9.3.4. РЕЛЕВАНТНОСТЬ НЕЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ
На основе этого простого примера можно вывести некоторые дополнительные следствия из принципа «выбора». Прежде всего, высказывания взаимодействуют (и могут находиться в семантическом противопоставлении) с нелингвистическим поведением (включая молчание, выражение лица и жесты). Высказывание How do you do?, хотя оно само по себе может быть обязательным в рассматриваемом контексте, может произноситься самым различным образом — «вежливо», «небрежно», «с презрением», «снисходительно» и т. д., — и эти различия в «модальности» высказывания могут быть «выражены» «тоном голоса» или сопровождающими его жестами (или тем и другим одновременно). Вопрос, который теперь встает (а он имеет отношение ко всем высказываниям, а не только к тем, которые выступают как социально предписанные в определенных контекстах), состоит в том, следует ли говорить об обладании значением применительно к таким признакам, как «интонация» или жесты (гнева, снисхождения, вежливости и т. д ). В принципе ответ ясен. Если такие признаки высказывания полностью предопределяются (в том смысле, что говорящий не осуществляет свободного контроля над ними, то есть не осуществляет «выбора»), то они не обладают значением. Если, с другой стороны, он преднамеренно хочет выразить свой гнев, свое нетерпение или свое «хорошее воспитание», то эти «факты» действительно «сообщаются» им, и, с точки зрения данного выше определения, соответствующие признаки вы смазывания, которые служат для достижения этой цели, обладают значением. То обстоятельство, что слушающий может «выводить» те же самые факты, даже когда они не «сообщаются» говорящим (и когда, быть может, неясно, хотят ли, чтобы слушающий «выводил» их), ни в малейшей степени не затрагивает решения данного вопроса. Совершенно не нужно включать в понятие «сообщения» всю «информацию», которая может «выводиться» слушающим из данного высказывания. Именно принцип «выбора» служит основой для решения вопроса о том, обладают ли значением высказывания и признаки высказываний.
9.3.5. ВОЗМОЖНОСТЬ КОЛИЧЕСТВЕННОЙ ХАРАКТЕРИСТИКИ ОБЛАДАНИЯ ЗНАЧЕНИЕМ
Второй вывод, касающийся обладания значением, состоит в том, что оно, в принципе, поддается количественному определению на основе меры «ожидания» (или вероятности появления) того или иного элемента в контексте. С этой точки зрения отсутствие значения является просто крайним случаем полной «предсказуемости». Любое высказывание (или признак высказывания), которое не является полностью «предсказуемым» (предопределяемым своим контекстом), может быть более или менее вероятным, чем молчание или какое-то другое высказывание (или признак того же самого высказывания), которому оно противопоставлено в рамках данной системы общения. И чем менее вероятным является некоторый элемент, тем больше значения он имеет в данном контексте (слово «элемент» здесь следует понимать как любой результат «выбора», включая молчание, допускаемое системой коммуникации для определенных контекстов). Вернемся к нашему примеру: если How do you do? 'Здравствуйте!' противопоставляется молчанию (или какому-либо другому «элементу») в контексте представления одного человека другому, но является более вероятным, чем молчание (или чем этот другой «элемент»), тогда How do you do? обладает меньшим значением в данном контексте, чем молчание. В таких случаях было бы, вероятно, разумно даже говорить, что социально предписываемое высказывание является «немаркированным» и обладает значением только в довольно бессодержательном смысле термина «противопоставление» (без сообщения какой-либо позитивной «информации»), тогда как молчание является «маркированным» и может выполнять некоторую позитивную коммуникативную функцию. Такая формулировка отношения между двумя «поведенческими» возможностями представляется вполне удовлетворительной с интуитивной точки зрения (при допущении, что факты таковы, как они были изложены). В любом случае обычному, повседневному употреблению слова «содержательность», конечно, вполне отвечает то его понимание, согласно которому «содержательность» высказываний или частей высказываний изменяется обратно пропорционально степени «ожидания»их в контексте. И это именно тот смысл понятия «содержательности», который эксплицируется здесь в терминах обладания значением. Хотя, видимо, можно говорить о том, что в конкретном контексте один элемент обладает большим значением, чем какой-то другой, опираясь при этом на их относительные «вероятности появления», однако ясно, что точное количественное определение обладания значением будет зависеть от нашей способности идентифицировать те контекстуальные признаки, которыми определяются «вероятности появления». (Строго говоря, нам вообще не следует говорить о «вероятности появления» и об «обратно пропорциональной зависимости», если мы не можем определять и вычислять релевантные факторы, обусловливающие эти величины.) И вообще, вряд ли когда-либо появится возможность измерять обладание значением в этом точном смысле. Но это не так существенно, как можно было бы ожидать, ввиду того, что, как мы увидим, вопрос о том, какое значение имеют элементы в данном контексте, не связан с вопросом о том, сколько (какое количество) значения они имеют по сравнению с элементами, которым они противопоставлены. Здесь мы должны подчеркнуть, что вопрос о том, какое значение имеет элемент, встает только в случае тех элементов, которые действительно обладают значением (в том смысле, в каком мы определили это понятие) в контекстах, где они встречаются. Хотя это положение было проиллюстрировано пока лишь применительно к полным высказываниям «ритуального» характера, мы обобщим его позднее в свете разграничения между высказываниями и предложениями, проведенного в одной из предшествующих глав (ср. § 5.1.2).
9.3.6. «БИХЕВИОРИЗМ» В СЕМАНТИКЕ *
Необходимо сделать еще два замечания о таких социально предписываемых высказываниях, как How do you do? 'Здравствуйте!'. Они обычно носят характер «готовых» образований, то есть выучиваются носителями языка как неанализируемые целые единства и, совершенно очевидно, не конструируются заново в каждом случае, когда употребляются в обстоятельствах, которые, следуя Фёрсу, мы можем назвать «типичными повторяющимися событиями в цепи социального процесса». Раз они носят такой характер, можно было бы объяснять их в рамках «бихевиористской» концепции: рассматриваемые высказывания вполне могли бы описываться как «условные реакции» на ситуации, в которых они встречаются. Этот факт не должен игнорироваться специалистом по семантике. Значительная часть нашего повседневного пользования языком вполне адекватно описывается в «бихевиористских» терминах и может быть связана с тем, что мы «исполняем» определенные «роли» в процессе осуществления социально предписываемых, «ритуальных» моделей поведения. Будучи рассмотрены с точки зрения этого аспекта использования языка, человеческие индивиды обнаруживают поведение, подобное поведению многих животных, у которых «коммуникативные системы» состоят из множества «готовых высказываний», используемых в определенных ситуациях. Более типичные человеческие аспекты языкового поведения, которые зависят от порождающих свойств языка, а также от семантических понятий обладания значением, референции и смысла, не могут получить правдоподобного объяснения на основе распространения на них «бихевиористских» понятий «стимула» и «реакции». Тем не менее верно, что человеческий язык включает в себя и «поведенческий» компонент. Хотя в дальнейшем мы не будем больше говорить об этом, теоретически мы должны признать здесь эту истину.
9.3.7. «ФАТИЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ» (PHATIC COMMUNION) *
В этой связи необходимо также упомянуть о том аспекте языкового поведения, к которому Б. Малиновский применял термин «фатическое общение». Он обратил внимание на тот факт, что многим нашим высказываниям неверно приписывают в качестве их единственной или главной функции передачу или поиск информации, подачу приказаний, выражение надежд, потребностей и желаний или даже «проявление эмоций» (в том расплывчатом смысле, в каком специалисты по семантике часто употребляют это последнее выражение); на самом деле они служат для установления и поддержания чувства социальной солидарности и социального самосохранения. Многие «готовые» высказывания типа How do you do? 'Здравствуйте!', социально предписываемые в определенных контекстах, могут выполнять именно эту функцию «фатиче-ского общения». Однако существует немало и других высказываний, которые более или менее свободно строятся говорящими, но при этом одновременно передают информацию и служат целям «фатического общения». Примером может быть фраза It's another beautiful day 'Опять прекрасный день', произнесенная (по предположению) как первая фраза в беседе между покупателем и лавочником. Совершенно ясно, что главная функция этого высказывания состоит не в том, чтобы «передать» лавочнику какую-то информацию о погоде; это явный пример «фатического» общения». В то же время данное высказывание все-таки обладает значением, отличным от значения бесчисленных других высказываний, которые могли бы встретиться в этом контексте и могли бы также хорошо служить целям «фатического общения»; и следующий «шаг» в беседе обычно связан с данным конкретным высказыванием на базе его значения. Мы должны, следовательно, проводить различие между тем аспектом «употребления» высказываний, который может быть отнесен к осуществлению «фатического общения», и той частью, которая должна вычленяться в качестве их значения (если они обладают значением с точки зрения нашего определения). Но при этом мы признаем, что даже когда высказыванию присущи оба этих аспекта, доминирующую часть «употребления» высказывания может составлять либо первый, либо второй аспект. Малиновский допускал явное преувеличение, когда утверждал, что передача информации является одной из «самых периферийных и узкоспециальных функций» языка.