Из-под полы своего казакина она вынула пару пистолетов и протянула их Морису.
– Возьми это, лейтенант, – сказала Леокадия. – У меня есть еще несколько таких игрушек. Не бойся, я умею с ними обращаться.
Морис с радостью схватил оружие.
– Возможно, в гостях они нам очень пригодятся, – добавила укротительница.
– Нет, не пригодятся, – покачав головой, прошептала Валентина. – Нам остается лишь уповать на Бога. А из людей нам способен помочь только Куатье. От него зависит очень многое.
– По-моему, все зависит от полковника, – пробурчала вдова. – Не сердись, дорогая, я не буду настаивать на своем мнении. В конце концов, я только ваша помощница.
Разумеется, читателю известно, кто был прав в этом споре: Валентина или мамаша Лео.
Карета ехала быстро. Сейчас она находилась в самом центре Парижа. Действительно, о побеге не могло быть и речи: на улицах толпилось множество людей и лейтенанта Паже сразу схватили бы.
Морис, Валентина и мамаша Лео походили на людей, скованных одной цепью. Их удерживало в плену невидимое оружие...
Наконец карета остановилась на улице Терезы перед особняком полковника Боццо-Корона. Морис поцеловал свою невесту в лоб.
Ворота распахнулись, и экипаж въехал во двор.
Наши герои вышли из кареты. У крыльца их ждал слуга, тут же проводивший в дом молодых людей и мамашу Лео.
Все молчали.
Когда они поднимались по лестнице, Морис прижал руку Валентины к своей груди.
– Как мы были бы счастливы! – прошептал он.
– Душа не умирает, – ответила девушка, подняв глаза к небу.
Открылась дверь, и они очутились в спальне полковника, совсем недавно описанной нами. Здесь уже собрались гости.
XLI
ДОБРО И ЗЛО
В тот момент, когда в комнату вошли Валентина и Морис, за которыми следовала мамаша Лео, все столпились у постели больного. Исключение составлял лишь Жермен, скромно державшийся в стороне. Не надо было обладать медицинскими познаниями, чтобы понять, что старик агонизирует. Казалось, на кровати лежит иссохшая мумия. Лицо полковника было озарено огоньками свечей и от этого оно выглядело еще более зловещим.
Часто бывает так, что человек умирает в страшных мучениях. Говорят, что кончина праведника всегда тиха и спокойна. Непохоже было, что полковник страдает. Порой он открывал глаза, и тогда все присутствующие видели, что этот человек по-прежнему в здравом уме.
– Наш глубокоуважаемый друг – не из тех, от кого нужно скрывать правду, – печально произнес принц Сен-Луи. – Его смерть прекрасна, как и его жизнь. Он уходит от нас, делая счастливыми двоих влюбленных.
Остальные друзья полковника – барон де ля Перьер, Порталь-Жирар и доктор Самюэль – казалось, с трудом сдерживали слезы.
Аббат Юро подошел к заплаканной маркизе д'Орнан, взял ее за руку и сказал:
– Совсем недавно мне еще раз посчастливилось услышать его голос. Когда я поднес к губам нашего дорогого друга распятие, он сказал мне: «После свадьбы вы займетесь мной». Сударыня, не надо плакать, этому человеку можно только позавидовать: скоро он будет на небесах.
Тем временем трое членов совета Черных Мантий вопросительно взглянули на доктора Самюэля. Каждого из них доктор успокоил взглядом, говорившим: «Все в порядке, старик кончается».
Подойдя к Порталь-Жирару, врач тихо произнес:
– И все-таки лучше перестраховаться!
– Значит, как ни крути, придется накинуть ему на голову одеяло? – спросил доктор права, вся решимость которого куда-то испарилась.
– Да, – ответил Самюэль. – Накинуть на голову и некоторое время подержать...
Маркиза, лицо которой опухло от слез, сделала несколько шагов навстречу Валентине и Морису. Она обняла девушку и протянула руку лейтенанту Паже.
– Входите, входите, сударыня, – обратилась маркиза к Леокадии, которая остановилась на пороге, с изумлением взирая на импровизированный алтарь.
– Подойдите к полковнику, дети, – добавила госпожа д'Орнан, поворачиваясь к жениху и невесте. – Этот человек сделал для вас все. Он хочет вас видеть. В свои последние минуты он думает о Боге – и о вас.
На бледном лице Валентины не дрогнул ни один мускул. Ничто не выдавало ее чувств. Что касается Мориса, то торжественный тон маркизы, казалось, произвел на него некоторое впечатление.
Молодые люди приблизились к постели полковника. В комнате воцарилось молчание.
– А вот и наши дети, – произнесла маркиза д'Орнан неестественно громко: именно так обычно разговаривают с умирающими.
Старик шевельнул рукой. Очевидно, это означало, что он просил молодых подойти поближе.
Маркиза тут же склонилась над ним, надеясь услышать слабый шепот больного.
Через некоторое время она выпрямилась и произнесла, едва сдерживая рыдания:
– Встаньте на колени. Он хочет благословить вас. Валентина заколебалась. В ее глазах отразились растерянность и страх.
Морис опустился на колени. Девушке пришлось последовать его примеру. «Отец мой! Брат мой!» – в отчаянии думала она.
Рука больного снова шевельнулась.
– Нам надо торопиться, – пробормотала маркиза сквозь слезы. – Он боится, что не доживет до конца церемонии.
Заговорщиков била дрожь. Каждый из них спрашивал себя: действительно ли старик умирает? А может, этот великий комедиант играет очередную роль, самую дерзкую из всех своих ролей?
«Никто не может подделать печати смерти», – убеждали себя члены совета Черных Мантий, с нетерпением ожидавшие кончины Крестного Отца.
И все-таки они боялись.
Вслед за женихом и невестой к постели полковника подошел Лекок. Старик никак не отреагировал на его появление.
– Я уже отправил в Ватикан письмо, – говорил тем временем принц аббату. – В нем я сообщил Его Святейшеству, что вы не могли ослушаться вашего короля. Что же касается архиепископа, то я сам завтра нанесу ему визит.
Молодая пара опустилась на колени. За женихом и невестой расположились все остальные. Слева от Валентины села маркиза д'Орнан, справа от Мориса – господин Сен-Луи, который заметил, что является сейчас представителем своего глубокоуважаемого друга полковника Боццо-Корона.
Церемонией распоряжался барон де ля Перьер. Он устроился рядом с мамашей Лео.
Леокадия была так взволнована, что не могла усидеть на месте. Она поминутно вскакивала, снова плюхалась на стул, шумно вздыхала и постоянно вытирала лицо вышитым платком, насквозь промокшим от пота.
– Я хотела поговорить с вами о том человеке, который занял в камере место лейтенанта Паже, – обратилась вдова к барону. – Скоро мы с Эшалотом станем очень близкими людьми, и мне бы не хотелось, чтобы он проторчал в тюрьме Форс слишком долго.