Читать интересную книгу ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО - Вадим Белоцерковский

В том же 29-м номере помещены высказывания Иосифа Бродского и Эрнста Неизвестного о «Континенте» и Максимове. (В связи с вопросом, надо ли изменять статус редколлегии?)

И. Бродский:

«У меня ни с «Континентом», ни с его главным редактором никаких разногласий нет. У меня как писателя, как человека — с Максимовым гораздо больше общего, чем с кем бы то ни было».

Э. Неизвестный:

«Считаю для себя честью быть членом редколлегии «Континента»».

Запомнилось выступление в защиту Максимова Василия Аксенова, который обвинил критиков Максимова в том, что они спорят со «звериной серьезностью»! Можно подумать, что Максимов и Солженицын спорят с юмором и улыбкой!

Опираясь на поддержку элиты эмиграции, Максимов спокойно продолжал свою линию на дискредитацию Запада в глазах советских людей и дискредитацию советских диссидентов в глазах Запада. Примерно в это время он начал вместе с Солженицыным усиливать и кампанию дискредитации русской службы «Свободы», о чем я уже рассказывал.

Как и все деспоты, Максимов время от времени подвергал своих соратников опале. Так, в опалу попал и был устранен от «двора» Анатолий Гладилин. Потом очередь дошла и до Виктора Некрасова. В 1982 году Максимов и Солженицын при поддержке НТС одержали «великую победу»: по их рекомендации новый руководитель «Совета международного радиовещания» (при Белом доме) назначил директором «Свободы» члена редколлегии «Континента» Джорджа Бейли. (Об этом событии речь впереди.)

После этого Максимов позвонил Виктору Некрасову, сообщил радостную весть (о назначении Бейли) и, торжествуя, объявил, что теперь «мы начнем чистку на «Свободе» и одним из первых вычистим Гладилина. Это, видимо, была проверка на преданность: Максимов знал, что Некрасов дружил с Гладилиным. И Некрасов проверки не выдержал — попытался защитить Гладилина. Возмущенный Максимов бросил трубку. Но через минуту снова позвонил и сообщил Некрасову, что он уволен из «Континента»!

Вскоре Некрасов получил официальное, на бланке журнала, уведомление:

«Уважаемый господин Некрасов!

Ваше дальнейшее сотрудничество с журналом «Континент» в любой форме мы, то есть, редакция, считаем невозможным. От имени редакции В. Максимов».

А дело тут еще было в том, что Некрасов, работая у Максимова, не приобрел прав на государственную, социальную пенсию. То есть оставался без средств к существованию. Серьезных гонораров никто из русских писателей на Западе, за исключением особо знаменитых, не имел.

Некрасов обратился к администрации «Свободы» с просьбой увеличить его участие в радиопрограммах в качестве внештатного автора. И ему пошли навстречу. Максимов узнал об этом и отправил на имя высших чиновников РС, включая Бейли, меморандум (от 23 декабря 1982 года) с целью перекрыть для Некрасова и этот источник доходов.

«Кто, почему и по какому праву, — грозно вопрошал Максимов, — использует свое служебное положение, чтобы за счет государственного бюджета сводить с кем-то личные счеты и подогревать в эмиграции конфликтные ситуации? И разве для увеличения кому-либо количества радиопередач требуется нечто большее, чем их качество? (Это о «качестве» Виктора Некрасова! — В. Б.)

Мы надеемся, что ваше личное вмешательство и беспристрастное расследование изложенного нами дела не заставят себя долго ждать».

Это был дорогой подарок — увольнение Некрасова — для советской пропаганды! Вот, мол, что ждет на Западе русских писателей!

Не знаю, вняли ли руководители радиостанции требованию Максимова, но в любом случае заработки Некрасова на «Свободе» не могли быть достаточными. И тут неожиданно понял ситуацию спонсор «Континента» Аксель Шпрингер и назначил от себя пожизненную пенсию Некрасову! Так был спасен от нищенской участи замечательный русский писатель и участник Сталинградской битвы, автор знаменитой повести «В окопах Сталинграда». И спас его немец Шпрингер! Задумайся, читатель!

С началом перестройки Максимов стал рваться к первым лицами новой России, хотел, как и в эмиграции, занять видное, руководящее место. (Чтобы оправдать пророчество Довлатова!). Выделю здесь его статью или обращение (опубликованное уже в российской прессе) о том, что агенты ЦРУ пронизали все властные структуры России (как раньше агенты КГБ наводняли «Свободу»!). Замечательное письмо направил он и непосредственно Ельцину, протестуя против враждебной интересам России внешней политики Козырева. «Но у него есть в запасе вторая родина, а у нас с Вами — только одна!» — писал Максимов, имея в виду, что Козырев наполовину еврей.

И вот такие люди были вождями русской эмиграции. Красивая получается симметрия: в эмиграции Солженицын и Максимов, а в России вслед за тем Ельцин и Путин!

А ведь были в эмиграции люди противоположной природы — люди доброй воли, — которые могли бы стать политическими лидерами. Назову Юрия Орлова, Валентина Турчина, того же Андрея Амальрика.

Напомню, Орлов — член-корреспондет Армянской АН по физике, создатель Московской Хельсинкской группы и кандидат на Нобелевскую премию мира. О Турчине я уже говорил. И эти люди могли не только политэмиграцию возглавлять, но и государство Российское! Чем они хуже Вацлава Гавела или Леха Валенсы? Но они выехали на Запад — и канули в политическое небытие. Оказались совершенно не нужны эмиграции. Да и сами не предпринимали должных усилий что-либо в эмиграции изменить, организовать. Турчин чуть-чуть попырхался и отвалился, затерялся в университетских коридорах. В чехословацкой эмиграции почти все лидеры профессорствовали, но и от политики не уходили — выполняли свой долг. Ведь политическая эмиграция всегда так или иначе, явно или скрыто влияет на положение дел на родине.

Так вот и получается, что в России и в российском обществе к власти, наверх то и дело поднимаются самые худшие люди. А «там, где первыми людьми становятся последние люди, все делается криво, фальшиво и чудовищно!» — как говорил Заратустра у Ницше.

В заключение познакомлю читателя со взглядом на нашу эмиграцию со стороны — с ироническим эссе Луи Мартинеза, одного из крупнейших французских славистов и переводчиков. Свое эссе он озаглавил «Похвальное слово русской цензуре»:

«Одно остается несчастным спутникам покинутой земли: цепляться друг за друга мертвой недоверчивой хваткой и создавать подобие потерянной жестокой и милой планеты: с внутренним одиночным гулагом, с портативной Лубянкой и карманной Старой Площадью. Писать «Правду» наизнанку. Распространять приемы «Крокодила» с примесью острожной похабщины и лагерного доносительства. Обличать, ругать, клеветать. Швыряться анафемой и злобными намеками. Кто не с нами — тот против нас! И так туго закрутить круговую поруку страха и злословия, чтобы ГБ стал по-настоящему вездесущим, всемогущим, как Господь Бог».

По поводу антизападной истерии в русской эмиграции:

«Запад ругать не зазорно! За распущенность нравов и нехватку танков. За то, что он, изойдя кровью после четырехлетней войны, не кинулся освобождать Россию от России же... Но главное — страдания! Они и дают нам право нахамить в три космоса! Плевать во все колодцы! В честь наших мучеников можем вести себя, как Присыпкин на том свете! Знай наших! Не верите? Наши вам покажут!.. Вашим будущим будет наше вчера и наше сегодня, с гулагом и террором по-нашему!... В наказание за то, что вы — не мы, вы будете нами, хотя и недостойны такой участи... Поняли?» («Синтаксис».№4.С.54)

Глава 28 Либеральные демократы в эмиграции

В этой главе я хочу представить коллективный портрет немногочисленного сообщества либеральных демократов в русской эмиграции. Сообщество это представляется мне наиболее интересным, так как имеет прямое отношение к развитию России после 1991 года.

К либеральным демократам я отношу группу Павла Литвинова — Бориса Шрагина, индивидуалов Валерия Чалидзе, Людмилу Алексееву, Валентина Турчина, Бориса Орлова. Это в Америке. А в Европе — группка Андрея Синявского, индивидуалы Кронид Любарский, Лев Копелев, Ефим Эткинд, Борис Вайль, Анатолий Левитин-Краснов, Александр Гинзбург, бесприютные «анархисты» Виктор Файнберг, Владимир Борисов и Альбина Якорева, одной ногой в либерал-демократах стоял и Владимир Буковский (другой ногой — в авторитарно-националистическом клане Максимова).

Я в этой раскладке попадал в число индивидуалов, а по политическому критерию — был на левом краю, хотя в эмигрантских сообществах из развитых восточноевропейских стран (Чехословакия, Польша, Венгрия) я был бы в левом центре и не ходил бы в «индивидуалах»: в упомянутых эмиграциях было много моих единомышленников.

Но к делу. Приведу сжатый обзор, мозаику взглядов либерал-демократов.