— Слушаюсь, господин канцлер.
— И наградите того солдата, что разведал позиции противника.
— Майор, — вошёл в деловой позе в штаб Алексей, — за сороковой боевой выход полагается медаль. Особенно за такую важную информацию.
— Леший, — брови Яна сомкнулись, — знаешь главное кредо армии?
— Плохо, мало, недостаточно? — спросил Алексей, понимая к чему всё идёт.
— Молодец. Все награды после войны. Сейчас главная задача погнать их поганой метлой. Понятно?
— Так точно, господин майор, — разочарованно пробурчал Алексей.
***
Третьего сентября две тысячи тридцать второго года хартийская авиация предприняла очередной ночной налёт на Берлин. Но сегодня Соколов Левандовского ждал сюрприз: навстречу им летело две пары самолётов Конфедерации, всем своим видом бросая вызов хартийскому превосходству в воздухе. Так начинался первый в истории нового мира воздушный бой.
Генри сел на хвост одному из истребителей. Хартиец всячески извивался и вертелся, ухитряясь уворачиваться от очередей оппонента. Генри тяжело дышал сквозь кислородную маску, шлем давил на голову, а пальцы с большим усилием нажимали на рычаг. Противник был хорош. Слишком хорош.
Внезапно вражеский истребитель снизил скорость и завис в воздухе носом вверх, словно приклеенный, пропуская Генри вперёд. Пилоты на миг встретились взглядами, но сквозь шлемы не могли увидеть что в том момент чувствовал его противник. Генри пролетел дальше, а хартиец сел ему на хвост. Охотник и жертва поменялись местами.
Как бы Генри не пытался улизнуть, всё было четно. Одна из очередей пронзила крыло самолёта и машину начало крутить вокруг своей оси. Завопили приборы. Самолёт начал гореть. Грязно выругавшись, Генри катапультировался.
Ко всем несчастьям пилота Конфедерации, он приземлился на вражеской территории. Генри ничего не осталось, как послать сигнал «SOS» и надеяться, что свои найдут его раньше хартийцев.
Конфедерация не могла себе позволить потерять столь опытного специалиста. В оперативном порядке было сформировано три поисковых группы. В одну из них попал Алексей.
Гудящие лопасти вертолёта не давали собрать мысли в кучу и сосредоточиться. Пространство за иллюминатором покрылось тьмой и лишь блестящая от лунного света вода давала понять, что экипаж машины всё же в человечком мире. Алексей молча смотрел на своего нового второго номера. Парнишка был бывшим тамплиером, хотя бывшими их назвать можно с натяжкой. Фанатизм и прямолинейность никуда не делись. Лёша мог лишь уповать, что это не помешает выполнять им работу.
— Чего? — спросил тамплиер, не вынеся взгляда Алексея. — Я тебе чем-то не нравлюсь?
— Ты у меня пятый, — кратко констатировал Лёша.
Вертолёт начал снижаться, через минуту высадил группу из четырёх человек и скрылся в ночи. Задача перед группой ставилась до банальности простой: найти пилота и доставить в целостности в тыл. Сигнал шёл из двадцать пятого квадрата. Всё усложнялось тем, что где именно упал пилот — не ясно. А хартийские патрули и несколько укреплённых точек в секторе не предвещали ничего хорошего.
Прохладный осенний ветерок заставил Алексея поёжится. Составив план действий, группа медленно выдвинулась на поиски. Лёше стало непривычно ощутить себя в тишине, нарушаемой лишь тихой мелодией шуршащих листьев. Через ПНВ группа всеми силами высматривала в густой траве всевозможные мины и растяжки. Никто не мог предположить, что нужно смотреть не под ноги, а на уровень своей головы.
К ветке дерева привязывалась граната, к чеке приматывалась леска. Другой конец лески заканчивался острым крюком, способный проколоть ткань бронежилета и намертво там закрепиться. Крючок зацепился за каску идущего во главе колонны второго номера. Леска натянулась и выдернула чеку. Грымнул взрыв и тамплиера разорвало на куски. Идущего за ним солдата изрешетило осколками и он мгновенно умер. Третий конфедерат держался за ногу и стонал. Алексей медленно ощупал себя. Сердце бешено стучало, руки дрожали, но к своему удивлению он понял, что цел. Не веря своему счастью, он потянулся за рацией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— База, у нас два двухсотых и один трёхсотый. Запрашиваю эвакуацию.
— Приняли. Высылаем вертушку.
— Вот тебе и спасательная операция, — бросил Алексей и принялся перевязывать раненного.
Вертолёт прилетел очень быстро, но сел почти в трёхста метрах от места взрыва. Вместе со вторым пилотом Алексей дотянул до места эвакуации раненного. Солдат сильно стонал и вечно хотел вырваться, чем порядком потрепал нервы и Лёше и пилоту. Изрядно спотев, оба перевели дух. Но самое сложное оказалось впереди. Алексею несколько раз приходилось переносить трупы и каждый раз он про себя отмечал насколько они тяжёлые. Тело павшего конфедерата не стало исключением. Складывалось ощущение, что в него наложили пару десятков килограммов камней. Не легче было и с оторванными конечностями тамплиера. Шаря в густой траве, Алексей лишь уповал на удачу, что не наткнётся на ещё одну мину. Погрузив второй мешок для трупов, осталось забрать снаряжение. В этот момент Алексея окончательно покинули силы. Винтовки казались несоизмеримо тяжёлыми, хотелось рухнуть на землю и полежать хотя бы пять минут. Лёша всего на секунду закроет глаза. Когда же он их откроет, то поймёт, что не понимает где находится.
Вокруг был густой лес. Где-то совсем рядом шерудели лопасти, но Алексей не мог определить где именно. Взобравшись на небольшой холм, он всё таки увидел источник шума. Но была одна загвоздка: между вертолётом и Алексеем простилалось минное поле, о чём говорили надписи на расставленных по периметру табличках. Лёша собрался обходить поле, но почти сразу остановился. Из-за лесной чащи выходил хартийский патруль. Пилоты увидели Алексея и жестами показывали, чтобы он не делал глупостей. Сам же Лёша настолько устал, что ему вдруг стало всё безразлично.
Ему стало всё равно на Саманту, что наверняка каждую минуту думала о нём.
Ему стало плевать на Вильгельма и их обещание выжить на войне.
Ему стали безразличны его мечты и планы на дальнейшую жизнь.
Он просто хотел, чтобы это всё наконец-то закончилось.
И Алексей сделал шаг в сторону мин.
Лёша не мог видеть как в тот момент у пилотов расширяются глаза. Он не испытывал страха или жалости к себе. Его терзало лишь желание бросить эти две чёртовых винтовки. Алексей продолжал упрямо идти вперёд по земле где каждый шаг должен стать последним. Кто знает, может быть в тот день у Смерти кончилось место в её таре? Или же Ангел-хранитель спас душу от жуткого конца? Алексей не помнил. Он вообще забыл, что с ним происходило в тот момент. Но почему-то он продолжал идти вперёд и ничего не детонировало. Будто вся хартийская мощь вдруг стала беспомощной перед одним измождённым солдатом.
Лёша поравнялся с пилотом и безразлично взглянул на него. Тот едва не рухнул на землю от только что увиденного поступка Алексея, но взял себя в руки и пропустил его вперёд.
— Нет, — покачал головой Лёха, — ты иди первый. По уставу кто начинал операцию выходит из неё последним.
Вертолёт набирал высоту. Алексей распластался на сиденье и почти сразу отрубился. Он не знал, что в поравнявшемся с ними другом вертолёте сидел спасённый пилот Генри. Операция завершилась успешно.
***
Скучные дипломатические переговоры сменялись яркими вечерними приёмами, где столы ломились от яств, играла музыка, а с лиц людей не слезала улыбка. Вечера сменялись интервью и фотосессиями на обложки журналов. Редкие часы покоя и возможность побыть одной казались чем-то нереальным.
Всё, что требовалось от Саманты она делала через силу. В первые дни разрывающая изнутри боль была невыносимой и она не покидала комнаты, отказавшись от еды и безостановочно рыдая. Постепенно боль утихала, сменяясь тихой яростью и желанием отомстить. Вскоре Саманта начала просить у Лоуренса отправить её обратно, но офицер всё время отвечал уклончиво, не давая ясного ответа. Потянулись длинные месяцы ожидания, ставшие для Саманты пыткой.