Читать интересную книгу Достопочтенный школяр - Джон Kappe

«Домоправители» тоже не увидели здесь никаких причин для паники – по крайней мере, так они утверждают. Джерри было велено по прибытии в Бангкок сесть в самолет, любой самолет, по его собственному выбору, расплатиться с помощью кредитной карточки авиакомпании и прилететь в Лондон. Не указывалась ни конкретная дата, ни конкретная авиакомпания. Пусть все идет само по себе – такова была конечная цель. Скорее всего, он где-нибудь остановился, чтобы отдохнуть. Так поступают многие оперативные агенты по пути домой, а Джерри стоял на особом учете за свою сексуальную необузданность. Так что они продолжили привычно просматривать все полетные листы и на всякий случай забронировали в Саррате двухнедельный курс отдыха и восстановления, а потом занялись куда более неотложными делами – нужно было организовать для участников «дела Дельфина» надежное убежище. Выбор остановили на очаровательной мельнице, тихой и заброшенной, хоть и располагалась она в довольно оживленном пригородном поселке Мерсфилд в Сассексе – всегда удавалось найти подходящий предлог, чтобы поехать туда. Там должны были поселиться ди Салис со значительной частью своего китайского архива, небольшая группа дешифровщиков и переводчиков, не говоря уже о техниках, прислуге и враче, говорившем по-китайски. Тотчас же от местных жителей посыпались громкие жалобы в полицию о том, что округу наводнили японцы. Местная газета поместила статью, в которой утверждалось, что на гастроли приехал танцевальный ансамбль. Эту «утечку информации» организовали, разумеется, «домоправители».

Джерри нечего было забирать в отеле, да и самого отеля не было, но тем не менее он счел, что на сборы у него есть час, а может быть, и два. Он не сомневался, что американцы прослушивают телефоны по всему городу, и знал, что, если Лондон попросит, майор Мастерс запросто сумеет объявить на весь мир, что Джерри – дезертир из американской армии и путешествует с фальшивым паспортом. Поэтому, едва такси выехало за ворота, Джерри велел отвезти его на южную окраину города; подождал немного, сел в другое такси и отправился на север. Над рисовыми полями стелилась туманная дымка, насквозь бежало прямое шоссе, и конца не было видно.

По радио звенели размеренные голоса тайских дикторш, словно кто-то рассказывал бесконечный детский стишок. Проехали мимо американской базы средств электронного слежения, огороженной кольцевым решетчатым забором с полкилометра в диаметре; база, прозванная в округе «слоновьей клеткой», казалась плывущей в тумане. По периметру стояли высокие шесты, а в середине, среди паутины проволочных струн, пылал, словно предчувствие грядущей войны, единственный фонарь, зловещий, как адское пламя. Джерри слышал, что там работает тысяча двести студентов-языковедов, но ни разу не видел ни души.

Нужно было время, чтобы отдохнуть. Завершив дело, он позволил себе отдать целую неделю на расслабление Вряд ли Джерри успел бы собраться с силами быстрее, потому что в душе он был солдатом и привык в знак несогласия просто убираться подальше с глаз. «В начале было дело, любил говорить ему Смайли, цитируя какого-то немецкого поэта, когда на него нападало настроение сыграть роль неудавшегося священника. Эта простая максима стала для Джерри краеугольным камнем его несложной философии. Что человек думает – никого не касается. Важно, что он делает.

Он добрался до Меконга ранним вечером, нашел подходящую деревню и пару дней лениво бродил по берегу реки, волоча за собой сумку и пиная носком кожаного ботинка пустые банки из-под кока-колы. На другом берегу, за горами, похожими на коричневые муравейники, пролегала тропа Хо Ши Мина. С этого самого места Джерри когда-то смотрел, как километрах в пяти отсюда Центральный Лаос бомбили «Б-52». Он вспомнил, как сотрясалась под ногами земля, как то пустело, то полыхало огнем небо, и вдруг понял, нутром почувствовал, каково находиться там, в самом пекле.

Той же ночью Джерри Уэстерби, выражаясь его собственным жизнерадостным языком, «пошел вразнос»; именно этого и ожидали от него «домоправители», хотя, возможно, и не в таких масштабах. В баре на берегу реки, где музыкальный автомат наигрывал забытые мелодии, он пил шотландский виски, попадавший на «черный рынок» из армейского магазина, и ночь за ночью доводил себя до беспамятства. По неосвещенной лестнице он провожал наверх в обшарпанную спальню одну хохочущую девицу за другой, пока наконец не засыпал там крепким сном. На заре он резко, словно от толчка, пробуждался с ясной головой и под крик петухов, плеск лодок на реке заставлял себя подолгу думать о своем друге и наставнике Джордже Смайли. Эти мысли были для Джерри проявлением силы воли и даже покорности. Он просто хотел повторить положения символа веры, а символом веры для него всегда был старина Джордж.

В Саррате всегда очень трезво и с пониманием относились к побудительным мотивам людей, вступающих на путь оперативного агента, и терпеть не могли фанатиков с горящими глазами, которые скалили зубы и рычали «ненавижу коммунизм». Если человек кричит об этом на каждом углу, он, скорее всего, давно спелся с коммунистами. Кого они действительно любили – и Джерри обладал этими чертами, он, собственно говоря, таким и был, – так это парня, который не тратит времени на пустые слова, а просто любит свое дело и знает – хотя упаси его Бог не в меру об этом разглагольствовать, – что правы мы, и только мы. «Мы» было понятием расплывчатым, но для Джерри оно означало «Джордж», и больше никто.

Старина Джордж. Классный парень. С добрым утром.

Он видел Джорджа таким, каким он ему больше всего нравился, таким, каким впервые увидел его в Саррате вскоре после войны. Джерри был еще младшим армейским офицером и скучал донельзя: срок его службы подходил к концу, на горизонте маячил Оскфорд. Курс предназначался для лондонских внештатных сотрудников, тех, кто нахватался отрывочных сведений о всякой всячине и, не поступив на официальную службу в Цирк, завербовался в качестве вспомогательного резерва Джерри уже один раз подавал заявление о приеме на службу с полной рабочей неделей, но отдел кадров Цирка сказал «нет», и это отнюдь не улучшило его настроения. Поэтому, когда Смайли, в тяжелом пальто и очках, вразвалку вошел в отапливаемую керосином аудиторию, Джерри мысленно зевнул и приготовился провести еще пятьдесят минут в смертельной скуке, изучая, где лучше устроить шпионский тайник для связи с резидентом и в качестве практики отправиться на экскурсию на природу, в Рикменсуорт, искать на кладбищах деревья с дуплами. Все нахохотались от души, когда ассистент пытался пригнуть пюпитр на кафедре пониже, чтобы Джордж смог из-за него выглянуть. В конце концов он, немного смущаясь, встал сбоку и заявил, что его сегодняшняя лекция будет посвящена вопросам поддержки курьерской связи на вражеской территории. До Джерри постепенно доходило, что он не читает по учебнику, а рассказывает то, что познал на основе личного опыта; что этот маленький, похожий на сову педант с робким голосом и неуверенными жестами провинившегося школьника отпахал три года в неком немецком городке, где держал в руках все нити солидной агентурной сети, постоянно ожидая, что внезапный стук тяжелого сапога в дверь или удар рукояткой пистолета по лицу ознакомят его со всеми прелестями фашистского допроса.

Когда лекция закончилась, Смайли захотел поговорить с Джерри. Они встретились за столиком в углу опустевшего бара, под оленьими рогами, на которых висела мишень для метания дротиков в цель.

– Очень жаль, что до сих пор мы не смогли использовать вас, – сказал он. – У нас создалось впечатление, что вам предварительно следовало бы побольше поработать на свежем воздухе. – Таким образом, они давали понять, чтодля настоящей работы он еще не созрел. Слишком поздно Джерри вспомнил, что Смайли был в составе отборочной комиссии, завалившей его, и не произнес там ни слова. – Возможно, если вы получите степень и сделаете небольшую карьеру в какой-либо другой области, и они изменят свое мнение. Не теряйте с нами связи, хорошо?

После этого старина Джордж почему-то всегда оказывался поблизости. Он ничему не удивлялся, никогда не терял терпения; спокойно, но твердо он перекраивал жизнь Джерри так, что в конце концов тот душой и телом стал принадлежать Цирку. Империя его отца развалилась – Джордж ждал его с распростертыми объятиями. Его семейная жизнь пошла прахом – Джордж ночи напролет сидел рядом с ним и гладил по голове

– Я всегда был благодарен этой службе за то, что она дала мне возможность платить по счетам, – говорил Смайли. – Уверен, это чувствует каждый. Я думаю, нам не нужно стыдиться того, что за это мы всю жизнь кладем на алтарь. Наверно, я кажусь тебе старомодным?

– Ты говоришь, что нужно делать, я выполняю приказ, – ответил Джерри. – Ты говоришь, куда бить, я наношу удар.