Читать интересную книгу Скандинавский детектив. Сборник - Мария Ланг

Хенрик Турен, не привыкший к жаргону Палле и его манере немедленно переходить на ты с любым человеком своих лет, ошеломленно посмотрел им вслед. Впрочем, очень скоро у него появились другие, куда более серьезные заботы.

— Лучше всего будет, если вы тоже расскажете от начала до конца, что вы и ваша жена делали вчера вечером после половины шестого, — сказал Кристер.

— После половины шестого? Да-да, конечно. В половине шестого мы вышли отсюда и поехали прямо в Лидинге. Ужинать мы собирались дома.

Он произнес это сухо и почти без всякого выражения, однако последнее предложение как-то странно повисло в воздухе.

— Собирались? Так вам что-то помешало?

— Мы поссорились.

Эти слова также не растворились в воздухе, не уплыли в вентиляцию вместе с табачным дымом, а соединились с предыдущей фразой и угрожающе повисли над головами двух мужчин, словно заряженные взрывчаткой.

Хенрик медленно провел рукой по волосам и улыбнулся с оттенком самоиронии.

— Я прекрасно понимаю, как опасно это признание — опасно для меня. Мы поссорились, и вскоре после этого Веронику убили. Ко всему прочему, это одна из тех очень немногих ссор, которые у нас с ней когда-либо происходили. Я вообще человек смирный и ставлю мир и покой в доме выше собственных амбиций. Вероника была довольна тем, что все в основном получается, как она хочет, я был доволен спокойной обстановкой в семье, так что наша жизнь была вполне приятной и свободной от потрясений, и вот вчера — именно вчера — мне понадобилось затеять ссору.

— Ссору по какому поводу?

— Да повод-то, в сущности, совершенно пустяковый, и это особенно досадно. Не могу сказать, что я был по-прежнему влюблен в нее — мы женаты уже семь лет, и вы сами, наверное, не хуже меня знаете, как быстро остывает первая страсть. Так что если она хотела пойти в ресторан вдвоем с каким-нибудь своим очередным кавалером, я никак на это не реагировал. И я очень хорошо отношусь к Жаку…

— Модельеру?

— Да. Но дело в том, что их общение стало слишком активным в последние месяцы перед нашим отъездом в Африку и, когда она настолько потеряла голову, что захотела встретиться с ним в первый же вечер после нашего возвращения в Стокгольм, я, ясное дело, оскорбился. Ведь мы договорились, что проведем этот вечер вместе. Я сказал ей нечто довольно неприятное о ее возрасте и молодых мальчиках, которых интересуют прежде всего ее деньги, и она пришла в бешенство, но ведь Жак действительно на десять лет моложе ее. А об этом втором щенке, который стал в последнее время вертеться у нас под ногами, я даже и говорить не хочу, он вообще еще младенец.

— Кто это?

— Его зовут Уффе, — нетерпеливо отмахнулся Хенрик. — Тут я почему-то тоже разъярился, что со мной случается нечасто, и сказал ей, что если она думает, что я буду сидеть дома и ждать ее как безмозглый рогатый глупец, то сильно ошибается. Я вызвал такси и уехал в город, прежде чем она успела окончательно решить, чего же она хочет в этой ситуации.

— Но ведь у вас в гараже стояли две машины.

— Я хотел напиться, — откровенно признался он. — Я объехал несколько кабаков, но алкоголь меня почему-то не брал, я никак не пьянел. Когда я вернулся, Вероники не было дома, и я чертовски разозлился. Меня не было с четверти восьмого до половины второго, и если она ездила со своим Жаком прохлаждаться в ресторан, то к этому времени уже должна была вернуться. К слову сказать, она привыкла ложиться спать довольно рано. В три часа ночи мне надоело ждать, и я почувствовал — я думаю, вы меня поймете, херр комиссар, это такая ситуация, когда судьба не просто смеется, а хохочет во все горло, — я почувствовал, что, если она появится и застанет меня в таком настроении, я могу и руку на нее поднять. И чтобы не доводить дело до этого, я собрал самое необходимое из своих вещей, сел за руль и поехал — имея не менее шестидесяти граммов алкоголя в крови — в нашу усадьбу в Сермланде. Смягчающим обстоятельством является лишь то, что я полз всю дорогу со скоростью девяносто километров в час — это совершенно черепашья скорость для моего спортивного «феррари», — а также то, что, когда я сегодня утром проснулся в Мальме и проглотил три таблетки от головной боли, мне было нелегко понять, из-за чего я так взбесился вчера вечером. И тогда я снова сел за руль и поехал домой, чтобы попросить прощения у Вероники и помириться с ней. Однако теперь мне уже не удастся попросить у нее прощения, и, честное слово, от этого у меня очень неприятный осадок на душе.

— Я исхожу из того, что существуют свидетели, готовые подтвердить, что вы действительно были в Мальме.

— Конечно, человек пять или шесть. Послушайте, комиссар. Вчера у меня случилось помутнение рассудка. На самом деле я вовсе не ревнив, и мне совершенно нечего бояться этого бледного педрилу Жака. Просто Вероника любила иногда показаться на людях то с одним, то с другим известным богемным типом, вот и все.

— Вы считаете, что он гомосексуалист?

— Не-ет, — протянул Турен, и в его светло-карих глазах появилось виноватое выражение. — Глупо, конечно, говорить так, и это достаточно ясно показывает, что я все еще немного не в себе. Разумеется, я не могу этого утверждать, и, кроме того, совершенно не важно, гомосексуалист он или нет. В нем есть непередаваемый шарм, и он, без сомнения, куда более интересный и приятный кавалер, чем я. В этом смысле он очень подходил Веронике, и уж — поверьте мне — сексуально распущенной она никогда не была.

Кристер холодно наблюдал за ним сквозь облако табачного дыма.

— У меня еще много вопросов к вам, херр Турен, относительно вашей покойной жены. Пожалуйста, приготовьтесь к тому, что вы снова можете нам понадобиться в течение дня. К слову сказать, вы хотите увидеть ее?

— Да, — просто ответил он.— Да, хочу.

— Инспектор Оскарссон о вас позаботится. Думаю, вам надежнее всего будет и в дальнейшем ездить в нашей служебной машине.

— Надежнее? В каком смысле?

— В половине первого эту новость передали по радио. Скоро по городу разойдутся вечерние газеты. Если вы не слишком горите желанием давать интервью по телевидению…

— Нет-нет, упаси Бог! В таком случае я предпочитаю вашего усердного и молчаливого инспектора.

Он слегка поклонился и сказал таким тоном, словно они прощались после деловой встречи:

— Спасибо. Всего доброго, до свидания.

Кристер задумчиво посмотрел ему вслед. Турен не представил надежного алиби, и многое в его рассказе следовало перепроверить. Кристер чувствовал, что последующие беседы будут проходить жестче. Но сначала необходимо было дать возможность двум последним свидетелям, оставшимся в ателье, уточнить и дополнить те весьма странные показания, которые они дали ранее в присутствии Палле Дэвидсена и его магнитофона. Кристер решил допросить их одновременно и сразу же отметил какое-то скрытое напряжение между ними, хотя оба они изо всех сил старались казаться спокойными и безразличными.

Ивонна Карстен уютно устроилась в старинном кресле. Светло-зеленый кафель печи создал своеобразный фон, который еще больше подчеркивал ярко-зеленые краски ее наряда, ее высокомерное лицо с иссиня-черными зачесанными назад волосами, изящные линии ее красивых ног, согнутых строго под прямым углом. Жак невольно нашел себе столь же характерный живописный фон, подтянув к себе зеленое бархатное кресло с высокой спинкой и поставив его у темно-красной бархатной драпировки на стене. Он же и подал первую реплику:

— Вы меня вспомнили или нет?

— И да, и нет, — сказал Кристер. — Я пытаюсь восстановить, в памяти, как вы выглядели без бороды, потому что это было довольно давно.

— Двенадцать лет назад.

— Боже праведный! Тогда вы, наверное, еще ходили в коротких штанишках.

— Нет, мне было уже двадцать два, я учился в институте и часто занимался в гуманитарной библиотеке. Вы тогда часто появлялись там в связи с расследованием убийства. В принципе оно касалось людей, которых я знал только понаслышке, но все равно это была жуткая история.

— А теперь…

— А теперь,— горько рассмеялся он,— Ивонна обвиняет меня, прямо или косвенно, в том, что я — убийца Вероники.

— Я никогда не говорила ничего подобного! — возразила ослепительная манекенщица. — Я сказала, что ты был здесь с ней вчера вечером в девять часов, вот и все. И в этом я готова поклясться.

— А я говорю, что ты сбрендила. Это просто неприлично — утверждать такую злонамеренную чушь.

— Я думаю, — вмешался Кристер, — что Мы попросим фрекен Карстен описать, что именно она видела и слышала. Итак, вы своими глазами видели фру Турен и Жака здесь в ателье?

— Не-ет, — протянула Ивонна, но продолжала упрямо: — Конечно же, я не могла их видеть, потому что он мне не открыл.

— Почему он — или кто-то другой — должен был открыть вам дверь, когда у вас есть свой собственный ключ?