После всего этого капитан Хоксфорд стал уже настойчивее и вел себя даже оскорбительно, но при этом он держался в отдалении, и Реджинальд, даже если бы желал, не мог при тех обстоятельствах, в которые они были поставлены, найти достаточной причины вызвать ссору с ним.
Хотя Реджинальд, по необходимости, принял на себя звание вождя туземцев, но он исполнял обязанности наравне с английскими офицерами и чередовался с ними в обходе передовых постов и часовых. В лагере соблюдался строжайший дозор, так как в Аллахапуре очень хорошо знали об их положении, и казалось более чем вероятным, что скоро на них нападут.
Однажды ночью Реджинальд был в обходе. Луна ярко светила, и он подошел к одному английскому часовому, стоявшему на передовом посту. Он остановился на мгновение, чтобы полюбоваться воинственным видом солдата, стоявшего с ружьем в руках безмолвно и неподвижно, как статуя. Он собрался что-то сказать, как вдруг заметил, что какая-то съежившаяся фигура крадется в высокой траве, совершенно скрывающей ее от солдата. Это был тигр, готовившийся, по-видимому, броситься на часового. Реджинальд вынул из-за пояса пистолет и собирался взвести курок, шепнув в то же время часовому быть настороже, когда зверь, вместо того чтобы прыгнуть на человека, подбежал к нему с ворчанием, совершенно непохожим на обычное рычание тигра. Он тотчас же узнал Фесфул, которая отыскала его. Реджинальд едва успел крикнуть часовому, взявшему ружье на прицел, чтобы он не стрелял, так как еще одно мгновение – и Фесфул была бы мертва. Она мяукала и ласкалась подле своего господина и всячески выражала радость, что снова видит его, хотя он и подозревал, что она подкрадывалась к часовому с не очень миролюбивыми намерениями. Когда он стал гладить ее по голове и по шее, рука его ощутила цепочку, и он, к своему удивлению и великой радости, нашел, что к этой цепочке прикреплена шкатулка, которую он считал погибшей.
Реджинальд, окончив обход в сопровождении Фесфул, возвратился в форт, чтобы рассмотреть свое сокровище и убедиться – все ли в целости. При свете лампы, горевшей в его хижине, он мог заметить, насколько Фесфул похудела. Зная что, побуждаемая голодом, она может быть опасной для кого-нибудь из его товарищей, он немедленно же послал туземца принести кусок баранины, чтобы удовлетворить ее раздраженный аппетит. Вместе с тем он нетерпеливо отпер шкатулку, ключ от которой находился при нем. Бумаги оказались в целости, и на дне шкатулки он нашел новую бумагу; она была на хинди, в ней сказано было, что тот, кому она попадется, должен доставить шкатулку Реджинальду, за что обещана хорошая награда.
Кроме того, в записке было подробно изложено, как ее автор спас шкатулку из горящего дворца; он высказывал видимое внимание к Реджинальду и уверял, что многие питают к нему то же чувство, но вместе с тем предостерегал его от возвращения в город. Хотя бумага и не была подписана, но Реджинальд сразу же узнал, что она от его христианского друга, Дгунна Синга. К письму была сделана приписка мелким почерком для того, чтобы ее, в случае чего, не мог заметить обыкновенный читатель. В приписке говорилось, что автор письма спас Фесфул из дворца и держал ее у себя дома. «Теперь же время наступило, – заключил он. – Всякому хорошо известно, где вы находитесь, и экспедиция из конницы и пехоты с несколькими орудиями готовится выступить, чтобы напасть на вас. Но, зная мужество ваших товарищей, я уверен в том, что вы в силах будете защищаться, и как только я узнаю, нет ли в окрестностях ваших друзей, то извещу их о положении и буду настоятельно просить явиться к вам на помощь».
Хотя Реджинальд готов был бы ждать до утра, чтобы сообщить полковнику Россу, каким чудесным способом разыскалась его шкатулка, но он считал слишком важным полученное им предостережение насчет задуманного нападения. Он не стал терять ни минуты. Оставив шкатулку на этот раз под охраной Фесфул, будучи вполне убежден в том, что никто не осмелится войти, – он поспешил на квартиру полковника Росса. Реджинальд рассказал ему в нескольких словах о случившемся и передал важные известия. Полковник, горячо поздравив его со спасением документов, принялся тотчас же соображать, каким образом было бы лучше отразить ожидаемое нападение.
– Будь у нас достаточный запас пороху, – сказал полковник, – мы могли бы продержаться столько времени, сколько неприятель вздумал бы держать нас в осаде, и если бы он встретил сильное сопротивление, то потерял бы вскоре терпение и двинулся далее, чтобы напасть на места, защищенные слабее. Но если только враг будет настойчив, то недостаток боевых припасов окажется для нас гибельным. Тогда нам останется одно только – сделать отчаянную вылазку и захватить орудия и зарядные ящики.
На форт могло быть ежеминутно сделано нападение, потому что – так как в бумаге, принесенной Фесфул, не было обозначено число – трудно было сказать, как долго находилась она в дороге. По изморенному виду тигрицы Реджинальд полагал, что она заблудилась, иначе она стала бы искать его в месте, где квартировали войска.
После того как отданы были необходимые приказания и сменили Реджинальда, он возвратился в свою хижину, чтобы заснуть с сердцем более легким, нежели в предшествовавшие дни.
Глава XI
Рано утром на другой день Реджинальд уже был у полковника Росса. В столовой его встретила Виолетта. Отец не говорил ей ничего о случившемся; таким образом, Реджинальд первый сообщил ей утешительное известие.
– Очень рада, что все так устроилось, – ответила она, когда он взял ее за руку, – и спасение ваших документов даст нам уверенность, что мы в силах перенести все трудности и опасности. Я никогда не отчаивалась и возлагала все доверие свое на любовь и милосердие Божие. Все повеления Его ведут к благу, хотя я и недоумеваю, зачем дозволено было погибнуть такой жалкой смертью стольким несчастным нашим соотечественникам. Быть может, Богу угодно было дать этим путем внушительный пример оставшимся в живых и напомнить нам, что наше правительство управляло этой страной не так, как следовало бы христианскому народу, или не принимало действительных мер для распространения слова Божия среди темного народа.
– Я сам об этом часто думал, – сказал Реджинальд, – и собирался несколько раз исполнить эту мысль, пока не случилось восстание; но если в моих руках снова будет власть, я попытаюсь ее исполнить.
– А если мы не в состоянии будем тогда сделать это сами, – сказала Виолетта, – мы окажем поддержку миссионерам, готовым рисковать жизнью среди язычников для того, чтобы принести им Святое благовестие. И мы обязаны сделать все, что только в нашей власти, – при тех средствах, которые будут в нашем распоряжении.