдала должное и, перевернувшись на животик, мгновенно уснула на своем матрасике.
Ленар Хойт достал из мешка маленькую балалайку и тихонько забренчал.
– А я и не знала, что вы умеете играть, – удивилась Ламия Брон.
– Так, самую малость.
Консул потер глаза:
– Жаль, здесь нет фортепьяно.
– У вас-то оно есть, – заметил поэт.
Консул посмотрел на него.
– Тащите же его сюда, – сказал Силен. – Я бы не возражал и против скотча.
– О чем это вы? – сердито спросил отец Хойт. – Опомнитесь!
– О космическом корабле, – ответил Силен. – Помните ли вы, как наш незабвенный Глас Куста Мастин говорил нашему другу Консулу, что его секретное оружие – это уже знакомый нам изящный кораблик, стоящий сейчас в космопорте Китса? Вызовите его, Ваше Консульство. И у вас будет фортепьяно.
В дверях появился Кассад, который устанавливал на лестнице лучевую защиту.
– Инфосфера планеты мертва, – сказал он. – Спутники связи выведены из строя. Корабли ВКС используют узкие пучки. Как, по-вашему, он его вызовет?
– Передатчик мультилинии, – вмешалась в разговор Ламия.
Консул смерил ее взглядом.
– Передатчик мультилинии – это ящик размером с дом, – пояснил Кассад.
Ламия пожала плечами:
– И все же в словах Мастина есть смысл. Будь я на месте Консула… будь я среди нескольких тысяч обитателей личных космических кораблей – нескольких тысяч на всю эту треклятую Сеть… я бы непременно позаботилась, чтобы в случае необходимости его можно было вызвать. Эта планета слишком примитивна, чтобы полагаться на ее коммуникационную сеть, ионосфера не годится ни к черту, а когда начинается какая-нибудь заварушка, первым делом сбивают спутники связи… Я бы связывалась со своим кораблем по мультилинии.
– А размеры передатчика? – осведомился Консул.
Ламия Брон посмотрела ему прямо в глаза.
– Гегемония пока еще не может построить портативный передатчик мультилинии. Но говорят, что Бродяги – могут.
Консул улыбнулся. Где-то внизу раздался скрип, завершившийся металлическим ударом.
– Оставайтесь на местах, – приказал Кассад, сорвал с пояса «жезл смерти» и, выключив тактическим комлогом лучевое ограждение, исчез на лестнице.
– Если не ошибаюсь, для нас наступил комендантский час, – сказал Силен. – Теперь здесь господствует Марс.
– Заткнись, – бросила ему Ламия.
– Вы думаете, это Шрайк? – спросил Хойт.
Консул поморщился.
– Шрайку не нужно бряцать оружием на лестницах. Он может просто появиться… здесь.
Хойт покачал головой:
– Я имел в виду, что именно из-за Шрайка вокруг никого нет. И эти следы бойни…
– Жители могли покинуть свои деревни после приказа об эвакуации, – возразил Консул. – Никому не хочется встречаться с Бродягами. А ССО окончательно вышли из-под контроля. И следы вполне могут оказаться делом их рук.
– А где же тела убитых? – осведомился Силен. – Вы принимаете желаемое за действительное. Наши отсутствующие хозяева, жившие там, внизу, теперь украшают своими телами стальное дерево Шрайка. На котором вскорости окажемся и мы.
– Заткнись, – устало произнесла Ламия Брон.
– А если я не замолчу, – осклабился поэт, – вы, мадам, пристрелите меня?
– Обязательно.
Никто больше не проронил ни слова, пока не возвратился Кассад. Включив лучевое ограждение, он повернулся к своим спутникам, расположившимся на ящиках и кусках пенолита.
– Пустяки. Несколько стервятников – их, кажется, называют здесь предвестниками – влетели через разбитые стеклянные двери в зал и как раз завершали пиршество.
Силен хмыкнул:
– Предвестники. Очень подходящее название.
Кассад со вздохом сел на одеяло и, прислонившись к ящику, принялся неторопливо есть. Комнату освещал единственный фонарь, захваченный на ветровозе, и в дальних от балконной двери углах по стенам начали взбираться тени.
– Наша последняя ночь, – заметил он. – Осталось рассказать еще одну историю. – И полковник взглянул на Консула.
Консул, комкавший в кулаке клочок бумаги с нацарапанной на нем цифрой «7», облизал сухие губы:
– Зачем? Цель нашего паломничества теперь недостижима.
Все недоуменно поглядели на него.
– Что вы имеете в виду? – спросил отец Хойт.
Консул смял бумажку и швырнул ее в угол.
– Чтобы Шрайк исполнил чью-то просьбу, количество паломников должно выражаться простым числом. Нас было семеро. После… исчезновения Мастина осталось шесть. Теперь мы идем на смерть без всякой надежды на то, что наше последнее желание будет исполнено.
– Предрассудки, – буркнула Ламия.
Консул вздохнул и потер висок:
– Да, возможно. Но это была наша последняя надежда.
Отец Хойт указал на спящего ребенка:
– А Рахиль не может быть седьмой?
Сол Вайнтрауб погладил бороду:
– Нет, не может. Паломник должен прийти к Гробницам по собственной воле.
– Но она однажды уже сделала это, – продолжал Хойт. – Может быть, этого достаточно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});