9.3.8. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ПОНЯТИЯ «ОБЛАДАНИЯ ЗНАЧЕНИЕМ» НА ВСЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ
Пока мы проиллюстрировали понятие обладания значением лишь применительно к целым высказываниям, рассматриваемым как неразложимые единицы. Теперь мы продолжим рассмотрение высказываний, а не предложений и по-прежнему будем обращаться к интуитивному понятию «контекста»; но теперь мы обобщим понятие обладания значением с точки зрения следующего принципа: любой языковой элемент, который встречается в высказывании, обладает значением, если только он не является полностью предопределяемым («обязательным») в данном контексте.
Очевидно, понятие обладания значением (как оно здесь определяется) применимо на всех уровнях анализа высказываний, включая фонологический уровень. Например, существует много контекстов, в которых слова lamb 'ягненок' и ram 'баран' могли бы употребляться с одинаковым успехом, причем соответствующие высказывания могут различаться только этими словами. Так как эти высказывания, видимо, различны по значению (референты слов lamb и ram различны, и различны, вообще говоря, импликации, «содержащиеся» в соответствующих высказываниях), то фонемы /l/ и /r/ не только обладают значением, но обладают различным значением в этих высказываниях. Существуют и другие высказывания, содержащие иные слова, отличные от lamb и ram, в которых различие в значении может выражаться исключительно фонологической оппозицией /l/ — /r/. Как мы видели в одной из предыдущих глав (ср. § 3.1.3), фонологическая структура конкретных языков покоится, в конечном счете, на дифференцирующей способности фонем (более точно - на дифференцирующей способности их «различительных признаков»), ограничиваемой определенными рамками, налагаемыми дополнительным принципом фонетического сходства. Существуют, следовательно, веские причины в пользу применения понятия обладания значением даже на уровне фонологического анализа. Стоит заметить, однако, что в случае фонетически различимых, но «сходных» звуков обладание значением непременно подразумевает обладание различным значением, по крайней мере в некоторых контекстах. На «высших» уровнях это не так. Когда речь идет о языках, в которых звуки [l] и [r] встречаются, но никогда не различают высказываний, мы говорим, что в этих языках указанные звуки находятся в отношении дополнительной дистрибуции или свободного варьирования (другими словами, что они являются альтернативными фонетическими реализациями одной и той же фонологической единицы; ср. § 3.3.4). В тех контекстах, где звуки речи, различающиеся в прочих случаях как отдельные фонологические единицы, имеют одно и то же значение, их можно вполне обоснованно характеризовать как синонимичные. Примерами могут служить начальные гласные при альтернативных произношениях слова economics (противоположный случай — дифференциальное качество тех же гласных в beat /bi:t/ : bet /bet/ и т. д.) или модели ударения cóntroversy : contróversy.
Хотя специалист по семантике теоретически должен признавать принцип применимости обладания значением к фонологическому уровню, в своей практической работе он обычно не занимается значением фонологических единиц. Причина состоит в том, что фонологические единицы никогда не имеют предметной соотнесенности и не вступают ни в какие семантические отношения, кроме отношений одинаковости и различия значения. Более того, отношение одинаковости значения, когда оно имеет место между фонологическими единицами (фонологическая «синонимия», как она проиллюстрирована выше), носит спорадический и несистемный характер. Ее приходится описывать в терминах правил альтернативной реализации для конкретных слов; как только эти правила получены, уже ничто более не нужно. Вообще говоря (особо должен быть оговорен случай «звукового символизма» — семантически интересное явление, которое мы не будем рассматривать здесь ввиду ограниченных возможностей; ср. § 1.2.2), «значение» данной фонологической единицы — это просто ее отличимость от всех других фонологических единиц (если таковые имеются), которые могли бы встретиться в том же самом контексте.
9.3.9. ОГРАНИЧЕННЫЕ КОНТЕКСТЫ
Теперь мы можем обратиться к разграничению между высказываниями и предложениями (ср. § 5.1.2). Необходимо иметь в виду два момента. Первый. Когда мы пользуемся языком для общения друг с другом, мы производим не предложения, а высказывания; такие высказывания производятся в определенных контекстах и не могут быть поняты (даже в тех пределах, которые были установлены выше для интерпретации термина «понимание»; ср. § 9.2.9) без знания релевантных контекстуальных признаков. Более того, в ходе беседы (предположим, что мы имеем дело с беседой) контекст постоянно развивается, в том смысле, что он «вбирает в себя» из произносимого и происходящего всё, что релевантно для производства и понимания последующих высказываний. Крайним случаем контекстов, не «развитых» в этом смысле, будут такие, в которых участники беседы не опираются ни на предшествующие знания друг о друге, ни на «информацию», содержащуюся в ранее произнесенных высказываниях, но в которых они используют более общие мнения, обычаи и пресуппозиции, господствующие в данной конкретной «сфере рассуждения» и в данном обществе. Такие контексты — мы будем называть их ограниченными контекстами (restricted contexts) — сравнительно редки, так как понимание большинства высказываний зависит от информации, содержащейся в предшествующих высказываниях. Мы не должны терять из виду отношений между высказываниями и конкретными контекстами.
Второй момент состоит в следующем: поскольку предложения никогда не производятся говорящими (ведь предложения представляют собой теоретические единицы, устанавливаемые лингвистами с целью описания дистрибутивных ограничений на встречаемость классов грамматических элементов), то не может существовать и прямого отношения между предложениями и конкретными контекстами. В то же время высказывания обладают грамматической структурой, которая зависит от их «вывода» из предложений, а грамматическая структура высказываний является или может являться семантически релевантной. Это особенно ясно проявляется в случае синтаксической «неоднозначности» (ср. § 6.1.3). Более того (за исключением таких «готовых» выражений, как How do you do? 'Здравствуйте!'), высказывания производятся говорящими и понимаются слушающими на основе регулярностей в построении и в трансформациях, задаваемых для предложений правилами грамматики. В настоящее время ни лингвистика, ни какая-либо другая из наук, занимающихся изучением «механизмов», лежащих в основе производства высказываний, не в состоянии делать никаких определенных утверждений относительно того, как именно знание абстрактных отношений, имеющих место между грамматическими элементами в предложениях, взаимодействует с разнообразными свойствами контекстов, в результате чего происходит образование и понимание высказываний, в которых обнаруживаются «корреляты» этих грамматических элементов. Сам факт, что существует определенное взаимодействие между грамматической структурой языка и релевантными контекстуальными признаками, представляется несомненным, и этот факт должен нами учитываться.
Поскольку, в общем случае, мы не можем идентифицировать ни те действительные элементы, которые говорящий «отбирает» в процессе образования высказываний, ни все релевантные признаки конкретных контекстов, мы можем принять в качестве методологического решения тот принцип, которым лингвисты обычно руководствуются на практике, а именно — рассматривать семантические отношения между высказываниями в терминах семантических отношений, имеющих место между предложениями, на основании которых, как часто считают, «создаются» высказывания, когда они производятся носителями языка в ограниченных контекстах. (Понятие «ограниченного контекста» все же должно быть сохранено, ибо, как мы увидим ниже, нельзя формулировать семантические отношения, имеющие место между предложениями, не учитывая, хотя бы в малой степени, «контекстуализацию»; ср. § 10.1.2.) Тогда свойства конкретных контекстов будут привлекаться (в той форме, какая, по крайней мере сейчас, может быть охарактеризована как описание ad hoc) для объяснения «остаточных» семантически релевантных аспектов высказываний. То, что мы представили здесь в качестве сознательного, методологического решения, не должно, однако, восприниматься так, будто мы хотим подчеркнуть примат грамматического над контекстуальным в психологических процессах производства и понимания высказываний.
9.3.10. ЭЛЕМЕНТЫ ГЛУБИННОЙ СТРУКТУРЫ ОБЛАДАЮТ ЗНАЧЕНИЕМ В ПРЕДЛОЖЕНИЯХ
Теперь мы можем применить понятие «обладание значением» к грамматическим элементам, из которых порождаются предложения посредством правил, определяющих построение и трансформацию их базисов (ср. § 6.6.1). Поскольку обладание значением подразумевает «выбор», то, следовательно, никакие элементы, вводимые в предложения посредством обязательных правил, не могут обладать значением в нашем смысле. (Такие «фиктивные» элементы, как do (вспомогательный глагол) в Do you want to go? 'Хотите ли вы пойти?', не обладают значением; ср. § 7.6.3.) Более того, если мы предположим, что все «выборы» осуществляются применительно к отбору элементов в «глубинной» структуре (эти элементы являются либо «категориями», либо «признаками»; ср. § 7.6.9), то станет ясно, что понятие обладание значением не привязано к единицам какого-то конкретного ранга. Во-первых, разграничение в языке таких единиц, как морфемы, слова и группы слов (phrases), основано в определенной степени на «поверхностной» структуре (§ 6.6.1); и, во-вторых, существует много «грамматических категорий» (время, наклонение, вид, род, число и т. д.; ср. § 7.1.5), которые могут или не могут реализоваться в морфемах или в словах, но которые составляют системы «выборов» в предложениях. Вопрос о том, можно или нельзя провести строгое разграничение между «лексическим» и «грамматическим» значением, с учетом того, каким именно значением обладают элементы, будет рассмотрен ниже (ср. § 9.5.2). Здесь достаточно отметить, что понятие обладания значением применимо в одинаковой степени к элементам обоих типов в «глубинной» структуре предложений. Более того, это понятие принимается во внимание, эксплицитно или имплицитно, во всех новейших лингвистических теориях. Классы элементов (обозначаемые либо вспомогательными, либо терминальными символами — ср. § 6.2.2) устанавливаются в каждой точке «выбора» в процессе порождения предложений.