Поблагодарив хозяина за подарок, я в свою очередь вручаю сувенирный охотничий нож с блестящими щечками из рога лося, на которых были выгравированы наши инициалы и стояла та же самая дата: 6.4.64. Николай Николаевич принялся с восхищением его рассматривать. Потом он внимательно наблюдал за тем, как я, демонстрировал возможности ножа, вынимал и вставлял обратно большое лезвие, приводил в рабочее положение и убирал на место всякую «приспособу». А после проделал все это же сам, весело комментируя широкие возможности ножа – от пилочки до штопора…
И вдруг маршал с грустью произнес:
– Все это очень хорошо. Обещаю тебе: этот твой подарок будет храниться на самом видном месте… Но как жаль, что мы так и не выбрались с тобой на охоту! Теперь я уже меньше стреляю. Все больше фотографирую, – он положил руку на угол большого полированного ящика со множеством переложенных закладками фотокарточек. – Ты не пробовал?.. Увлекательнейшее занятие!.. Твоя-то карточка, помнишь? «Конструктор за работой». Тоже тут!.. Ты, брат, подумай-ка и займись!
На том мы и расстались с Николаем Николаевичем Вороновым. Расстались, чтобы больше никогда не встретиться…
Через четыре года, не дожив до семидесяти лет, Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов ушел из жизни, так и не осуществив плана по переизданию своей книги.
Полковник Владимир Васильевич Глухов, начальник отдела изобретательства Наркомата обороны, много лет был для меня настоящим «ангелом-хранителем», сопровождавшим в тернистом пути восхождения на конструкторский Олимп. Много раз Владимир Васильевич поддерживал отчаявшегося сержанта-изобретателя, вселял в него волю и желание к дальнейшему творчеству: пистолет-пулемет, ручной пулемет, карабин, автомат…
Встречаясь с начальником отдела изобретательства после каждого поражения, я был готов признать свою беспомощность, несостоятельность и попроситься на фронт, но всякий раз получал от него новые командировочные предписания и денежные субсидии для выполнения следующих работ. Он лично руководил всеми моими передвижениями по маршруту «Средняя Азия – Москва»…
Летом 1942 года я впервые переступил порог Наркомата обороны СССР с рекомендательными письмами от профессора, генерал-майора артиллерии А. А. Благонравова и командующего Среднеазиатским округом генерал-лейтенанта П. С. Курбаткина. Эти письма и свой пистолет-пулемет я передал начальнику отдела изобретательства полковнику В. В. Глухову. И вскоре получил от него предписание: отбыть на подмосковный полигон для проведения испытаний привезенного мною образца.
Результат испытаний и последовавшее заключение были для меня нерадостными: «Пистолет-пулемет Калашникова в изготовлении сложнее и дороже, чем ППШ-41 и ППС. …Поэтому, несмотря на многие подкупающие стороны …в настоящем виде своем промышленного интереса не представляет».
Шел февраль 1943-го. Задерживаться на полигоне больше было незачем. Снялся с довольствия – и в Москву. Выписал пропуск в Наркомат обороны, в кабинет В. В. Глухова, а он уже в курсе. Я выразил желание доработать начатый мной в Казахстане ручной пулемет, и Владимир Васильевич поддержал эту идею. Он направил меня обратно в Среднеазиатский округ, снабдив командировочным предписанием и проездными документами.
Должен сказать, что В. В. Глухов тогда оказал мне хорошую финансовую поддержку, решив погасить расходы по изготовлению образцов и выплачивать мне денежное содержание в полторы тысячи рублей ежемесячно. Работа длилась около трех месяцев.
С новеньким ручным пулеметом в чехле, в сопровождении офицера из штаба округа, я вернулся на полигон. Настроение было радужное, но ненадолго. И на этот раз по результатам испытания моего пулемета комиссия сделала вывод об отсутствии у него преимуществ перед пулеметами, состоящими на вооружении.
Только тот, кому приходилось бывать в подобной ситуации, поймет, каково было мое душевное состояние. Утрата уверенности и бесконечное сомнение: сумею ли я вообще создать что-либо путное?..
В таком прескверном расположении духа и застал меня приехавший в начале 1944 года на полигон В. В. Глухов. После доверительной беседы и тщательного анализа причин моего поражения Владимир Васильевич объявил, что принято решение командировать меня обратно в Среднюю Азию, на ту же военную базу в Ташкенте: для доработки пулемета Горюнова СГ-43.
Если бы тогда не было поддержки и советов опытного в таких делах полковника Глухова, то, наверняка, бросил бы я свою затею заниматься созданием оружия. Только Владимир Васильевич смог убедить меня не поддаваться панике и унынию, продолжать конструкторскую работу. Он по-отечески наставлял: нельзя опускать руки.
И вот – первая победа: комиссия приняла предложенное и сделанное мной приспособление для ведения огня холостыми патронами из пулемета СГ-43.
Полковник Глухов остался доволен результатом моей работы и дал мне возможность осенью 1944 года включиться в работу над самозарядным карабином под новый патрон образца 1943 года. Для этого я был прикомандирован на полигон, где и прослужил до 1949 года.
Мой самозарядный карабин комиссия полигона признала не только не уступающим самозарядному карабину Симонова, а даже имеющим кое-какие преимущества, но решение о принятии карабина Сергея Гавриловича уже состоялось, и завод оснащался под его выпуск.
В это время многие конструкторы начали работать над созданием автомата под патрон образца 1943 года. В 1945 году приступил к работе над автоматом и я. Процесс создания автомата был многолетний и многоэтапный: с целой серией конкурсных испытаний образцов и затем их последующих доработок.
На протяжении всей работы над автоматом: от проектирования и до принятия его на вооружение в 1949 году полковник Владимир Васильевич Глухов поддерживал меня советами и помощью.
Когда в конце 1947-го вдруг нависла угроза остановки производства первых опытных автоматов на заводе в Коврове, я в очередной раз обратился за помощью к полковнику Глухову. Он, в свою очередь, подключил к решению этой проблемы Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова.
Принятие на вооружение армии автомата АК-47 и награждение его создателя Сталинской премией в 1949 года стало большой победой и радостью не только для меня, но и для моего «ангела-хранителя» полковника Владимира Васильевича Глухова.
Интересно, что мое награждение имело забавную предысторию, связанную опять-таки с этим человеком. Рассказал мне о ней в 1950 году конструктор Михаил Владимирович Марголин. Он был невольным свидетелем разговора начальника отдела изобретательства полковника В. В. Глухова с представителем комитета по премиям. Из комитета спрашивали, как писать о Калашникове, кто он – инженер?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});