находясь вблизи предполагаемого истока реки Ганг, уверена не была.
— Не знаю, почему я заговорила о ней. Извини.
— Кого ты любишь больше, мужчин или женщин? — Все мужчины хотят это знать, уверенные в том, что я предпочитаю их.
— Женщин, — наполовину солгав, ответила я. — Но случай случаю рознь. До сих пор я не занималась сексом с богом. — Я дразнила его. Он отнесся к этому спокойно. Взявшись за руки, мы вышли из машины и направились к фаллосу Шивы. Проходя мимо темного сверкающего камня, Калки что-то пробормотал.
— Что ты сказал?
Калки усмехнулся.
— Я говорил сам с собой. Точнее, с одним из моих «я». Ты уже готова к Концу?
Я остановилась. Прямо перед нами стоял храм Будды. Я обратила внимание на то, что красные и золотые знамена трепал северо-восточный ветер. Сила привычки. У меня есть внутренний барометр. Который позволяет достаточно точно предсказывать погоду.
— Нет, — сказала я. — Хочу продолжаться.
— Всё и продолжится. Но в другой форме.
— Мне бы хотелось как можно дольше оставаться в этой форме.
— Возможно, так и случится.
— Лакшми сказала, что выживут немногие. Это правда?
Калки кивнул. Он редко смотрел на меня, когда говорил.
— Можно хотя бы намекнуть, как ты собираешься покончить с… этим циклом?
— Разве ты не видишь знаков? — Он не ответил мне прямо. — Воздух отравлен. Вода отравлена. И люди…
— Количество людей увеличивается в геометрической прогрессии, а производство сельскохозяйственной продукции — в арифметической, только и всего. В моей книге «За гранью материнства» этому посвящена целая глава.
— Следовательно, ты понимаешь, что человеческая раса находится в своей заключительной фазе. Поэтому я и пришел очистить ее, как было предсказано пророками.
— То есть уничтожить?
— Век Кали — век железа. Век железа — век правления зла. Он кончится, когда я воссяду на белого коня — что, между нами говоря, нонсенс, потому что я до смерти боюсь лошадей.
Мы немного посмеялись над этим. Ни над чем другим смеяться не приходилось.
— Бог должен уметь ездить на лошади и вообще уметь делать все, что ему понадобится.
— Но в данный момент бог представляет собой нечто составное. Я ношу облик Дж. Дж. Келли. Я ограничен его телом. Кстати, как оно тебе?
— Понравилось, — искренне ответила я.
— А его телу понравилось твое. — Калки улыбнулся. — Но он не сказал бы этого ни одной женщине.
По дороге в ашрам мы вернулись к своим прежним ролям интервьюера и скрытной знаменитости. Я спросила его о докторе Ашоке.
— У доктора Ашока много ролей. И он играет их с увлечением.
— Он из ЦРУ?
— Если он играет эту роль. — Это не было ответом.
— А Джейсон Макклауд?
— Нарк. — А это уже ответ.
— Ты имеешь дело с наркотиками?
— А что будет, если я скажу «да»?
— Не знаю. Ты можешь доверять мне. Особенно сейчас, когда я служу тебе.
— Но ты еще работаешь на Моргана Дэвиса и «Нейшнл сан».
— Я знаю, когда ты собираешься покончить с миром. Третьего апреля.
Калки это не понравилось.
— Лакшми сказала?
— Она хотела повлиять на меня. Показать, как мало осталось времени.
— Ты опубликуешь эту дату?
— Нет. А ты расскажешь мне про торговлю наркотиками?
— Нет. Есть более важные вещи, которые тебе следует знать.
— Например?
— Лети в Новый Орлеан. Там ты встретишь одного из Пяти Совершенных Мастеров.
— Как?
— Он найдет тебя. Не волнуйся. Принимай вещи такими, какие они есть.
Вот и все. Интерлюдия под названием «Катманду» закончилась. Я спустилась с гор. Разлюбила Лакшми и Джеральдину. Перестала рыдать по ночам. Выкинула валиум. Да, на какое-то время я позволила себе распуститься. Но когда «Боинг-747» приземлился в Лос-Анджелесе, я снова стала собой.
Калки не был богом. Я была в этом уверена. Кроме того, я была уверена, что он занимается торговлей наркотиками. Мне предстояло обнаружить связь между наркосиндикатом и новой религией. Было ясно, что такая связь есть. Я не верила, что третьего апреля Калки покончит с человеческой расой, как бы желательно это ни было.
Во что же я беспечно верила в прошлом марте? Я думала, что Калки не в себе. Но в то же время верила, что он действительно считает, будто он способен сделать то, о чем говорит.
Странно одно: даже самое тщательное мытье не мешало мне ощущать запах его светлой кожи, исходивший от моего тела. Он сохранялся целую неделю. Стигматы? Я надеялась, что Арлен этого не заметит.
4
1
В день моего возвращения из Азии мы с Арлен два часа занимались любовью. Я снова стала собой, хоть и слегка пошатывалась из-за разницы во времени. Я спустилась с гор.
Я никогда не понимала, почему мы с Арлен составили «дуэт», как выражались ведущие колонок сплетен. Арлен не интересовалась авиацией. Я не любила шоу-бизнес. Арлен за всю жизнь не прочитала ни одной книги, а я читала и читаю. По возрасту она годилась мне в матери. Что ж, на некоторые вопросы можно ответить, как только они отзвучали. Моя христианско-сайентологическая мать была чудовищем. Приведу строчку из своего бортового журнала. Это цитата из «Рыжика» Жюля Ренара: «Нет ничего тяжелее, чем смотреть в лицо матери, которую ты не любишь, а только жалеешь». Но я жалела не мать, а себя, ее единственного ребенка. Я сбежала в книги, полеты, технику, французскую литературу. Я не шла, а… неслась в школу. Делала все, чтобы уйти из дома.
В один прекрасный день, когда мне исполнилось двадцать пять лет, миссис Гехт тщательно убрала квартиру с двумя спальнями в Санта-Ане, купленную после смерти моего отца. Потом налила чашку чая и села в кресло напротив сломанного телевизора. С минуты на минуту должен был прийти мастер. За эту минуту она разложила на коленях газету, надела на голову целлофановый пакет и задохнулась.
Телевизионный мастер запоздал и обнаружил миссис Гехт только вечером. Заголовок газеты, лежавшей на ее коленях, гласил: «ТЕДДИ ОТТИНГЕР ВЫИГРЫВАЕТ МЕЖДУНАРОДНУЮ ПРЕМИЮ ХАРМОНА». Я убила ее. Ее убил мой успех. Сомневаться не приходится, она была ревнивой женщиной. Однажды во время бриджа она пыталась задушить своего партнера. У нее почти не было подруг.
Вскоре после смерти моей матери (в которую она не верила, а я верила) меня стало тянуть к немолодым женщинам. Эрл-младший ни о чем не догадывался. Впрочем, как и я сама. Я долго не понимала, почему мне так нравится бывать в компании Хильды Барфилд или Рене Дюбилье. Именно Хильда в конце концов соблазнила меня. Я никогда не жалела об этом. После выхода