Тралл оглянулся на мост, снова взглянул на заваленную плиту. — Она двигалась?
— Да, я уверен. Немного, но двигалась.
— Был ли звук?
— Скорее дрожь, чем звук. Вожак, под ней словно бы что-то большое… шевелится.
Тралл уставился на плиту, повел пальцами по линиям письмен. — Ты узнаешь язык?
Алрада пожал плечами, отвернулся. — Вожак, нам пора двигаться.
— Вы уже видели такие знаки.
— Не на камне. На льду. Какая разница?
— Лед?
— Однажды я жил и охотился на северном побережье, у племени Ден-Рафа. Север и восток, глубоко в ледяных пустошах. Там есть стена, покрытая такими вот письменами. Айсберг, мешавший нам пройти. Высотой в двадцать мужчин, шириной в лигу. Но к следующему лету он пропал, погрузился в море.
Тралл знал, что Алрада странствовал много и далеко; подобно Бинадасу, он связал себя узами побратимства со многими Эдур из соперничающих родов. Как и сам Тралл, он сопротивлялся войне объединения, затеянной Ханнаном Мосагом. По всему они должны бы быть друзьями. — Что сказали о нем твои товарищи из Ден-Рафа?
— Говорили, это писал Клыкастый. — Он снова дернул плечом. — Чепуха. Сказка.
— Мужчина с клыками?
— Его… видели. Поколение за поколением видят его, снова и снова. Кожа серо — зеленая. Клыки, белые как кость кита. Он всегда появляется на севере, стоит на ледяной горе. Вожак, нет времени.
Тралл вздохнул. — Посылайте взводы вниз.
Вскоре Канарт доложил, что чует запах падали.
Но это оказалась всего лишь мертвая сова.
* * *
— …да, духи открыли мне многое из нашего прошлого, — сказал раб. И начал декламировать, вспоминая недавнее видение:
— Очень, очень давно наступили темные времена для Летера, Первой Империи, разославшей корабли, чтобы нанести на карту весь мир. Были описаны берега всех шести континентов, всех восьмисот и одиннадцати рассеянных по океанам островов; были открыты руины, сокровища и древнее волшебство. Найдены яростные, дикие племена. Другие народы, нелюди, но у всех была красная кровь, и она потекла рекой. Баргасты, Трелли, Тартено, Фенны, Маре, Джаги, Кринны, Жекки… Были основаны колонии на чужих берегах. Войны и завоевания, вечные завоевания. Пока… все не пало, пока все не разрушилось. Первая Империя провалилась сама в себя, Зверь восстал в сердце ее городов, кошмар распространился, будто чума.
Единственный император стал Семью, и Семь рассеялись в безумии. Загорелись великие столицы. Весь народ погиб в…
— Я хочу попасть туда. Мне нужно увидеть самой.
— Нет. Я не знаю, как…
— Идиот. Я могу открыть тропу. Я искусна в открытии троп.
— И что потом?
— Тогда ты выберешь путь. Удинаас, веди меня к духам.
— Здесь не лучшее место…
В ее руке было что-то зажато; и теперь Пернатая Ведьма прижала руку к его плечу. Удинаас почувствовал, будто их соединила плитка.
И появился огонь.
Яростный, ослепляющий. Повсюду.
Удинаас почувствовал, как что-то надавило ему на спину — и сделал шаг. Через огонь. В мире, который он оставлял, он должен был шагнуть с утеса и после краткого падения удариться о каменную осыпь, покатиться по лесистому склону. Однако его мокасины зашлепали по плоскому, пыльному грунту.
Он упал на колено. Показалась Пернатая Ведьма, подобно ему, невредимо миновавшая стену пламени. Он резко повернулся к ней: — Что ты наделала?
Чья-то рука схватила его за шею, приподняв над землей. Бросила на спину. К шее прижалось холодное каменное лезвие. Послышался вопль Пернатой Ведьмы.
Удинаас моргал, стараясь увидеть сквозь клубы пыли.
Над ним стоял мужчина. Невысокий, но весь в глыбах мышц. Широкие плечи, слишком длинные руки, медово — желтая кожа почти лишена волос. Черная шевелюра свисала по бокам широкого, с грубыми чертами лица. Темные глазки блестели из под выступающих надбровных дуг. Одет он был в неуклюже сшитые шкуры и меха — пестрота оттенков и форм, изрядно потрепанных и выцветших.
— Пет тол оол хавра д» ара. — Слова произносились тягуче и как-то отрывисто, как будто горло существа было лишено нормальной для человека подвижности.
— Я тебя не понимаю, — отозвался Удинаас. Он чувствовал, что рядом собрались и другие чужаки. Пернатая Ведьма ругалась — похоже, ее тоже бросили на землю.
— Арад хавра» д ара. Ен» аралак хавра д» даг.
Бесчисленные шрамы. Руки явно были сломаны и плохо сращены — узлы костных мозолей выступали из-под тугих мускулов. Левая скула вдавлена внутрь, нос сплющен на сторону. Все травмы казались давними.
— Я не говорю на твоем языке.
Кончик меча отодвинулся от шеи. Воин отступил и сделал какой-то жест.
Удинаас встал.
Еще фигуры в мехах.
Низина, по трем сторонам ярусы каменных стен. В стенах широкие трещины, некоторые достаточно большие, чтобы пролезть. Видимо, в них и живут эти люди.
С четвертой стороны, слева от Удинааса, стены не было. Вдалеке можно было разглядеть разрушенный город. Глаза раба расширились. Словно город оторвали от земли, вместе с фундаментами, и уронили. Камни мостовых над грудами балок. Приземистые дома, скособоченные под самыми разными углами. Осевшие колонны, дома, разорванные пополам — виднелись комнаты, многие с полной обстановкой. В центре города лежали кучи тающего льда.
— Что это за место? — спросила Пернатая Ведьма.
Он повернулся и нашел ее в нескольких шагах. Она тоже глядела на него.
— Удинаас, куда ты нас притащил? Кто эти дикари?
— Виз вол» раэле абси» арад.
Он поглядел на говорившего воина, пожал плечами. Снова обратил взор на погибший город. — Я хочу сходить и посмотреть.
— Они не пустят.
«Есть лишь один способ проверить». Удинаас двинулся к равнине.
Воины просто наблюдали за ним.
Вскоре Пернатая Ведьма догнала его, пошла рядом. — Выглядит так, словно все это… бросили. Уронили.
— Это город мекросов, — сказал он. — Дерево в основании. Есть виды, что никогда не гниют и не тонут. Смотри туда, он ткнул пальцем, — это остатки доков. Причалы. Вон то, покривившееся — рельсы для подъема судов. Я никогда не видел города мекросов, но слышал достаточно. Это он. Вытащенный из моря. С ним пришел и лед.
— Вон там недавно насыпанные курганы. Ты видел?
Вокруг руин поднимались кучи сырой, черной земли. Каждый могильник окружали ряды валунов. — Дикари похоронили мертвых мекросов.
— Тут сотни…
— И каждый достаточно высокий, чтобы скрыть сотни тел.
— Они боялись болезней.
— Или же они сострадательный народ, несмотря на грубую внешность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});