— Когда-то я был инквизитором Люсьеном ван Димом. Можешь использовать это имя, если пожелаешь. Давно уже я не разговаривал с адептом звезд, — произносит этот архипредатель. Он взвешивает мою судьбу, но в его лице нет враждебности. — Мне жаль, что дошло до конфликта.
— А чего же ты ждал, если не конфликта, когда враги человечества выступают против него, а сами защитники людей оборачиваются их гонителями? — отвечаю я приглушенным голосом из-под шлема.
— Держите его, — говорит изменник, кивнув двоим элитным воинам в БСК по бокам от меня. Тау повинуются ему, словно приказы отдает один из их сородичей. Ван Дим — истинный командующий чужаков, хотя кожа у него не синяя, а коричневая. Боескафандры сильнее пригибают меня к полу. Беглый инквизитор тянется к моему шлему, и, хоть я дергаюсь из стороны в сторону, крепко хватает его и ловкими пальцами расстегивает скрытые крепления. Гермозатворы шипят, и в ноздри мне врывается беспримесный смрад гари и сожженной плоти. Стянув шлем, предатель смотрит на меня сверху вниз оценивающим взглядом.
Если двигаться достаточно быстро, я успею сломать ему шею. Проверяю, насколько крепко держат меня охранники, и снова не могу подняться. Если бы в генном наборе Гвардии Ворона до сих пор сохранились все дары Императора, я плюнул бы кислотой в лицо изменнику, но у меня нет железы Бетчера. Она имеется у некоторых братьев, взращенных на семени из десятины, что отдают Терре другие ордены. Но я из более чистой породы, в моем теле больше половины генов самого Коракса. Хотя это и несравненная честь, я расплачиваюсь за нее нехваткой способностей, и сейчас впервые в жизни сожалею об этом.
Горжет предателя опускается, складываясь в самого себя, и теперь он совершенно лишен маски.
— Чего я ждал? Сотрудничества, адепт. Сосуществования. Мира. Неужели эти слова настолько отвратительны Гвардейцу Ворона?
Ван Дим держит мой шлем с уважением. Волосы инквизитора седы, как и борода, а глаза у него пронзительно-зеленые.
— Измена. Обман. Бесчестье. Насколько тебе приятны эти слова? — отвечаю я. — Для меня они воплощение зла. Ты для меня воплощение зла. Что они сделали с тобой, эти создания, как отвратили от долга службы?
Склонившись надо мной, ван Дим откладывает шлем в сторону. Перебежчику известно о почтении, с которым космодесантники относятся к своему боевому облачению, и он уважает его.
— Ничего не сделали, просто поговорили со мной. Две сотни лет тому назад я участвовал в Дамокловом Крестовом походе. Меня бросили на планете тау, по которой мы так жестоко прошлись. И какой в том был смысл? О смысле там вообще не вспоминали! С уязвленной гордостью старика Империум отреагировал на появление расы, которая появилась из тьмы, принеся с собой лишь перспективы мира и спасения. Как сказали мне тау, это именно то, чего пытался добиться наш собственный Император — давным-давно, до того, как великое предательство разрушило его мечту, уже готовую воплотиться в жизнь. Ты ошеломлен? О, я вижу это даже под надетой тобою маской ненависти и презрения. Они многое знают о нас. Да, я поклялся защищать Империум Человечества от угроз внешних и внутренних. Но чем должен быть Империум, если не гарантом выживания людей? Я приносил обеты служить человечеству, а не тюрьме, которую оно построило вокруг себя.
— Клятвы Империуму звучат не так, — огрызаюсь я.
— Таков их дух. Или таким он должен быть.
— Значит, вот как ты перешел на сторону этих наивных детей.
Хмыкнув, изменник улыбается.
— Эльдар говорят то же самое о нас. Мы утверждаем, что их империи конец, и мы унаследовали от них звезды. Это не так, наше время тоже вышло. У нас был шанс, но мы его упустили: Император не сумел возродить прошлое. Я перешел на сторону молодой, полной жизни и справедливой расы. Расы, которая сорвет завесы суеверий и принесет в Галактику новую эру просвещения — эру, когда человечество будет процветать, став частью Высшего Блага.
— Ты пытаешься переманить меня. Тебя ждет неудача.
Беглый инквизитор смотрит на меня, качая головой.
— Я не пытаюсь обратить тебя, поскольку знаю, что не смогу. Тебе невозможно объяснить добродетели Высшего Блага, потому что ты не свободен. Ты не человек, но оружие, и в новом порядке нет места для подобных тебе. Мне жаль.
Жестом он отдает приказ подчиненным, которые поднимают меня на ноги. Броня висит на мне мертвым грузом, и я не могу ничего поделать.
— Ты предатель.
— Если так, то преданное мною заслуживает предательства. Увести его!
И так я попал сюда. В это самое место. Я…
Нет.
Я не сдамся.
Я — брат-сержант Герек Корникс из Гвардии Ворона. Я — брат-сержант Герек Корникс из Гвардии Ворона. Я — брат-сержант Герек Корникс из Гвардии Ворона, и я исполню свой долг!
[Обратите внимание, что это последний связный мыслеобраз, который коллективам наги удалось извлечь из сознания субъекта. Через некоторое время он вызвал у себя остановку сердец, причем побочным эффектом самоубийства оказалась гибель всех уцелевших на тот момент членов ослабленного вспомогательного коллектива. Устройства ментальной интенсификации касты земли, работавшие на беспрецедентных 99 % мощности, были серьезно повреждены.
По итогам данного допроса мы можем сделать лишь одно заключение: гуэ’рон’ша не могут быть ассимилированы в тау’ва. В случае контакта с ними, все силы должны направляться на их уничтожение. Это послужит основной военной цели, — устранению космодесантников как прямой угрозы, — а также сломит боевой дух гуэ’ла и продемонстрирует им самоочевидное превосходство тау’ва.
Отчет наги’о Жоауууллииалло, синаптического арбитра третьего уровня синхронного коллектива наги № 45978, окончен.]
Глава шестнадцатая
О’ва’Дим пришел ко мне вскоре после похищения Умелого Оратора. Наверное, я должен был удивиться, что он оказался человеком вроде меня, но нет, такого не было. Впрочем, я никогда раньше не видел, чтобы тау вот так подчинялись не-тау. Никогда.
Он пришел ко мне в поддоспешнике; на лице у него читалась обеспокоенность.
— Простите, о’ва’Дим, я не справился, — повесил я голову. Меня тошнило, желудок просился наружу, а в голове то и дело возникали непрошеные картины всевозможных пыток, которым вскоре должны были подвергнуть пор’эля.
— Джатен Корлинг? — спросил командующий, и я посмотрел ему в глаза. Похоже, он был стариком — выглядел так же, как и вы после курса хороших антигеронтийных препаратов. Вечно молодое лицо, скрывающее очень, очень древние глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});