Белгорода. Надеюсь, ты их не сломал?
— Ну…
Князь вошел в спальню и с ужасом осмотрелся. Маша успела где-то спрятаться и прибрать за собой улики в виде белья и платья, и на душе немного отлегло.
— С ума сойти! Кто тебя вообще надоумил здесь колдовать? — бородач ходил от одной сломанной мебели к другой и сокрушенно качал головой. — Можно же выйти на пляж или причал…
— Там… нет подходящих мишеней, — вкрадчиво произнес в ответ. — Да не переживайте вы так! Скоро вернетесь — и накупите целый вагон мелочей.
— Это для тебя они мелочи, — Михаил пытался поправить то, что не требовало целой артели плотников и ювелиров. — А для меня — реликвии! В этом комоде моя бабушка хранила свои книги. В этой вазе… вернее, в этих осколках жена составляла букеты, когда еще была с нами. А в этом гардеробе…
Верзила приоткрыл покосившуюся дверь и увидел сидящую внутри дочь.
— Salute, pa-pa, — Маша натянуто улыбнулась и помахала рукой. — Как спалось?
— Хорошо, — прорычал князь. — А вот тебя, гляжу, бессонница мучила.
— Я все объясню! — подошел ближе, хотя самого уже окутал источаемый чародеем холод.
— Дай угадаю, — мужчина захлопнул дверцу. — Мария помогала тебе упражняться, да? Была партнером по колдовским поединкам?
— Папа, хватит! — княжна выбралась из укрытия и встала между нами. — Мы все — взрослые люди!
— Да я заметил…
— Ваша светлость, — заслонил подругу собой и строго глянул в хмурые глаза. — Если кто и виноват — то только я. И готов понести любое наказание, какое посчитаете нужным.
— Есть одна кара на уме, — Михаил поднял голову, схватил меня за плечи и… расплылся в добродушной улыбке. — Ты сделаешь мою дочь счастливой. Любой ценой.
— Приложу все усилия, — с облегченной улыбкой сказал в ответ.
— Все усилия? — он хмыкнул и усилил хватку. — Звучит так, словно ты собрался ее поматросить и бросить.
— Никак нет, ваша светлость! Сделаю ее самой счастливой девушкой на свете. Причем очень скоро — как только вернусь с гостинцами, и «Возмездие» взмоет под облака.
— «Возмездие»? — великан изогнул бровь.
— Флагман нашей освободительной эскадры, — нежно посмотрел на подругу — та нахмурилась, надулась и густо покраснела. — Ее корабль.
— То есть⁈ — возмущенно произнес отец, и я всерьез забеспокоился, что он задумал оставить морячку на берегу, а то и вовсе оставить под замком для пущей надежности. — Почему это флагман — ее? Я же князь. Разве не мне быть самым главным?
— Прошу прощения, — с трудом сдержал смешок. — Но уже пообещал.
— Знаешь, дружище… — здоровяк опасно сощурился. — Многие пытались залезть к моей дочке в трусики, но еще никто не обещал ей за это целый флагман. Смотри, — медвежья лапа хлопнула по плечу, — не подведи.
— Ваша светлость! — произнес с порога матрос. — Начался прилив.
— Отлично. Ты готов, зятек? Что-нибудь еще нужно в дорогу?
— Да, — я кивнул. — Кое-что понадобится.
После легкого завтрака, больше похожего на поминки, мне вручили княжью грамоту со всеми вензелями, подписями и печатями и проводили на причал.
Там уже ждала лодка — размером чуть больше вельбота, с трюмом и косым парусом. Моряки шустро крутили канаты и заносили последний груз, готовясь к скорому отплытию. Михаил настоял на символических подарках для соседей, чтобы убедить их в искренности намерений.
— Удачи, — великан крепко сжал ладонь и по-отцовски похлопал по плечу. — И помни — это опасные и коварные люди, а это даже хуже, чем слепые фанатики. Те хотя бы прямые, как рея, и упертые, как бараны, а Игнатовы — изворотливые, что змеи, и скользкие, как червяки. Будь с ними предельно осторожен — даже с твоими особыми талантами.
— Я вас не подведу, — уверенно посмотрел в льдисто-голубые глаза под навесом нахмуренных кустистых бровей.
— Да уж надеюсь. Не люблю, когда моя дочь грустит.
Мужчина отошел, свел руки за спиной и уставился на горизонт, словно капитан на носу фрегата. Ко мне подошла Анри в легком синем платье и крепко обняла:
— Даже не знаю, что еще добавить, — рыжая слабо улыбнулась. — Возвращайся поскорее.
— Как только — так сразу, — подмигнул. — А ты веди себя хорошо. Приеду — проверю.
— Ну да, — она горячо вздохнула на ухо. — Тебе — сплошные развлечения, а мне — целибат.
Я хохотнул:
— У меня развлечения, как у богомола: чуть замешкался — и башка долой.
— Да я не серчаю. Странно думать, что чародей с такими заклинаниями будет жить, как монах. Но как бы то ни было, твои страдания — это последнее, чего бы я хотела. Так что удачи — да, уже желали, но в твоем ремесле она точно лишней не будет.
— И то правда, — поцеловал ее в щеку, когда Михаил на миг повернулся к нам. — Но если вдруг что — спасибо за все. Без тебя я бы не вывез этот путь.
— Боже, вы там скоро⁈ — возмутилась Мария. — Прилив закончится, пока вы воркуете.
— Верно, — отступил от сникшей француженки и развел руки в стороны. — Обнимашки на прощанье?
Блондинка ткнула мне кулаком в живот и прошипела:
— Никаких прощаний. Чтоб вернулся живым и здоровым, не то с того света достану.
А затем прижалась ко мне и без тени стеснения поцеловала в губы — да так, что голова пошла кругом.
— Вернешься — продолжим. Все, отчаливай.
Я запрыгнул в лодку, свесился с такелажа и провожал