– Еще бы! Ну–ка, по глоточку! Na zdorovie!
Третий глоток проскочил легче, и капеллан наконец–то понял – не как русские пьют такую гадость, но зачем.
– А какова официальная точка зрения Ватикана на креатин? – спросил психиатр.
– Понятия не имею. По–моему, она еще не сформулирована. А что это вы вдруг?..
– Да как вам сказать… Просто одно дело всякие присадки к лекарствам, регенерирующие кремы…
– Я сам таким кремом пользуюсь ежедневно, – перебил капеллан. – Вы хотите знать, что скажет Церковь, если прогнозы насчет эликсира жизни сбудутся? Так? Какова будет реакция Святого Престола на то, что любой, доселе проходивший по категории «простых смертных»…
– Станет простым бессмертным, – заключил Кронштейн коротко и ясно.
– Я, честное слово, не знаю, – сказал Причер кротко. – Понимаете, Эйб, у нас субординация такая же, как в армии. Будет распоряжение насчет креатина – доведут до каждого священнослужителя в части, его касающейся.
– И вы обязаны будете распоряжение выполнять? – спросил психиатр, щурясь на капеллана сквозь полупустой бокал. – Претворять, так сказать, в жизнь строго и последовательно?
– Хм–м… – Причер задумался, выискивая для ответа правильные выражения. «Священник, он в чем–то как генерал, – мелькнуло в голове. – Даже нетрезвый все равно священник. А Кронштейн, язва такая, естественно, хочет получить от меня сугубо личное, человеческое мнение. То–то он сам из себя постоянно обычного человека разыгрывает… Психиатр».
– А вот я… – неожиданно вступил в разговор Воровский, о существовании которого собеседники просто забыли. – А я на днях видел бабу с во–от такими сиськами!
Капеллан ошарашенно уставился на прапорщика.
– Все нормально, Майкл, – сказал Кронштейн. – Все в порядке. Ситуация под контролем. Не обращайте внимания, Причер. Вы продолжайте. Мне очень интересно.
– Обойдетесь. – Капеллан выпил еще немного и почувствовал явственный прилив душевных сил. – Ничего я вам не скажу, Эйб. Наверное, я сам для себя еще ничего определенного не решил. Да и потом… Какое именно бессмертие даст человеку креатин – если даст его вообще, конечно? И что считать истинным бессмертием – вы над этим задумывались когда–нибудь? Вы хоть представляете разницу между понятиями «сознание» и «душа»? А? Вижу, не представляете. А это серьезный вопрос. Нужно будет вам как–нибудь лекцию прочесть на эту тему. Да и не только вам.
– А вы проповедь закатите!
– Да легко. И «закачу», как вы выразились.
– Ну, за это и накатим… За первое выступление капитана Причера в роли капеллана Причера! Я в смысле – официально, с высокой трибуны. Так–то вы настоящий капеллан. Ну, поднимем и сдвинем!
– А кто–то сейчас раздвигает… – заметил Воровский глубокомысленно, но с соседями чокнулся.
Капеллан выпил, обнаружил, что бокал пуст, и небрежно отодвинул его на край стола.
– Эй, военный! Дозаправщик! – тут же отреагировал Кронштейн. – Правым галсом – на сближение, бегом!
К столику метнулся официант с подносом.
– Вы бы потише, а? – попросил он, сноровисто меняя емкости. – И так все заведение на вас таращится. Задолбали уже с собой приносить и распивать.
Воровский свою посуду отдавать и не подумал – официант просто вынул у него из пальцев освободившийся бокал и воткнул на его место полный.
– Замечания офицерам? – осведомился Кронштейн вкрадчиво.
– Просто другим обидно, – хмуро сказал официант. – Если водки хоть залейся, так лезьте на свой пароход и жрите. Тут–то зачем?
– И залезем, – пообещал Кронштейн с угрозой в голосе. – И зальемся. А потом зальется слезами безутешная мама одного умника, который любит давать полезные советы. Думаешь, мы просто так в вашем поганом кабаке сидим? Мы тут чтобы культурно и без эксцессов. Обстановка, понял? Мягкая и располагающая.
– Ну–ну, – хмыкнул официант. – Мне–то что, мое дело маленькое, подай–принеси. Только старший говорит, если увижу среди русских мичмана Харитонова, вызову «эм–пи» мгновенно. Старший нервничает очень с тех пор, как тут лейтенант Мерфи погулял. Так что учтите, господа офицеры, я вас чисто из уважения предупредил.
– Уважение – это правильно, – сообщил Воровский.
– К вам не относится, – тихонько буркнул официант и испарился.
– Что он там булькнул? – Кронштейн проводил официанта тяжелым взглядом. – Наверняка гадость какую–нибудь. А действительно, Причер! Давайте–ка еще по одной дернем – и на нашу коробку? Экскурсию вам устроим.
– А мне потом обоих на себе тащить? – оживился Воровский. – По сто двадцать кэгэ на каждое плечо? Или ты грыжу вправлять умеешь?
– Ерунда, вахтенных матросиков позовешь. – Кронштейн достал флягу. – Ну–с, готовьте посуду, святой отец.
Причер отпил немного пива, двинул бокал к Кронштейну и с интересом спросил:
– Вы каждый раз, вернувшись из похода, так лихо керосините?
– И в промежутках тоже. А как без этого? Страшно же. Вы бы видели, Причер, какая гадость оранжевый планктон. Ты его напалмом херачишь, а он тебе в это время борта прогрызает. Допустим, «Тревога» ему не по зубам, не какая–нибудь банка консервная американская, но все равно каждый раз оторопь берет. Я вам так скажу, Причер. – Кронштейн подвинул капеллану бокал с адской смесью и заглянул прямо в глаза. – Если б меня попросили это сволочное явление природы охарактеризовать, я бы назвал его «желчь планеты». Мы на море не с планктоном боремся, Причер. Мы со всей Кляксой воюем. Разгоняем ейную кислую отрыжку. Которая, если до базы доползет, выжжет тут все начисто.
– Тэйлор тоже говорит, что не мы от джунглей защищаемся, а они от нас, – вздохнул капеллан, принимая бокал.
– А вот я… – вступил прапорщик Воровский. Причер и Кронштейн будто по команде оба к нему повернулись – от неожиданности. – А я тут на днях видел бабу с во–от такими сиськами!
И победно оглядел собеседников.
Кронштейн помотал головой, будто отгоняя назойливую галлюцинацию.
– Никак не привыкну, – сказал он. – Каждый раз он меня подлавливает. Расслабься, Майкл, все нормально. Все под контролем. Отдыхай. Так что там насчет джунглей, святой отец? Ах да. Не мы от них, а они от нас? Ничего удивительного – все умные люди так говорят, Причер. Batiushka наш корабельный то же самое утверждал, пока не снюхался. Отличный был мужик, как–то упустил я его…
– Снюхался?
– Угу. Он, бедняга, когда понял, чего мы тут наколбасили, пошел к адмиралу. Сами понимаете, безрезультатно. Начал по своему начальству депеши слать. Те – разберемся, мол, служи пока. И тишина. Он с горя депресснул и, вместо того чтобы со мной пообщаться, начал втихаря гулять по открытой палубе без маски. Нюхнет свежего морского воздуха – и вроде легче ему. А я как–то поздно догадался, что происходит, – у него уже зрачки были во весь глаз. Ну и пошел наш batiushka на списание. Дома лечится сейчас. Давайте–ка, Причер, употребим. Есть тост. За укляксенных Кляксой на фиг. За всех, кому этот мир отомстил. За лучших из нас. Потому что сволочь разная живет тут, богатеет, ни о чем не задумывается и в ус не дует, а нормальных военных совесть зажирает почище всякого планктона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});